Павел Корнев - Ревенант

Маэстро Салазар чуть не задымился от гнева, но переборол себя и лишь сказал мне:

— Потом расскажешь! — прежде чем развернуться, и, печатая шаг, покинул кабинет.

Сеньору Белладонну этот демарш ничуть не задел, и она потрепала по щеке Уве.

— Ты ведь из Мархофа? — проявила маркиза изрядную память на лица. — Состоишь теперь при магистре вон Черене?

Школяр сглотнул, кивнул и немного даже при этом покраснел. Пусть, в отличие от прошлого раза, Адалинда была одета по-походному и не щеголяла откровенным декольте, на школяра она произвела впечатление даже в сорочке со свободными рукавами, замшевом жакете и ушитой юбке, отчасти напоминавшей широкие штаны. Черные волосы маркиза собрала в пучок жемчужной сеткой, а за перетянувший талию узкий кожаный ремешок заткнула свой вычурный магический жезл.

Сеньора Белладонна благосклонно улыбнулась Уве, отошла к окну, где и ознакомилась с предписанием, и лишь после этого позволила выказать свою озадаченность.

— Ты искал меня ради этого? — помахала она листком.

— Неужели поручение вице-канцлера не кажется причиной, достойной путешествия в это… — я неопределенно повел рукой вокруг, — столь удаленное от цивилизованных земель место?

Сарказм не укрылся от Адалинды, и она обратилась к начальнику охраны:

— Хлодвиг, распорядись, чтобы наших гостей разместили и накормили.

Тот кивнул и указал Уве на дверь:

— Следуй за мной.

Я небрежным жестом отпустил слугу, а маркиза, в свою очередь, отправила восвояси рыжего магистра:

— Эмиль, свободен!

Ритуалист слегка поклонился и вышел в коридор вслед за остальными. Дверь в кабинет отсутствовала, и удаляющиеся шаги были прекрасно слышны.

— Филипп, мальчик мой, что происходит? — поинтересовалась Адалинда, стоило нам остаться тет-а-тет.

Я спокойно выдержал колючий взгляд черных глаз и коротко бросил в ответ:

— Ты мне скажи!

Лицо маркизы закаменело и враз растеряло изрядную часть своей привлекательности.

— Филипп!

Окрик действия не возымел, я лишь улыбнулся и предложил:

— Вскроем карты?

Адалинда скривила уголок рта и уже совершенно спокойно спросила:

— Чего ты хочешь?

— Имя. Я точно знаю, что именно по твоей просьбе Микаэль очутился за решеткой. Тебя попросили задержать нас в Риере. Кто?

Сеньора Белладонна не стала ничего отрицать, склонила голову набок и с интересом посмотрела на меня, словно видела в первый раз.

— Для тебя это так важно, Филипп?

— Еще спрашиваешь! — всплеснул я руками. — Ты хоть представляешь, чего стоило отыскать вас в этой глуши? Ангелы небесные! Да подо мной лошадь застрелили! Я в кольчуге уже седмицу ночую, а прошлой ночью нас хотели сожрать гули!

— Гули и нас сожрать хотели. Тупые твари.

Адалинда скрылась за шторой, сразу вернулась оттуда с бутылкой вина и предоставила мне откупорить ее. Я легко справился с этой задачей и наполнил рубиновой жидкостью оловянную походную кружку, единственную на столе. Пить не стал и предоставил снять пробу хозяйке; все же прозвище прилипло к собеседнице отнюдь неспроста.

Сеньора Белладонна сделала несколько медленных глотков, затем спросила:

— Что ты готов дать взамен, Филипп? И не хлопай так глазками! Информация — это товар не из последних!

Я забрал у маркизы кружку, осушил ее и вновь наполнил. В голове приятно зашумело, накатил приправленный легкой злостью азарт.

— Поручения на проведение служебных проверок, дорогая моя, на пустом месте не возникают, — в тон собеседнице произнес я и опустился на угол импровизированного стола. — Ты наломала дров, но я могу закрыть на это глаза. Если договоримся.

Сеньора Белладонна заливисто рассмеялась, да так, что едва не облилась вином.

— Мой милый нахальный мальчик! Даже если ты напишешь, что я голой танцевала на амвоне кафедрального собора или пила кровь младенцев, и приведешь неопровержимые доказательства этого, отчет все равно положат под сукно!

Я принял протянутую кружку и просил:

— А ты пила?

— Что, прости?

— Пила кровь младенцев? Точнее — девиц?

Черные глаза маркизы блеснули столь яростно, что в иной ситуации я бы не на шутку встревожился, но сейчас слишком устал, да и крепкое десертное вино подействовало на редкость умиротворяюще. Адалинда могла сколько угодно метать взором молнии, куда больше меня интересовала выцветшая этикетка бутылки. Хороший, должно быть, тогда выдался год…

— Объяснись! — тоном, полным льда и стужи, потребовала сеньора Белладонна и, демонстрируя свое крайнее раздражение, выхватила бутылку у меня из рук.

— Служанка-сарцианка с бельмом на глазу, — бросил я пробный камень.

Адалинда взболтала остатки вина, вылила их в кружку и спросила:

— Что тебе известно об этом?

Я начал загибать пальцы.

— Похищения. Убийства. Кровавые обряды. Служанка. Ты.

— Я?! — в искреннем возмущении округлила глаза Адалинда и прижала руки к груди. — Ты в своем уме, Филипп? Действительно полагаешь, будто я причастна к гибели тех несчастных девочек?! — Она осеклась, присмотрелась ко мне и поджала губы. — Или ты готов обвинить меня в этом ужасающем преступлении, чтобы только добиться своего? Шантаж? Это подло, Филипп, и недостойно благородного человека!

Будучи незаконнорожденным, я мог позволить себе и не такое, но реакция собеседницы на прозвучавшее обвинение мало походила на обычное поведение преступников, и мне показалось уместным немного сдать назад. Так что я соскочил со стола и подошел к окну, а после попросил:

— Изложи свою версию.

Колебалась Адалинда недолго.

— Все должно остаться между нами! — выдвинула она условие.

— Я не собираюсь покрывать столь ужасающие преступления, — сказал я, давая понять, что в обмен на нужное имя сделаю это с превеликой охотой.

Сеньора Белладонна не клюнула на эту удочку, откинулась спиной на стол и раскованно закинула ногу на ногу, так что из-под края натянувшейся юбки показался не только короткий сапожок, но и узкая полоска чулок. На эту уловку не отреагировал уже я. Пат.

Адалинда вздохнула и ровным, лишенным всяческих эмоций тоном предупредила:

— Проболтаешься кому-нибудь — убью.

Я поверил и проникся. Пусть в столь суровом возмездии болтуну и не было ровным счетом никакого смысла, но люди зачастую руководствуются не логикой, а эмоциями.

Поведанная мне история оказалась банальной и невероятной одновременно. Как и многие взбалмошные девицы, маркиза в юные годы не отличалась ни здравомыслием, ни примерным поведением и ответила взаимностью на чувства некоего черноволосого красавца. А тот, даром что происходил из сарциан, оказался человеком образованным, да еще практиковал магическое искусство из разряда запретных. За это проходимца посадили в железную клетку и спустили с моста Святого Якоба на дно реки, как издревле поступали в Риере с чернокнижниками. Вот только к тому времени девица Адалинда уже понесла, и, дабы избежать скандала, родня в срочном порядке устроила ей брак с третьим сыном захолустного барона.