Семён Афанасьев - Алекс и Алекс

– Понятно…

– И на будущее. Давайте уважать друг друга и не тратить попусту времени. Если я что-то говорю, это всегда имеет основания.

Молча киваю в ответ. При этом ловлю себя на том, что кому другому явно ответил бы совсем иначе.

– Далее. Мои извинения, упустил сегодня утром вопрос питания, – продолжает он, залезая рукой в карман.

А Алекс изнутри подсвечивает, что это стопроцентная неправда. Хм, странно. Хотя и несущественно.

– Вот ваши талоны на пищеблок из расчёта на неделю, – он протягивает пачку каких-то бумажек. – Поскольку деньги вам платятся на недельной основе, с этим вопросом будет так же.

Вот тут меня пронимает в очередной раз. Благодарю и уточняю, будем ли сегодня бегать ещё. Бак в ответ хмыкает:

– Алекс. Вы сами планировали заниматься тут не менее восьми часов в сутки. Видимо, включая выходные, так?

Киваю.

– Как вы думаете, у меня есть возможность по восемь часов в сутки уделять вам лично? Ещё и в воскресенье, когда меня ждут жена, дети и кое-какие свои дела?

Алекс изнутри семафорит красным шрифтом одно слово «Ирония», но это я вижу и сам.

– Вы взрослый человек, на серьёзной работе, – нейтрально продолжает он. – Своё расписание составите сами. Когда прогрузите его мне, я укажу, когда могу присутствовать. Пока всё.

Коротко благодарю его ещё раз и рысью направляюсь в столовую, чтоб не терять времени: мысль о приобретении полусотни тысяч за какой-то месяц не давала мне покоя даже сейчас, в процессе тренировки. И не страшно, что эти полсотни тысяч будут в виде справок и бумажек (в знаниях не уверен, да и нужны ли они?).

Тот же Гутя говорил, что деньги и ценности достаточно легко конвертируются в любых форматах. Интересно будет проверить, а как это касается знаний.

А в столовой пара каких-то здоровых бакланов при всём честном народе начинает собирать со всех подряд положняк.

На меня вначале наезжают за то, что уселся не там, но это чистый развод. Скажем, есть люди, а есть люди . И вот правила первых для вторых я даже комментировать не возьмусь, поскольку каждый сам выбирает, как ему жить.

Имея доступ к некоторым сегментам внутренней сети Квадрата, я даже из карцера мог общаться с достаточно разными людьми. И за два месяца составил своё собственное представление о том, что есть правильно и неправильно в таких ситуациях.

О пересаживании с моей стороны речь вообще не шла, по целому ряду причин; мне тут ещё жить. И пока что мне тут жить нравится.

Что до моей мясной консервы, то положняка я б не отдал в таком контексте даже если бы в нём не нуждался. Есть границы, которые нельзя ни нарушать, ни допускать за них других.

Конфликт тут же оброс предсказуемыми атрибутами и поначалу всё шло неплохо. А потом мне срезали кисть правой руки какой-то техникой. На практике продемонстрировав разницу между мной и одарёнными. Реально обученными и тренированными одарёнными.

Алекс, кстати, всё это время не отсиживался, а активно участвовал на все сто процентов своей мощности с самого начала. Он за какие-то доли секунды и шок снял (уведомление внизу интерфейса), и обезболил насколько возможно, и мозговую деятельность с концентрацией поддержал.

И показал самый короткий и верный вектор атаки, который лично мне бы в голову не пришёл – обломком своей лучевой кости в глаз этому придурку.

Идея пережать сосуды в локте после ампутации, кстати, тоже была Алекса. Я б не додумался.

Как ни смешно, но окончательный итог конфликта в столовой два-ноль в мою пользу. Или, если считать кисть, то два-один.

Кстати, о необходимости срочного попадания в медблок тоже просигнализировал Алекс. Не то чтоб лично я возражал. Скорее, в горячке бы просто не додумался.

А в медблоке я по инерции влетел в кабинет доктора Карвальо, держа кисть правой руки в левой и задавая вопрос:

– O que fazer? ( что делат ь?)

Карвальо, скользнув по мне взглядом, мгновенно поднялась (колыхнув у меня перед носом своим декольте) и через минуту я уже сидел рядом с переносной хирургической капсулой, наподобие той, которая лечила Гутю в мой последний день в Квадрате.

– Рано ты начал сюда попадать, – неодобрительно говорит она, сидя напротив меня на стуле на колёсиках и закинув ногу на ногу. – Из-за чего хоть война-то была?

– Обедал в столовой. Два каких-то жлоба хотели отобрать моё мясо и согнать с места, – честно отвечаю. – В итоге вот…

– Ты б не ерепенился сходу, – хмурится она. – А хотя бы насколько-то вник для начала. Или мозги – не наш путь?

– Иногда надо делать то, что надо, а не то, что хочется, – не могу с ней согласиться, хотя и спорить тоже не хочу. – Одному, кстати, я этой костью глаз проткнул! – указываю на жужжащий хирургический комплекс. – И я даже с такой рукой на своих ногах ушёл! А они остались валяться…

В этом месте Карвальо выдаёт такую тираду, что Алекс мне даже не всё переводит, отделываясь комментарием «очень бранные выражения».

Затем она вскакивает и куда-то удаляется, бросая мне через плечо от двери:

– Без меня никуда отсюда не выходить!

Чёрт. Не надо было ей говорить про тот глаз. Посидел бы с ней ещё, поболтал бы о чём-нибудь.

Эхх. Ну точно же, не надо было говорить ей про тот глаз.

Вместо беседы со мной, доктор Камила теперь разворачивает, кажется, целую спасательную операцию по поводу этого придурка.

Вначале его приносят на носилках сразу четверо человек (мне всё видно через стеклянные стенки комнаты – они прозрачны в одну сторону, Алекс меня уже просветил на эту тему). Ха, а ведь я сюда сам дошёл.

Затем она запихивает его зачем-то на аппарат МРТ. Пока идёт это обследование, Алекс быстро читает мне лекцию о магнитно-резонансной томографии (если так пойдёт и дальше, я тут скоро и в медицине понимать начну).

После томографии того типа определяют уже в регенерационную капсулу. При этом, сама доктор Карвальо дирижирует процессом у пульта управления и обо мне, кажется, даже не вспоминает. Попутно она ещё чертыхается себе под нос, но её это абсолютно не портит.

Поскольку заняться мне нечем, а время идёт, я свободной рукой приступаю к выполнению задания куратора: распределяю часы недели между различными предметами.

После того, как моя сетка посещений составлена, в календаре своего участка полигона щедро закрашиваю красным все те часы, когда не учусь в аудиториях: ну а что, мало ли, как оно всё пойдёт. Оказывается, на бронь «хозяина» рельефа нет никаких ограничений по времени; занимай хоть на круглые сутки без перерыва.

Я резонно решаю, пусть лучше у меня будет доступ к полигону в любой момент; чем я сейчас поделикатничаю – и выйдет, как говорит Бак. Приходишь тренироваться – а там кто-то уже бегает, и надо ждать, пока всё освободится.