Евгений Никитин - В тени экватора [litres]

Девица съежилась, присела на пол, обхватив свою кудрявую голову руками, и тихо заплакала. Слезинки крупными каплями натуральными ручейками принялись стекать на пол. Через минуту она так зарыдала, что у офицера защемило сердце.

– Ладно, не реви! – по-русски пробурчал Михаил и присел на корточки рядом с пигмейкой. – Что ревешь-то, дура? Иди домой! Солдат ребенка не обидит!

Но кроха продолжала пускать крокодиловы слезы, вздрагивая всем тельцем и колыша не по росту большими грудями.

– Чего ты хочешь? Не реви! – погладил своей большой теплой рукой маленькую спину лейтенант.

– Агнаг! – произнесла девушка, быстро обернулась и обняла Михаила за шею.

– Э, стоп! – стараясь не причинить ей вреда, тихонько отстранил он от себя искусительницу. – Мы так не договаривались!

Девушка опять отвернулась к стене и принялась с новой силой обливаться слезами.

– А, черт с тобой! Оставайся! И не реви! – провел по ее шее пальцем переводчик.

– Агнаг! – обернулась девушка и улыбнулась.

– Я не знаю, что по-вашему «агнаг», но спать будешь во-он там! – указал пальцем на противоположный угол Кремнев. – А утром чтоб ноги твоей тут не было!

С этими словами он нагнулся к шкурам, хотел выдать одну непрошеной гостье, как из-под нее показалась следующая голая улыбающаяся пигмейка с не менее внушительным бюстом.

– Да сколько же вас здесь? – в сердцах бросил переводчик.

Вторая девушка поняла это по-своему и по примеру своей товарки уселась на пол и принялась пускать обильные слезы. Глядя на нее, и подружка перестала улыбаться, а незамедлительно присоединилась к ней. Теперь две пигмейки сидели на полу и выли в унисон, орошая округу дождем из слез.

– Сколько же у вас слез-то? И долго вы так продержитесь? – поинтересовался переводчик. – А может, там еще кто-то притаился? – Он рывком стряхнул постель, но под ней больше никто не прятался. Не получив ответы на вопросы, Кремнев потушил фонарик, уютно укутался в шкуры и попытался отключиться, стараясь не слушать плачущих девушек.

Через четверть часа на него начал наваливаться сон, а вместе с ним он ощутил, как кто-то проворно заскользил по его телу. Вот прошлись по груди, по животу, и вот…

Он резко включил фонарик и обмер. Пигмейки с разных сторон прижались к нему, забравшись под шкуры, и гладили его тело крохотными ладошками, забавно причмокивая пухлыми губами.

– Ну, знаете! Это переходит все дозволенные границы! – гаркнул спросонья Михаил, да так, что девушки от страха аж вжались в пол, едва не расплющившись, а одна, похоже, и вовсе описалась, так как под ней образовалась маленькая лужица. – Так, хорошо! – мягче произнес переводчик. – Черт с вами! Оставайтесь! Я понимаю, что вы выполняете чей-то глупый приказ и что, скорей всего, вам надлежит под любым предлогом остаться со мной! Выгонять вас не стану! Только учтите одно! Вы спите здесь, – переводчик ткнул в то место, где застыли от ужаса девушки, – а я – там! – Он многозначительно ткнул себя в грудь правой рукой, а после перевел ее в противоположный угол. – Все! Разговор окончен! Девчонки, ну дайте, в самом деле, поспать! Устал сегодня как собака! – сбавив обороты, улыбнулся Михаил.

Лейтенант оставил девушкам одну шкуру, им за глаза хватит. Перенес две оставшиеся в противоположный угол и, соорудив себе уютную постель, приготовился отойти ко сну. В девичьем углу послышалось недовольное шушуканье, и пигмейки о чем-то тихо зашептались.

– Спать, я сказал! – вновь повысил голос переводчик и перевернулся на другой бок.

Больше Михаилу никто не мешал, коротышки затаились, и лейтенант погрузился в глубокий и безмятежный сон. В первый сон в деревне пигмеев.

Кремнев проснулся в то утро очень рано, когда еще снаружи моросил ежедневный противный утренний тропический дождик. Чу! А что это за дружный такой раскатистый храп, поражающий самое смелое воображение своей густотой и продолжительностью трелей, весьма некстати раздается из угла хижины? Михаил легко приподнялся на локтях и всмотрелся в разряжающуюся темноту. Ба, да это же те ночные девицы! Ну, точно они! Вон их маленькие обнаженные смуглые тела возлежат поверх кабаньей шкуры. Прикрываться ею дамы отчего-то не стали. А наоборот, бесстыдно раскидав в разные стороны налитые гладкие ножки. Именно крохотные пигмейки и издавали столь внушительно грубый храп, шевеля во сне утолщенными губами и колыхая в такт дыханию мощными грудями.

– Однако, – озадаченно произнес вслух переводчик, стараясь не разбудить незваных гостей. – Такие маленькие, а храпят, пардон, как заправские мужики. Такого жуткого храпа я ни в одной казарме не слыхал. Да-а-а уж! Девчушки, маленькие, миленькие создания! – С этими словами лейтенант обул берцы, накинул гимнастерку и выскочил на улицу по естественным делам.

Вернувшись, бесшумно скользнул в дом и развалился на своем мягком ложе. Тут ничего не изменилось. Те же похрапывающие дамы в развратных позах и тот же начинающий разжижаться густой полумрак, плохо прикрывающий их вульгарную наготу.

Выгонять под утро на улицу двух маленьких женщин, пускай и мешающих спать, в силу природной доброты переводчик не решился. Тем более неизвестно, что с ними будет, когда соплеменники узнают, что чужеземец изгнал их из жилища. Что им там, по их обычаям, за это полагается? Пускай пока спят, а там разберемся.

Время приспевало к обеду, по крайней мере, ручные «Командирские» часы лейтенанта беспристрастно показывали час дня местного времени. Странно, можно сказать, он почти как пять часов на ногах, а безмятежные пигмеи и не думают просыпаться – дрыхнут себе и дрыхнут. А как же поговорка: «Кто рано встает, тому бог подает!» Или это не про пигмеев? Хотя он им столько мяса вчера передал, что хватит на неделю всему племени.

Кремнев оказался недалек от истины: пигмеи любили поспать, и если так случалось, что закрома их становились полными, то могли себе позволить соснуть до обеда. Причем всей деревней, и включая собак. Эти маленькие тщедушные собачонки из породы двортерьеров так же обожрались вчера дармового угощения, что теперь вместе с хозяевами отсыпались на полный желудок.

Пигмеи почти полностью доверяли охрану деревни четырехлапым друзьям. Несмотря на столь невзрачный вид, они оставались бесстрашными помощниками отчаянных пигмеев. При необходимости умели и дикого вепря загнать в ловушку, и леопарда отпугнуть.

Каких-то особых караульных они не имели, если надвигалась опасность в виде голодного леопарда или обнаглевших обезьян, то собаки легко прогоняли непрошеных гостей. На всякий случай по периметру деревни были отрыты ямы-ловушки с острыми кольями на дне. Так что непрошеный недруг мог легко насадиться и на заостренные палки.