Сергей Извольский - Северное Сияние. Том 2 [СИ]

Неожиданно я почувствовал направленное на себя внимание Эльвиры. Царевна почувствовала эхо моих эмоций от озарения догадки, и сейчас хотела услышать, что же я надумал.

Причем услышать именно сейчас, потому что в ближайшее время наедине нам втроем будет остаться проблематично, чтобы приватно все обсудить. И не дожидаясь, пока Эльвира задаст вопрос, я заговорил сам. Причем заговорил вслух, не только для Наденьки, которая сейчас находилась с нами на площадке Большой арены, но и для слышащих наши переговоры Ильи и Модеста.

— Валер.

— Артур?

— Ты помнишь вводную лекцию господина фон Колера?

— Э… допустим, да, — после некоторой паузы произнес Валера.

— А ты помнишь, что он нам сказал насчет применения…

Я хотел было сказать «темных искусств», но замялся — пусть мы в отдельной командной тактической сети, которая по умолчанию не должна прослушиваться, но все равно не стоит давать чужим ушам лишнего повода притянуть меня по случаю за язык.

— …насчет применения практик преподаваемого им славянского язычества?

— Про мгновенную карму?

— Нет, про дракона. Для того, чтобы убить дракона, нужно самому стать драконом.

— И к чему он это говорил? — вновь поинтересовался Валера. — И к чему ты сейчас эту стылую песню завел?

— К тому, что когда ты убиваешь убийцу, убийц в мире не становится.

— А если один человек убьет десять убийц? Я чувствую здесь серьезный изъян в логике…

— Валер.

— Артур?

— Еще он говорил о чудовищах. Постулат от нашего другого коллеги по… славянскому язычеству, прошедший через несколько веков.

— Какой постулат?

Я только хотел ему ответить, как вдруг опередив меня, заговорила Наденька.

— Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться чтобы самому не стать чудовищем.

— Замечательно, Надежда Геннадиевна, спасибо! — не смог удержаться я. — Валер, что еще Максимилиан Иванович тогда сказал на эту тему, помнишь?

— Конечно помню, он много чего сказал, — покладисто согласился Валера. — Тебе с какого места начать воспроизведение?

— А еще он сказал: Я — меч во Тьме. Я — дозорный на стене. Я — огонь, который…

Апатичная слабость душевной усталости после рывка по снегу у меня прошла, настроение улучшилось, и я даже в шутку начал цитировать клятву Ночного Дозора. Но вовремя осекся — потому что фраза «я — огонь, который разгоняет холод» может быть превратно истолкована.

Особенно учитывая, что сам я прошел инициацию в огненной стихии, а Анастасия — пути с которой у нас недавно пусть и разошлись (явно ненадолго), гений, без шуток, в стихийном искусстве Школы Льда. И, как вишенка на торте — инициацию я проходил в алтарном зале усадьбы Юсуповых-Штейнберг. Так что вполне может получиться, что эта самая шуточная фраза «я — огонь, который разгоняет холод», может быть понята превратно и всплывет как серьезный аргумент через пару лет. А может и позже.

Если, конечно, доживу.

— Артур… — между тем с явно чувствующей острожной укоризной протянула Наденька, — Максимилиан Иванович такого не говорил!

— Ладно, простите, увлекся. Он сказал: Наш с вами путь начинается и лежит он к самому краю бездны.

На некоторое время повисла тишина. Каждый из нас шестерых обдумывал фразу в свете имеемых знаний. Я лично думал о том, что уже давным-давно край бездны миновал, и под ногами сейчас тонкий лед.

— Максимилиан Иванович был умным и мудрым наставником, — произнесла вдруг Эльвира, которая — я очень хорошо это почувствовал, прекрасно поняла, к чему я клоню. В отличие от Валеры.

К месту было бы сейчас озвучить давно терзавшие меня мысли — есть ли у нас, как у одержимых, лимит возрождений слепком души, и как влияет каждая гибель на наше сознание? Не изменяется ли наша личность после наложения и каждого использования слепка души? И даже проще, не форматирует ли нашу личность банальное использование силы Тьмы — подтачивая совсем понемногу, исподволь и незаметно? Но говорить об этом вслух не стал, просто передав все соображения Эльвире и Валере мыслеобразами. Для всех остальных вслух сказал о другом.

— Максимилиан Иванович был хорошим наставником и замечательным человеком, который пожертвовал своей жизнью ради нашего спасения. Мир его праху, — скорбно, но весьма сдержанно произнес я.

Намек более чем прозрачный — учитывая, что на самом деле фон Колер пожертвовал нашими жизнями для своего несостоявшегося возвышения.

— И мне кажется, что он в своей неиссякаемой мудрости учил нас тому, что цель оправдывает средства, пока средства оправдывают цель, — добавил я. И дальше заговорил уже мысленно, обращаясь только к Эльвире и Валере:

— Я конечно вырос в неблагополучной среде, но уж не настолько. Да, Британская Калифорния — это конечно диагноз, но уж не такой, что позволяет легко пытать людей. Вчера же у меня это получилось вполне естественно и непринужденно. Хорошо, пусть где-то и на эмоциях, держу в уме что на ту мразоту даже смотреть неприятно. Да дело необходимое — как прыщ выдавить или таракана прихлопнуть ногой, если тапка рядом нет. И… и может быть поэтому я не сразу понял, но вчера сам уже подошел к краю бездны — именно к тому самому краю, о котором говорил фон Колер. Я чувствую, что еще немного, и мне может это начать доставлять удовольствие. Тем более, что это направлено на благое дело — это же искоренение зла в чистом его виде. Но очень сложно уловить момент, когда из охотника на драконов сам становишься драконом.

Снова немного помолчали. Я пытался сформулировать свои беспорядочные мысли, Валера и Эльвира обдумывали сказанное.

Наденька, Модест и Илья тоже молчали. Можно сказать удивленно — для них мой почти монолог — та его часть из озвученного вслух, слишком много осязаемого смысла не несла. Я же продолжил говорить мысленно, обращаясь к Валере и Эльвире:

— Кровавый союз, что мы заключили с вами — это необходимое для нашего выживания меньшее зло. Но если мы продолжим не казнить, не выпалывать мерзость, а забирать силу через смерть других людей, да пусть даже нелюдей… кто знает, к чему мы придем?

Озвучив эту мысль, которая и заставила меня в срочном порядке казнить Горбунова, чтобы не было соблазна принести его в жертву, я заговорил вслух:

— Надежда Геннадиевна, наш с Валерием Георгиевичем самоубийственный рывок, вы как считаете, удался?

— Несомненно, — без задержки, но явно обескураженная странным вопросом ответила Наденька.

— Вот мне тоже кажется, что пожертвовать одним или даже двумя членами команды для общей победы — это отличный план, — подтвердил я. И, для остальных — Наденьки, Модеста и Ильи замолчал. И снова продолжил для Эльвиры и Валеры, не вслух:

— А если, допустим, через годик другой будет вариант принести одного из нас троих в жертву? Представляете сколько силы сразу, просто горы свернуть можно. А потом, пожертвовать второго — чтобы в конце остался только один? Как считаете, хороший план?