Рост Толбери - Орден-I

Лиам выключил телефон и швырнул его в стену. Какое-то время он сокрушённо сидел под душем и пытался прийти в себя. События дня не отпускали. Телевизор был включен только для того, чтобы в квартире не было так тихо.

«…Спустя почти двадцать часов пожар и утечка азота были остановлены. Жертвами этой страшной трагедии стали, по крайней мере, двести шестьдесят человек, ещё сорок считаются пропавшими без вести. Ранения получили более двух тысяч жителей. Уже на данный момент версия теракта полностью исключена. Последний раз подобная катастрофа имело место более тридцати лет назад», — донёсся до него голос диктора.

— Центральная. Это младший агент Лиам, — телефон сам прыгнул к нему в руку.

— Что я могу для вас сделать, младший агент Лиам? — ответил ему приятный женский голос.

— Как Вас зовут?

— Меня зовут Хоанг, приятно познакомиться, Лиам. Что у Вас случилось? Тяжёлый день, да? Хотите, переведу на психолога или пришлю к Вам кого-нибудь?

— Нет, спасибо, — голос живого человека на другом конце провода немного успокаивал. — Да, у меня был тяжелый день. Не могу по личным причинам употреблять алкоголь. Как вы ещё снимаете стресс? Ничего, что я к Вам с такими вопросами?

— Всё в порядке, Лиам. Наша работа помогать Вам справляться с Вашей. В домашней аптечке есть набор препаратов для таких случаев. Рекомендую Вам заварить травяной чай номер четыре. Чашка горячего чая творит чудеса. И могу записать Вас в программу адаптации или развития. Вы же посещаете своего психолога?

— Да, посещаю. Спасибо, остановимся пока на чае. Всего Вам хорошего!

— Не за что, Лиам. И Вам всего хорошего. Обращайтесь. Вы справитесь со всем.

Лиам повешал трубку. Иногда нужно чтобы кто-то сказал эти слова. Чай, и правда, оказался отличным, и, спустя минут двадцать, Лиам провалился в сон.

***

Вокруг было очень темно. Острые камни неприятно холодили и резали босые ноги. Воздух затхлый. Редкие капли воды с шумом падали со сводов пещеры и на мгновение заглушали чуть слышимый низкочастотный гул.

Ничего не происходило. Осторожно ступая и держась, по возможности, за стены, Лиам пошёл вперёд. Где-то в глубине пещеры он услышал неразличимый шёпот, принесённый порывом ветра.

Длинный тоннель закончился. Перед ним предстал огромный грот с колоннами сталагмитов и высоким потолком. Повеяло свежим воздухом и душным незнакомым ароматом, похожим на запах цветочного поля и алкогольных коктейлей из бара. Стало светлее.

Лиам чувствовал напряжение во всём теле, кожу его стало покалывать, а волосы на ней задирались вверх. Похожее чувство было, когда он в детстве перелез через забор трансформаторной будки и подошёл слишком близко.

Грот простирался далеко, его края терялись в темноте. В его стенах зияли отверстия, большие и маленькие, словно ходы в муравейнике. Но одна из этих стен была гладкой. Абсолютно нелепо смотрелась торчащая в ней ярко-белая, сдвоенная, обшарпанная дверь.

Она была, как две капли воды похожа на дверь шкафа Лиама из его прошлой жизни, когда он ещё жил с родителями. Когда у него ещё были родители.

Новый порыв ветра донёс до него едва различимый хор голосов.

— Открой…

— Найди выход…

— Твой путь…

— Войди…

Лиам подошёл ближе, коснулся ручки и повернул. Дверь заскрипела и с трудом поддалась.

Внутри сидел мальчик. Не тот, которого он застрелил, а удивительно похожий на него самого.

— Что с тобой приятель? Ты в порядке? — спросил Лиам, стараясь смотреть ласково в перепуганные глаза.

— Я потерялся… — всхлипнул мальчик. — Где моя мама? Я не могу найти маму… Тут так холодно…

— Твоя мама… — Лиам хотел сказать ему всё как есть, но осёкся.

Лицо мальчика исказилось, почернело, вывернулось от ярости и ненависти, покрылось синяками, ссадинами и грязью, стало похожим на череп. Кожа на его лице натянулась, лопнула и обнажила пулевое отверстие, только не во лбу, а на щеке.

Что было силы он ударил Лиама. Кровь брызнула во все стороны. Лиам отлетел назад, детская ручка закрыла дверь, и Лиам остался один в темноте. Ещё долго он слышал тяжёлое, хриплое и болезненное дыхание.

После инцидента в больнице город замер. Трагедию освещали только в местных СМИ, дабы не привлечь в город скорбящих паломников и не сеять лишнюю панику. Первое Отделение стало напоминать раздражённое осиное гнездо. Начальству нужны были ответы и срочно. И Йовану тоже.

Даже брат не знал, что у него есть свой офис. Комнатушка, запираемая на ключ, расположенная на двадцать шестом этаже одного из недостроенных корпусов делового центра, с видом на Первое Отделение. Здесь не было воды, стеклопакетов, дверей и отделки, лишь сквозняки, кабель дающий электроэнергию и душистый, пыльный бетон.

Ступая тяжёлыми ботинками по его шероховатой несовершенной поверхности, собирая на подошвы и слишком длинные джинсы эту пыль, Йован часто представлял себя строителем. Не прорабом или важным начальником в лоснящейся новенькой каске, который никогда не работал и не брал в руки тяжёлого, а крепким и простым парнем с окраины. Которому посчастливилось не открывать дверь в страну кошмаров, не думать о смерти и о том, что он сделал так мало, чтобы мир был безопасным. Которому повезло жить спокойной жизнью, крепко спать и спокойно же, без всяких кошмаров, умереть.

С рассветом он бы вставал на работу, неспешно и без всяких лезущих в голову мыслей, принимал бы душ. Ещё мокрый приветствовал бы на кухне жену-простушку, которую бы знал ещё со школы, и в которой видел ту единственную и самую красивую, с которой можно и нужно состариться. Брал бы из её мягких рук бумажный пакет с вкусным и почти что божественным завтраком, целовал бы её крепко, как в последний раз, и шёл бы в толпе невыспавшихся людей на станцию метро. С улыбкой.

Крепкой рукой он бы жал руки других, так же как он, работяг. Переодевался в своём вагончике в пыльную робу, забирался бы на высоту и строил, мать его, самое высокое здание в этом гадюшнике. Здание из великолепных марок бетона, крепчайшей арматуры и прочных балок, сваренное, залитое и заклёпанное на совесть. Которое бы простояло не одну сотню лет. Как и его семья. Его родители были бы ещё живы… его дедушка и бабушка ещё были бы живы, и ждали детей и внуков. У него были бы потомки, которые проживут не одну счастливую жизнь без кошмаров.

Да.

Наверное, Йован никогда не увидит своих детей. Наверное, Йован умрёт, чтобы чьи-то дети прожили счастливую жизнь без кошмаров.

Йован выдохнул, смахнул пыль с убогого деревянного столика и посмотрел вниз, на парковку Первого Отделения. Он предпочёл холод и пыль тамошнему тесному, неуютному и совсем не интимному столику, отделённому от остальных лишь невысокой ширмой из гипсокартона. Конечно, он бы мог попросить кабинет у начальства и ему бы даже выделили, но какая-то старая привычка просто таки вынуждала его иметь свой чулан и секреты, подальше от остальных людей.