Семён Афанасьев - Алекс и Алекс 2

Сама она при этом стояла чуть сбоку, не попадая в фокус аппарата.

– Зачем вы вмешиваетесь в клановые дела, которые вас не касаются? – без предисловий начал Штавдакер, соблюдая добрую половину правил этикета (к удивлению самой Хаас).

– Даже не знаю, что вам сейчас сказать. – Спокойно ответил Алекс. – Встречное предложение: идите нахер, молодой человек. И спрашивайте отчёты у тех, кто…

– СТОП! – Анна вклинилась в разговор и развернула аппарат товарища так, чтоб тоже попадать в фокус.

Для чего ей, правда, пришлось почти прижаться лицом к парню.

– Питер! Как Хаас, предупреждаю вас: ваша текущая коммуникация будет расценена нами, как попытка давления на заведомо недееспособного человека! В рамках Уложения о Кланах недееспособного, – моментально поправилась она, отсекая все возможные лазейки для противной стороны. – Алекс сейчас не понимает, о чём идёт речь, и беседовать будете со мной!

– Да не будет он ни с кем беседовать, – недовольно проворчал Алекс и потянулся к кнопке прерывания разговора. – Через мой комм так точно не будет.

– Уже спутались? – прошипел следом, почти выплюнув, Штавдакер.

– Кажется, отключились вы одновременно. – Хихикнула Хаас через секунду после того, как её спутник нажал красную кнопку. – Знаешь, но я всё равно буду всё сообщать родителям. Тут же речь не о моих труселях в туалете, – она вздохнула, припоминая последнюю информацию, полученную только что крайне спорным путём. – И даже не об их причандалах перед моим носом. Тут всё же о клиенте, пусть и вероятность потерь крайне низка.

– А зачем ты мне это всё говоришь? – неподдельно удивился Алекс и покосился на ладонь Хаас, просовываемую ему под локоть.

– Потому что хочу дружить. – Серьёзно ответила Анна. – Давай дружить? Без подтекстов, двойных смыслов и масляных бенефиций по пьянке?

– Давай. Если ты сейчас серьёзно. Только с чего такой поворот в мышлении?

– Ты не хуже многих клановых. Но я это только сейчас поняла. Потому да, я говорю серьёзно. И кстати, раз уж так пошло… Решение суда о твоём штрафе в пятьдесят тысяч небезупречно. – Хаас посчитала правильным проговорить всё сейчас и до конца.

– Мой куратор в суде думал иначе, – покосился на неё товарищ. – И говорил, что у него свой опыт на эту тему.

– Он не юрист, – отрезала Анна. – Более того. Он не юрист, практикующий в нашем округе. Поскольку является чистейшей воды федералом.

– И что с того?

– М-м-м… как бы тебе попонятнее… Юриспруденция – это большой и тёмный лес, поделенный на разные участки. – Игнорируя смех спутника, девочка продолжила. – Бак в общих чертах представляет, как перемещаться по этому лесу в целом, на все десять тысяч миль. Но на данном участке, миля на милю, надо знать брод именно через этот водоём. Или не переберёшься на ту сторону.

– А ты? Ты знаешь этот брод?

– А я – Хаас. – Пожала плечами она. – Мы специалисты именно по этому участку речки, именно в этом месте. И знаем, в какие часы, минуты, дни недели, времена года, что можно сделать. И как. В рамках исключительно нашего участка.

– А почему мне об этом никто не сказал раньше? – задумчиво протянул Алекс, явно что-то взвешивая в уме.

– Кто? – искренне поразилась непроходимой наивности (или, гхм, глупости) Анна. – Твой куратор, который ничего не понимает на микро уровне?! При всём моём уважении к его способности ориентироваться в глобальных масштабах. Или судья?! Которая получает деньги от кланов?! Или сами Штавдакеры? Да кому ты там нужен был?

– Кажется, спасение утопающих в нашем болоте – дело рук исключительно самих утопающих, – странным тоном пробормотал соискатель.

– Дошло! – саркастически выдала Хаас. – Жаль только, до большинства это доходит либо поздно, либо вообще никогда. Все почему-то считают, что государственные институты созданы исключительно для защиты их собственных, личностных прав. Что далеко не так…

– Звучит стрёмно. – Поёжился товарищ.

– Ты сам сказал только что. «Вы за счастье или за правду?», – напомнила Анна.

– Это не я, это психолог на лекции так говорил.

– Неважно. Тебе актуальнее полсотни тысяч скостить вполовину? Или о несовершенстве системы со мной подискутировать?

– Первое актуальнее, – согласился Алекс. – Если это реально. Сроки апелляции, кстати, вышли.

– Это ты судью на заседании наслушался? – не стала даже сдерживать смех Хаас. – Ну-ну…

– Эй, вот сейчас мне обидно! – возмутился товарищ. – Я её открыто спросил, при всех! Она ответила!

– Ага. Неклановому дурач… м-м-м… человеку. При федералах, которые не в теме – с одной стороны; и при инициировавшей иск стороне – с другой, – издевательски похихикала девочка. – А иск инициировал, если что, вообще клан, который судье деньги платит. Не он один, – уточнила она. – Но и он тоже.

– А как, в общих чертах, снижение суммы возможно технически? – помолчав, спросил парень.

– «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами дела!», – не задумываясь, отмахнулась Анна в ответ. – «Касательно несовершеннолетнего, находящегося на попечении государственной организации!». Не ломай голову. С тебя ничего не надо. Как говорится, денег у тебя никто не попросит.

– Не могу не спросить о причинах твоей смены курса. Кто-то меня ещё недавно из моей же комнаты выставлял.

– Была неправа, – смутилась девочка. – Только сейчас в медблоке задумалась. Знаешь, голый хрен перед носом вообще способствует переоценке ценностей… И кстати! – она что-то вспомнила и снова воодушевилась. – Тут главное, скорее, не как вести это дело. А кто будет его вести.

– Видимо, участие Хаас всё же не может быть бесплатным, – бесцветно предположил Алекс. – Что-то раньше я не слышал, чтоб клан бросался защищать дворнягу.

– Если будем друзьями, это звучит обидно. – серьёзно ответила Анна. – Ты много, что ли, о кланах знаешь? И потом, чтоб снять все вопросы… у тебя есть ещё полчаса? Твоя девушка тебя не прибьёт?

– Полчаса есть. – Коротко кивнул парень.

– Ну тогда из твоего номера и созвонюсь.

– Тогда нет. Ты созванивайся, я всё же пойду.

Через пятнадцать минут. Здание общежития для младших офицеров. Одна из студий а третьем этаже.

– Мам, нам нужно поговорить. – Чуть растрёпанная светловолосая девочка, скрестив ноги, сидит на единственной в помещении большой кровати.

– Что-то срочное? – голографическое изображение сорокалетней женщины периодически расплывается.

– Да. А вы что, опять в горах?

– Отец решил сегодня в верхнем доме остановиться. Что случилось?