Николай Беляев - Серебряная осень [СИ]

— Что делать сегодня собираешься, Маша? — поинтересовался я, размешивая сахар.

— А вы? — прямо спросила девчонка.

— Уезжаю по делам, — почти не соврал я.

— Можно с вами?

Упс.

Вот она что, серьёзно? Думает, что можно так вот напроситься чуть не к первому встречному? Придётся обламывать.

— Нет.

— А почему?

— По кочану, Маш, — вздохнул я. Настроение не то чтобы испортилось, но как–то качнулось на минус. — Я не по городу кататься буду, чтоб тебе экскурсию проводить.

— Значит, опасно?

Угу. Не говорить же ей про возможный куш.

— Конечно, опасно. Сожрать могут. Хочешь опять на Болото?

И, глядя на Машу, я вдруг понял, что как раз это для неё — не аргумент. В глазах девчонки светился азарт.

— С вами — хочу!

Блин. Вот вляпался. Оно, конечно, чем–то приятно — доверие тут штука нечастая, но думать не только о поездке, а ещё и о том, чтобы с девчонкой всё было нормально… Перебор. Это даже если «вынести за скобки» серебро.

— Нет, Маша. Не хватало мне ещё тебя опять вытаскивать. Пей давай, уже идти пора.

— А если вот так?

Я чуть не поперхнулся чаем. А ведь мог бы догадаться…

Перед Машей на столе лежало две пробирки — одна с желтоватой жидкостью, вторая с зеленой.

Ну естественно. Маша же, как новоприбывшая, получила в Управе «подъёмные». И, разумеется, как и все остальные — как и я в своё время — получила эту пару пробирок с то ли магической, то ли алхимической хренью… Само собой, произведено в Колледже.

Зеленая — сильный стимулятор, дико обостряет все рефлексы часов на пять–шесть, а то и больше, снимает боль и усталость. Желтая, её называют ещё «зельем оборотня», даёт организму зверскую регенерацию и способна довольно быстро вернуть к жизни почти любого тяжелораненого, лишь бы мозг был не задет — ну и утерянные конечности, само собой, обратно не отрастут.

Эти штучки не то что на вес золота… пардон, серебра — это просто жуткий раритет. Ими официально никто не торгует. Раз в жизни их получает каждый местный житель — коренные на 16-летие, «провалившиеся» — вместе с назначением на работу. Вот только, учитывая здешнюю специфику, большинство их спускает очень быстро — те, кто сидят «в ограде», продают втихаря за большие деньги, те, кто выбирается «за пределы» — тратят на выездах так, что только вьёт. Жить захочешь — потратишь. Я свою зелёную потратил на одном из первых выездов по работе, а жёлтую — когда с Юрой нарвались на гнездо… нет, не хочу вспоминать. Обе в первый год, короче. Насколько я знаю, на всю Базу жёлтых осталось всего четыре–пять штук, а зелёных — не больше пары. И тратить их на кого–то, кроме себя самого, никто не будет.

Я кашлянул — в горле пересохло. Отпил чая. Помолчал.

Маша смотрела на меня во все глаза. Глазищи у неё, кстати, зелёные — волосы в тон глазам выкрашены, не иначе.

«Такого маленького, такого несмышлёного… даже неудобно есть», как говорил волк — да, Волк — в одном старом мультфильме.

— Ты хоть понимаешь, что это такое? — спросил наконец.

— Знаю. Объяснили. Жутко ценная вещь, жизнь спасти может, — просто отозвалась Маша.

— Понимаешь, что можешь это не использовать сейчас как свою хотелку, а продать и с полгода жить безбедно?

Чур меня. Торговля этими штуками запрещена — не до изгнания за стены, конечно, но неприятности обеспечены. Если поймают.

— Понимаю, — Маша демонстративно–неторопливо отпила чай. — А зачем мне тут большие деньги? За границу не поехать, шмоток не купить, тут даже фотиков цифровых нету или компов. Думать, что ограбят? А могут ведь, да?

— Могут, — кивнул я. — Даже я могу тебя взять сейчас за шкирку и выкинуть, а пробирки останутся здесь. Да? — поддразнил я в тон ей.

Соплюшка даже не дрогнула:

— Не выкинете. У вас глаза добрые.

Ну вот что с ней делать? И правда ведь не выкину, раз вчера вечером мимо не прошёл.

— Убери, — я пододвинул Маше пробирки. Та удивлённо захлопала глазами, и я добавил: — Убери и никому не показывай. Давай так: сейчас вместе выходим, я говорю о тебе Юрке. Если он не против — поедешь с нами. Идёт?

— Спасибо, — пробормотала Маша, явно ошарашенная таким решением вопроса. — Идёт.

Ну и славненько. Моя совесть чиста, а Юрка явно её пошлёт подальше, не тот он человек. Ну… можно, конечно, поиграть в эту игру чуть дольше.

Я встал, направился в коридор, надел ботинки — пора собираться. Открыл сейф.

— Стрелять умеешь?

— Из пневмата стреляла, — судя по голосу, у Маши началась эйфория. Ну настроение точно поднялось.

Надев разгрузку с кобурами, я сунул в них, как всегда, «серебряный» ТТ и беретту. Ни на что их не променяю на выезде, даже на любимый 1911. Достал с верхней полки наган, как–то доставшийся по случаю и так и валявшийся незаряженным. Этого добра тут было в избытке, видимо, ещё с тех времён, когда ими вооружались вахтёры, инкассаторы и прочая ВОХРа. Повертел, сдвинул патронный стопор, провернул барабан, дабы убедиться, что патронов нет, подозвал Машу:

— Иди сюда… Сможешь из такого выстрелить? Пробуй, не заряжен.

Девчонка без особой опаски взяла наган, пару раз нажала на спуск — курок сухо щёлкнул. А ствол отвела в сторону, молодец — я уж приготовился наорать. И нажала легко — вообще почему–то считается, что у нагана спуск тугой.

Я накинул куртку, забрал револьвер, сунул его в карман. Патроны для него, конечно, есть — стал бы я держать дома бесполезный ствол… Хорошо, что чищу регулярно, хоть и не пользуюсь. Культура обращения с оружием — хорошая вещь.

— Отдам, если Юрка тебя одобрит. Собирайся давай.

Сумка на подобные выезды у меня обычно лежит собранной — в ней фонарик, бинокль в чехле, патроны, перевязочный пакет, сухой паёк на два дня, армейская фляга с водой и вторая, плоская — со спиртом. Пожалуй, ничего сверх этого не надо. Подумав, сунул второй перевязочный пакет, взял свой СКС. Застегнул на руке ремешок часов.

Маша уже стояла рядом чуть не по стойке «смирно». В грязных кроссовках и куртке с оборванным рукавом. Путешественница… Вот Юрка обхохочется.

— Пойдём…

Юрец подъехал почти сразу, мы и пары минут не ждали. Лихо затормозил свой «козелок» напротив подъезда и уставился на Машу, чуть рот не открыв. Наконец расхохотался:

— Ну, Серый, ты и ловелас!

— Угу, щас, — я как можно циничнее ухмыльнулся. — Это так, знакомая забежала.

Маша стояла за спиной, и мне очень хотелось взглянуть на её выражение лица. По–хорошему, сейчас она просто обязана оскорбиться и уйти.

— Ну–ну, — иронично кивнул Юрка. — Чо, едет с нами?

— Хочет, — как можно небрежнее сказал я — дескать, ну давай, развивай мысль.

— Так пусть едет, место есть, — внезапно ляпнул ОМОНовец. — Лишняя пара глаз не помешает.

Ё-моё. Он что, серьёзно?