Дмитрий Янтарный - Пророчество

— Я тебя услышал, Мизраел, — спокойно сказал Киртулик, хотя при словах «гнилое звено» его руки сами собой сжались в кулаки, — в следующий раз инспектировать будем по частям.

Однако Мизраела эти слова успокоили мало. Я всё ждал, когда он накинется на Меридию, и был напряжён, готовый её защищать, но Мизраелу до своей дочери сейчас, похоже, не было дела. Никогда я его ещё не видел таким взбешённым.

— Дорогой, — ласково сказала Гвинелла, положив мужу руку на плечо, — не стоит так гневаться. Всё же обошлось. Принц вновь нашёл способ утереть Уталаку нос, так зачем злиться?

— Уталак, Уталак, вечно на моём пути стоит Уталак, — прорычал он в ответ, и ещё никогда я не слышал в его голосе так мало человеческого, — хватит! Настало время прижать его к когтю как следует. Я вызову его на суд в Анваскоре. Такое он не посмеет проигнорировать.

— Но, дорогой, Анваскор — это территория мира и в высшей степени справедливого суда, — удивилась Гвинелла, — ты не можешь бросить ему вызов там, не имея неоспоримых доказательств. И слов Меридии ли, Дитриха ли для подобного обвинения будет недостаточно, ты не можешь этого не понимать.

— Я знаю, — рыкнул тот, — но если мы продемонстрируем им воспоминания, даже ханжи из Анваскора не посмеют это проигнорировать!

— Воспоминания дракона нельзя извлечь и запечатать, тебе это не хуже меня известно, — сказала Гвинелла, — на что ты рассчитываешь?

— Дракона — нельзя, согласен, — яростно прошептал тот, — а вот человека ещё как можно, — зловеще закончил он, смотря на меня.

— Мико! Это неудачная идея, — сердито сказала Карнелла, впервые за весь вечер подав голос и обвиняюще ткнув в Лазурного хозяина своим веером. Более того, она впервые обратилась к Мизраелу таким образом на моей памяти.

— А что же вы, мама, так благосклонно принимали от него комплименты на балу? — накинулся Мизраел на пожилую драконицу, — сколько вы успели ему выболтать? Не получается, наверное, вспомнить?

— Ты несёшь вздор, Мизраел, — сказала она, гордо задрав подбородок, отвернувшись и даже закрывшись от него веером, — ты знаешь меня больше пятисот лет. Ты женат на моей дочери. Да, не во всём я с тобой согласна, но тебе не хуже меня известно, что моя преданность Лазурному клану ничуть не меньше, чем у любого его жителя.

— В таком случае, раз вы в этом со мной не согласны, оставьте своё мнение при себе. Я здесь главный, я отвечаю за жизни каждого из вас, и за мной — окончательное решение! Идёмте, принц, — он цепко взял меня за руку и повёл за собой, — мне нужна ваша помощь в этом вопросе. Это недолго, и больно вам не будет. Даю слово.

— Подождите, — сказал я, — Меридия…

— Она за проявленное легкомыслие своё получит, можешь даже не сомневаться, — прорычал он в ответ.

— Да я вовсе не это, — возмущённо начал было я, но, встретившись с ним взглядом, в котором бешенством полыхала чистая Лазурь, умолк сам собой. Не знаю, кем надо быть, чтобы посметь сейчас ослушаться его. Наверное, не меньше, чем Уталаком.

Мы вышли из кабинета Мизраела и поднялись на несколько этажей. В этой части замка я ещё ни разу не был. Внезапно мы уткнулись в тупик, однако Мизраел поднял ногу и изо всех пнул стену перед собой. Стена со страшным грохотом упала на пол, открывая путь дальше.

— Завтра — починить! — рявкнул он семенившему за нами Карнекиру. Тот покорно закивал, удивляясь сохранять полностью невозмутимое выражение лица. Мизраел же потащил меня дальше. В конце концов, мы пришли в какой-то каменный мешок. Там, как ни странно, стояла вполне себе приличная кровать. А вот на изголовье лежало несколько ремней, которые переплетались в единый канат и крепились к большому стеклянному шару, висевшему на стене.

— Это… что такое? — выдавил я.

— Старый механизм, — досадно поморщившись, махнул рукой Мизраел, — использовали в своё время для допросов. После нашего свержения, конечно, большую их часть уничтожили, но один вот сохранился на всякий случай. Ложись!

Я не осмелился ему перечить. Точно во сне я подошёл и лёг на это ложе. Мизраел обошёл ложе, подошёл ко мне со стороны головы и принялся распутывать ремни. Через минуту моя голова была оплетена этими ремнями.

— Сейчас не дёргайся. Будет немножко неприятно, — бросил он. В этот момент меня словно парализовало. Я не мог пошевелить ни единой частью своего тела. А вот в голове началось какое-то странное и не очень приятное ощущение. Казалось, что мне в самом буквальном смысле сняли верхнюю половину черепа и теперь пёрышком щекочут мозг. Одновременно с этим у меня перед глазами закрутился ворох воспоминаний.

В конце концов передо мной предстала картина того момента, где Меридия предлагает мне прокатиться на ней. И с этого момента воспоминания шли хоть и в ускоренном режиме, но чётко и подробно.

— Молодец, — одобрительно рыкнул Мизраел, увидев, как я попытался задержать догонявших нас сиреневых драконов, — и всё равно ласково ты с ними, ласково. Я бы им на месте шеи свернул, всем троим. Ах, да этот недоумок ещё и Сиренью полыхнул на нашей территории. Ну, теперь выигрыш мне точно обеспечен.

После этого пошла сцена, в которой мы падаем в воду, и я создаю хрустальный шар, в котором мы с Меридией и начинаем плыть обратно к замку.

— Ловко придумано, ловко, — одобрительно сказал он, — где же искать защиту от драконов, как не под водой…

И в этот момент я заплакал от бессилия и унижения. Потому что точно знал, что сейчас увидит Мизраел. И что я никак не могу этому помешать.

— Экая Меридия расторопная, — хмыкнул Мизраел, глядя на самую сокровенную нашу сцену под водой, — магию-то можно было восстановить и другим способом, и даже не одним.

Того, что он говорил дальше, я не слышал. Ибо всё ещё плакал, не веря, что это вообще происходит.

— Что ж, принц, ты, как всегда, показал себя с самой лучшей стороны. Впрочем, иного я от тебя не ожидал. Ну, ну, будет плакать, — сказал он, освобождая меня от ремней, — конечно, и тебе уже поперёк горла стоят все эти выходки, но можешь мне поверить, больше этого не повторится. Карнекир, отведи принца к себе, дай ему что-нибудь успокоительное и проследи, чтобы его сегодня больше никто не беспокоил.

Я же сквозь слёзы смотрел вслед Мизраелу, не веря, что он просто так уносит в этом шаре мои воспоминания. Мало того — он собирался выставить их на общий суд, так, чтобы каждый мог их подробно изучить. Какой же он носитель Лазури, если так и не понял, что сейчас сделал? Это же хуже, чем изнасилование, он вывернул наизнанку то немногое, что принадлежит мне и только мне. Мою память, мои воспоминания, мою самость…

— Да, Дитрих, порой с ним очень нелегко. Идём, я провожу тебя. Не стесняйся, плачь, тебе полегчает, — сказал он, доставая из кармана платок и протягивая его мне, — первый раз всем нам было тяжело это пережить, но помни, что он лишь печётся о безопасности всех нас. Пойдём. Сейчас тебе поможет чай с мятным мёдом и крепкий сон. Это был тяжёлый день; не переживай, скоро он закончится.