Мстислав Коган - Операция «Возвращение». Том 2

— Отставить, отставить, — прохрипел я, высвобождаясь из крепкой хватки солдат, — Я в порядке.

— Точно? — оба командира смерили меня подозрительными взглядами.

— Ну ладно, — вынес, наконец, вердикт Лен, — Тогда ждем приказов.

Я ещё раз помотал головой, отгоняя последние обрывки пугающего видения, и огляделся. Впереди, в нескольких десятках метров, в трубе виднелся огромный черный пролом. Фактически отсутствовала целая секция, за которой между колонн клубилась пылью густая, хищная тьма. Мы вышли к станции.

— Похоже, когда-то тут был бой, — мрачно бросил Рован, указывая на прикрытую серой пылью кучу костей, перекрывавшую тоннель в нескольких шагах от нас, — Серьёзный бой.

— Это ещё со времен катастрофы лежит, — продолжил Лен, отдавая команду бойцам, чтобы те отодвинули кости в сторону, — Твари перли с той стороны, из расколотого мира.

— И тут нашлось несколько человек, способных оказать сопротивление, — кивнул я.

Солдаты справились с перекрывавшими тоннель костями, распределив их возле одной из стенок, и мы продвинулись чуть дальше.

— Судя по куче останков — удерживали они уродов, несколько часов, если не дольше, — продолжил я, подходя к небольшим холмикам из костей, тряпья и пыли, и поднимая с земли тяжелый проржавевший кусок металла, который когда-то был автоматическим иглометом. Оружие выглядело очень хреново. Оно и неудивительно. Двадцать лет лежать в сыром подземелье, — А потом закончились иглы, и их просто смели. Вместе с теми, кого они защищали.

— Продержались лишь немногим дольше, чем предыдущая станция, — покачал головой Рован, вслед за ликвидационной командой забираясь на платформу, — А в итоге все едино — разорвали их твари. На куски, разорвали, чтоб их. Всех до единого. И не женщин не пожалели, ни детей, — он с размаху саданул кулаком по колонне, — Суки.

— Уроды, одним словам — бросил Лен, забираясь следом, — Это же бешенное зверьё, чего ты от него хотел? — он пнул массивный продолговатый череп и тот, кувыркаясь и стуча серой костью о такой же серый бетон улетел куда-то в темноту, — Ну, ничего. Мы с ними тоже церемониться не будем. Пустим кровяночку. Тварям этим, их выблядкам, и всем сука местным «коллаборационистам», которые имели наглость называть себя людьми. Верно говорю, командир?

— Абсолютно, — выдохнул я, упираясь руками в край платформы и подтягивая наверх тяжелый костюм. Можно было бы включить антигравы, но дурацкая привычка экономить энергию, которую в мою голову буквально забили ещё в учебке, снова взяла верх. Дагор. Надо уже запомнить, что у новых костюмчиков батарея на несколько порядков вместительнее и больше, из-за чего её пришлось вынести в рюкзак на спине.

— Вырежем это дерьмо под корень, — добавил я, подходя к бойцам. Идея полного уничтожения противника, включая тех, которые не могут оказывать сопротивления, уже не казалась такой уж ужасной. В конце-концов, они ведь действительно не щадили никого. Уничтожили несколько миллионов человек просто потому, что могли это сделать. А люди, каким-то образом к ним примкнувшие… Дагор, да ведь это уже и не люди. Такие же уроды. Даже хуже, если подумать. Они предали своих. Свой род, свой вид. Пошли против него. И точно так же безжалостно уничтожали тех рассветовцев, которые просто пытались выжить в этом сошедшем с ума мире. Теперь придется платить. Кровью платить. За каждую загубленную жизнь. И вряд-ли этим уродам хватит всей собственной, чтобы заплатить сполна.

— Товарищ командир, у нас кажется возникла проблема, — голос Рована раздавшийся прямо в ушах оторвал меня от размышлений, — Проход наверх завален.

— Серьёзно? — спросил я, подходя к парням, ошивающимся возле подъемника. Последние камни обвала лежали уже на платформе, а дальше серая груда обломков бетона, прикрытая толстым слоем пыли, — Можешь не отвечать, сам вижу.

— Эта дрянь тут уже слежаться успела, — сказал Лен, тщетно пытаясь вытащить один из обломков, — Мы три дня возиться будем, если не больше, разбирая этот завал.

— Вот и решение дилеммы, — хмыкнул Рован, — Придется двигаться дальше. Кстати, а голова то прошла.

— Ты прав, — Лен удивленно моргнул и осмотрелся, — И не давит больше.

Он ошибался. Давление ещё оставалось, но стало совсем слабым. Как будто то, что его оказывало, отступило. Спряталось, поняв, что мы можем ему сопротивляться. Что мы не боимся. Что у нас самих есть зубы, которыми мы можем и укусить. Вот и славно. А то сражаться с тем, чего не видишь — занятие не из самых приятных.

— Да игра воображения это была, — покачал головой Рован, — Перенервничали все, когда на ужасы те, что на поверхности насмотрелись. Навыдумывали всякого, мол, под землей ещё хуже оно будет, ну и пересрались со своих же страхов понятное дело. А тут оказались только эти, тараканы. Или трилобиты. Хер их разберешь одним словом, — он махнул рукой в сторону трубы, где отделение хеймдамцев продолжало работу по расчистке дальнейшего пути, — поганая, конечно, мерзость, но неопасная. Выжигается плазмометами на раз.

— Кстати об этом, — прервал дискуссию я, — Нам давно уже пора подорвать заряды, пока твари с поверхности не разобрали завал, — и, переключившись на общую связь, добавил, — Всем бойцам покинуть тоннель.

Приказ был выполнен незамедлительно. Только беломордые чуть задержались — им тяжеловато было подниматься на платформу в костюмах с ног до головы обшитых дополнительными бронепластинами и вторым слоем термоизоляционной ткани. Я поискал глазами на панели управления кнопку подрыва и нажал на спуск.

Ничего не произошло. В голове промелькнула мысль, что связь где-то оборвалась, и теперь нам придется возвращаться и все налаживать заново. Она задержалась там на несколько секунд, а затем стены просторного подземного помещения задрожали. По серому бетону поползли мелкие трещинки. По платформе прокатился глухой, тяжелый рокот. Вслед за ним из тоннеля вырвался столб яркого пламени. Прошел по трубе, облизнув потолок в том месте, где отсутствовала секция, и скрылся в противоположном конце станции. В его свете показалось, что рядом с моими бойцами стоят темные, расплывчатые силуэты защитников станции. Они все ещё держали оборону. Все ещё надеялись спасти людей, от прущих из тоннеля жутких уродов, но подсознательно уже понимали, что обречены. Что помощь не придет и они все до единого останутся тут навсегда, обречёные раз за разом переживать бой, ставший для них последним. И раз за разом проигрывать. А у дальней стены, там, где кости навалены особенно густо, жались друг к другу гражданские. В мешанине теней не получалось угадать кто именно, но подсознание подсказывало — в основном женщины и дети.

Наваждение длилось секунду. Может, даже, долю секунды. А затем в виски ввинтилась яростная, нестерпимая боль. С каждым мгновением она вгрызалась все глубже, дробя кости и разрывая податливую плоть, разливаясь по телу тягучим, обессиливающим ядом и липким комом застревая в горле.