Борис Батыршин - Чужая сила [СИ litres]

Огнемёт ответил. Ремер успел удивиться – «ну, комендатура, молодца, не растерялись!» Огнестудень залил передние ходули арахнида; тот издал невыносимо-тонкий, на грани слышимости, визг и осел на задние конечности – в точности, как жандармские кони, отпрянувшие от взрыва. Погонщик, раскачивающийся в железном ящике на плоской макушке твари, неслышно проорал что – то и взмахнул над головой красным флажком. Арахнид осел кормой на брусчатку, приподнял головогрудь, повел метателями и двумя плевками накрыл бруствер, укрывающий огнемёт.

Защитное снаряжение панцергренадеров как раз и рассчитано на подобные средства поражения, обычные для Конфедерации инри. Медь, толстая воловья кожа панцирей, поножей, наплечников могут уберечь своего владельца и от клочьев жгучей пены, и от веера огненных брызг огнестудня. Но – только не в том случае, когда бойца с головы до ног окатывает липкой смертоносной дрянью; залитому кислотной пеной расчёту не помогли бы никакие доспехи. Но перед тем как принять мучительную гибель в кислотной купели, огнемётчики успели отплатить своему убийце – прямо в «морду» твари ударила вторая огненная струя.

Ожил второй огнемёт – обслуживающие его номера справились, наконец, с потрясением, и рьяно взялись за дело. Чадящие пламенные языки скрестились на арахниде. Хитин боевых тварей с трудом поддаётся огню, но, похоже, пущенные в упор струи огнестудня нащупали сочленения брони и добрались до уязвимой плоти. Гигантское членистоногое издало ещё один ультразвуковой визг, раскалённой иглой пронзивший барабанные перепонки, и встало на задние пары ног, яростно размахивая в воздухе передними и разбрызгивая вокруг жгучую пену. Но, видимо, умирающий трудной смертью погонщик успел напоследок ткнуть жезлом в обнажённые нервные узлы на затылке арахнида – гадина прянула вперёд, всей массой сминая треногу огнемёта. В конвульсии невыносимой боли одна из заострённых ходуль-конечностей пропорола бак с огнестуднем; вверх ударил фонтан пламени, поглотив и бруствер с огнемётом, и обглоданные кислотой тела солдат, и дёргающегося, издыхающего арахнида.

А через пролом позади него, по груде щебня и обломков кирпича уже лезли вооружённые люди. Коптящая туша загородила им дорогу – и атакующие, огибая её, попадали под кинжальный огонь стрелков Ремера. Через несколько секунд к карабинам присоединился уцелевший огнемёт – и залил зияющую в стене дыру остатками огнестудня. Прорвавшиеся на аллею студенты, заметались, ища укрытие огня и пуль. Бесполезно – с трёх десятков шагов не промахиваются даже бумажные вояки из комендатуры.

– Отходи к брустверу, закрепляйся! – скомандовал заурядпрапорщик. – Ручные бомбы изготовить! Сейчас они опомнятся и снова пойдут в атаку!

И верно – не успели его бойцы оттянуться под защиту мешков с цементом, как в затянутом дымом проломе появились новые фигуры – в кожаных доспехах, с медными цилиндрами за спинами. Лица прикрывают массивные маски, из которых с каждым вздохом вырвались струйки зеленоватого пара. Ремер вскинул карабин и выстрелил. Он ясно видел, как пуля ударила одного из «гостей» в грудь, и даже заметил струйку крови, вплеснувшуюся из раны. Но тот и не думал падать – покачнулся, выпрямился и пошёл, как ни в чём не бывало, вперёд, на ходу опустошая барабан огромного револьверного штуцера. Ремер едва успел нырнуть за импровизированный бруствер – тяжёлые штуцерные пули вырывали клочья мешковины, поднимая облачка цементной пыли. На глазах зауряд-прапорщика один из крупнокалиберных «гостинцев» ударил в грудь панцергренадера – фонтан крови и осколков костей вырвался из спины, тело, отброшенное страшным ударом, отлетело назад и впечаталось в спину дома.

– Все назад, в переулок! – истошно заорал Ремер. – Здесь их не удержать!

Он видел, как уцелевшие бойцы по одному вскакивают и, пригибаясь, перебежками, кидаются к углу. Удалось это не всем – несколько тел, растерзанных крупнокалиберными пулями остались лежать на брусчатке.

Пахнуло чадным пламенем – из пролома стены на улицу лез новый арахнид. «Штуцерники» шарахнулись в стороны, укрываясь от огненных плевков.

«…повезло, атакующие мешают друг другу! Ну, Творец-Создатель, выручай…»

Ремер сорвал с пояса обе оставшиеся ручные бомбочки, дёрнул за фарфоровые шарики запалов. Досчитал до пяти, швырнул их навстречу чудовищной твари – и зигзагами побежал в переулок. Над ухом противно взвизгнуло – то ли штуцерная пуля, то ли кусок щебня, то ли осколок разорвавшейся бомбочки. И – тупой удар в спину, от которого он едва устоял на ногах.

«…в ранец! На этот раз пронесло…»

Где-то над Западным Океаном. Летучий остров

Они действительно были небольшие – всего раза в два крупнее обычного наблюдательного аэростата, какие во множестве применялись по обе стороны фронта Великой Войны. «Облачники» (Огнищев назвал их «корветами», по аналогии с принятой в Воздушном Флоте КайзерРайха классификации) вынырнули неизвестно откуда. А может, их бледно-серые корпуса, похожие на вытянутые в длину нагромождения газовых пузырей, вроде тех, что висели сейчас у воздухоплавателей над головами – попросту терялись на океанской глади? В любом случае, фон Зеггерс заметил сначала не инрийские корабли, а совсем уж крошечные мошки инсектов, двумя группами зашедшие в атаку на «плывунца» таинственных къяррэ.

И сразу же добившиеся некоторого успеха, если судить по огненным кляксам, расплывшимся по верхней броне «плывунца». Одна из них угодила в крыло, и фон Зеггерс заворожённо наблюдал в бинокль, как в полупрозрачной мембране расползается оконтуренная огненным шнурком дыра, как само крыло из радужно поблёскивающей на солнце плёнки превращается в ажурный чёрный скелет, бессильно трепещущий на короткой «конечности».

– Огнестудень… – сдавленно выговорил коммерсант. – «Виверны» поливают эту штуку огнестуднем. И «живой ртутью», наверное, тоже, только отсюда не видно.

Дистанция, как её оценивал фон Зеггерс, была миль около двух, и примерно в тысяче футов над разворачивающейся схваткой. Ниже он опускаться не решился, да и обзор отсюда был превосходный – в мощные морские бинокли они ясно видели и мелькающие на фоне туши «плывунца» инсекты инри, и всплывающие откуда-то снизу пузырчатые махины «облачников». И движения самого «жука», сразу сделавшиеся какими-то судорожными, рваными, дёргаными.

Впрочем, движения – движениями, а в долгу къяррэ не оставались. Вот из-поз правого «надкрылья» навстречу тройке «виверн» (так Огнищев назвал инсектов покрупнее) ударила алая, похожая на кровь, струя – и разошлась на пути атакующего клина багровым облачком. «Виверны» на полном ходу метнулись в стороны, уходя от опасности. Двум это удалось, а вот ведущая в крутом вираже зацепила правой парой перепонок багровый туман. Фон Зеггерс ожидал, что инсект вспыхнет, запылает, словно аэроплан, которому в бак с газойлем угодила зажигательная пуля – но «виверна» вместо этого истаяла на лету, превратившись в язык той же самой багровой пыли.