Борис Батыршин - Чужая сила [СИ litres]

– Разумеется, знаю. – кивнул Алекс. – И, честно говоря, не понимаю, как это можно сделать. Следов-то он не оставляет!

– Заблуждение, друг мой! – магистр назидательно поднял палец. – Совершеннейшее заблуждение! Летучие острова, как, впрочем, и воздушные корабли, очень даже оставляют след – и это след из ничтожных частичек мета-газа. Как вы, вероятно, знаете, мета-газ просачивается из несущих баллонов дирижаблей…

– Ещё бы! – хмыкнул Алекс. – это любому первокурснику известно. Штатные потери газа – до трёх процентов в сутки, даже при новеньких баллонах. А уж если швы изношены.

– В спокойном состоянии мета-газ тяжелее воздуха, и опускается к поверхности земли. Но крошечные его порции, тем не менее, неделями удерживаются на исходной высоте, и вот их-то мы и стараемся засечь. Помните, как мы искали утечки на «Династии»?

Алекс кивнул. Паутина тросов, опутывающая газовые мешки, изящная фигурка Елены среди растяжек и он сам – украдкой рассматривает девушку с самых нескромных ракурсов.

– Разумеется, в нашем случае следы мета-газа намного слабее, но при должной настройке гогглов – Фламберг постучал пальцами по стёклам – заметить их всё же реально. Так что мы попросту выискиваем на высоте шлейф, оставляемый Летучим островом, и идём по нему – как ищейка идёт по запаху, оставленному дичью.

– А если вы ошибётесь? Как я понимаю, поиски были начаты в том районе, где Летучий остров впервые оторвался от воды – а ведь там поблизости была база Второго Воздушного флота, полно кораблей! Наверняка они тоже оставляли этот самый газовый шлейф?

– Подобной ошибки, герр мичман, случиться не может. – снисходительно усмехнулся магистр. – Во-первых, объём воздушного корабля, как бы велик он ни был, во много раз уступает объёму газовых гроздей Летучего острова. Соответственно – и след они оставляют куда слабее. Но, главное – новорожденный островок постоянно производит новые порции мета-газа, и делает это весьма интенсивно. А значит, его газовый шлейф, мало того, что густеет – он ещё и идёт вверх. Почти незаметно, чуть-чуть – но при определённых усилиях это можно засечь.

– И вы засекли?

– Разумеется. Надо сказать. – Фламберг погладил гогглы, – мои приборы оказались весьма кстати. Даже у моих коллег – вы, несомненно, понимаете, о ком я, – не оказалось настолько чувствительного оборудования.

Алекс согласно кивнул. В состав экспедиции кроме горстки учёных и военной команды Ремера, входила довольно странная группа. Четверо офицеров воздушного фота – все, как один, с нашивками связистов и глубокими следами от контактных слизней на лбу.

Эта четвёрка почти не общалась с остальными членами экспедиции. Обитали они в нескольких каютах в кормовой части межкорпусной гондолы; дверь, ведущую к их апартаментам, охранял матрос с карабином. Груз, числящийся за «магистрами в погонах», занимал не меньше половины трюма, и тоже постоянно был под охраной.

Ещё одна загадка и без того насквозь подозрительной экспедиции.

А вот Фламберг, оказывается, уже успел с ними познакомиться, и даже в курсе, что у них за приборы…

– Вот вы где, господа!

Алекс обернулся. На пороге рубки стояла, поигрывая снятыми перчатками, Елена. Она была в ставшем уже привычным полувоенном костюме – бриджи, высокие шнурованные сапожки из дорогой оленьей замши, китель с легкомысленно расстёгнутыми верхними пуговицами, шёлковый белоснежный платок обвивает изящную шейку.

Мичман шумно сглотнул.

– Герр мичман, вас батюшка разыскивает. – девушка сделал вид, что не заметила произведённого её появлением впечатления. – Он сейчас на прогулочной палубе, так что извольте поторопиться!

Алекс кивнул, протиснулся мимо Елены, стараясь не прикоснуться даже к краешку её одежды, и зашагал по коридору, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. Вслед ему неслось легкомысленное щебетание:

– Как тут у вас интересно, мессир Фламберг! Стекло, всякие стрелки, трубочки… Скажите, а вот эта штучка – она зачем?

И в ответ – нарочито сухо, словно на университетской лекции:

– Видите ли, фройляйн Смольски, это оборудование предназначено.

«…а ты и рад стараться, индюк надутый…»

Как правило, ходовую и рулевую рубки воздушных яхт обычно устраивают в нижних, закреплённых под корпусом, гондолах. Пассажирские же салоны располагаются в носовой части корпуса, там, где на военных судах располагаются штурманские рубки, и оттуда на верхнюю, прогулочную площадку ведут лёгкие крытые галереи. Личная яхта кронпринца, в одночасье превращённая в экспедиционное судно, была в этом плане исключением – роскошный пассажирский салон занимал кормовую часть верхней палубы, на манер надстройки на морском лайнере. А поскольку числилась она в составе военного флота, по углам площадки, стояли револьверные пушки-митральезы, предназначенные для отражения атак боевых инсектов. Как и всё на борту «Кримхильды» митральезы были украшены позолотой, деревянные части выполнены из дорогих сортов древесины.

Точь-в-точь как на «Династии», усмехнулся Алекс. Остаётся надеяться, что и стреляют они не хуже. На первый взгляд, всё в порядке: чехол, расшитый инициалами и личными гербами кронпринца аккуратно прошнурован, рядом с орудием; кранцы первых выстрелов, латунные патроны в обоймах масляно поблёскивают, изготовленные к бою – вставляй в приёмник, проворачивай стволы, огонь! Все положенные принадлежности тут же, ухоженные, начищенные в штатных креплениях.

Ну, да ладно. Артиллерийское и прочее вооружение корвета (так яхта именовалась во флотском реестре) – это не его забота.

«Кримхильда» относилась к дирижаблям катамаранного типа, довольно редкого для воздушных судов малого класса. В отличие от авианосцев-флюгцайтраггеров, у него не было посадочной палубы – пространство, не занятое жилой надстройкой, было целиком отведено для досуга высокопоставленных пассажиров. Чем и воспользовались начальник экспедиции и его доверенный офицер, избравшие для приватной беседы именно это место.

– …вы же не думаете, друг мой, что мы преследуем только те цели, что были заявлены изначально?

Профессор стоял, закутавшись в длинный кожаный плащ – его полы с громким хлопаньем бились на ветру. Прозрачный козырёк, защищающий прогулочную палубу от набегающего потока, не слишком помогал – «Кримхильда» шла на крейсерских восьмидесяти узлах, и завихрения воздуха свободно гуляли по открытой всем ветрам верхней площадке. Была бы на то воля Алекса, они давно уже перебрались в комфортабельный салон, расположенный в низкой кормовой надстройке – сущая вилла, плывущая в облаках, даже небольшой крытый бассейн с морской водой имеется.

Увы, профессор Смольский предпочёл уединение комфорту, и в результате говорить приходится, чуть ли не прижимаясь губами к уху собеседника.