Александр Андронин - Корпоративное бессознательное [litres]

Кеорт посмотрел на своё левое плечо. На куртке алела яркая нашивка – настоящая, фабричного производства, не просто рисунок на ткани. Витрувианский человек на фоне солнца. Прямо на том месте, где был.

– Оно не на рукавах и не на бумагах, – сказал Артон. – Оно у нас в головах.

Свет изливался на него сверху, кружащиеся серые хлопья распадались на лету, не касаясь его.

– Другой вариант намного сложнее, – продолжал Артон. – Тебе придётся стать самостоятельным и самодостаточным во всех отношениях. Всё придётся решать самому и для себя. Придётся нести ответственность за свои решения. Больше нельзя будет просто идти к цели, оправдываясь, что это, мол, твоя работа, и ты просто исполняешь приказ. Это будет… ну, как заново учиться ходить после комы.

Пепел вяз в воздухе, падал всё медленнее. Стена под спиной Кеорта стала удобной и мягкой. Кашель успокоился, веки норовили закрыться.

– Я не умею думать, – одними губами произнёс он. – Меня отучили думать.

– Выбирай. – От Артона исходило почти осязаемое удовлетворение. – Научись. Делать как привык просто, но простота в данном случае плохой критерий выбора.

Кеорт думал, и пепел оседал на прикрытых веках. Мир утратил краски. Цвета поблекли, остались только белый и чёрно-серый. Очертания и грани размылись, перемешались, сплелись в вихрь мельтешащих линий и рассыпались, в глазах осталось лишь белое ничто.

В пустоте первым родился не образ – звук. Шорох карандаша по бумаге. Белое ничто стремительно покрывалось россыпями штрихов, заполняющих пустые глаза. Штрихи складывались в картины – знакомые и живые.

Эгер и Грин стоят на вершине холма лицом к лицу. У одного в руке нож, у другого пистолет. Небо тёмно-красное, как кровь.

– Нас приучают гордиться тем, к чему мы принадлежим, – сказал Кеорт. – И учат презирать и ненавидеть тех, кто принадлежит к чему-то другому. Или ты коллега – всё равно что брат, или ты конкурент – значит, враг.

Только я вправе решать, кого и что мне любить или ненавидеть. Больше никто не определяет это за меня.

Реджис стоит на вспухших над водой спинах мертвецов. Вода красная от света фонарей, застывших в пальцах многорукой толпы. Из воды выступают руки в клочьях терракотовой брони, из обрывков плоти торчат металлические кости, поддерживающие капитана.

– Я не стану пытаться изменить систему, открыть глаза тем, кто меня окружает. – Голос Кеорта звучал странно и глухо, будто он находился в пустоте. – Я не буду проповедовать тем, кто не собирается слушать. Они либо пройдут свой путь к прозрению, либо останутся слепы. Я не стану произносить обличительные речи, пока в меня целятся фанатики.

Вместо этого я изменюсь сам. Изменю своё отношение к отдающим приказы.

Женщина стоит в поле, трава доходит ей до колен. Она босая, её ступни кровоточат. Кровь пропитала землю, напоила её, сделав тяжёлой и влажной. Женщина смотрит на Кеорта.

«Нельзя уйти, – говорят её глаза. – Никто по-настоящему не уходит из компании».

– Компания заменяет сотруднику всё, – сказал ей Кеорт. – Смысл жизни сотрудника должен быть ограничен кругом интересов компании, служению этим интересам. Сотрудник должен верить, что вне компании жизни нет.

Мне говорили, что некорпорат не имеет цели в жизни, так как цель и смысл жизни может дать только компания. Что без корпоративной лояльности каждый из нас бесполезный обрубок человека.

Теперь я знаю, что это ложь. За пределами компании много всего, очень много. Я разберусь, что это. Я научусь понимать, что нужно мне. Я найду всё сам. Я уеду дальше, чем до конца улицы.

У его голоса появилось эхо – оно отражалось от стены за спиной, от асфальта, от зданий вокруг. Карандаш шуршал не переставая, и на глазах у Кеорта повсюду проявлялись детали нового мира. Он выглядел почти так же, как старый, но Кеорт видел его уже по-новому.

Силуэт в дыму исчез. Человек с бескровным лицом спустился на нижний этаж, в огонь. Он останется там навсегда.

Рядом тоже никого не было. Кеорт был один среди зданий, погружённых в дым.

Он поднялся и начал снимать отсыревшую броню. В теле появилась неожиданная лёгкость, как если бы он хорошо выспался. Он сложил броню у стены и пошёл прочь от медицинского корпуса.

Что-то не пускало, мешало уйти. Кеорт оглянулся. Там, позади, что-то лежало; в серой пелене оно походило на истощённого человека, скорчившегося у стены.

Это просто части брони. Бронежилет, наручи, наголенники – всё беспорядочно свалено и по чистой случайности напоминает человеческое тело. Вон то, которое выглядит как лицо – это респиратор.

«Это всё из-за дыма. Оно только похоже на человека. Только похоже».

Кеорт отвернулся и направился туда, где некоторое время назад слышал отъезжающую машину.

Бензовоз загорелся ещё ночью и взлетел на воздух. Стоящие рядом машины выгорели, остались только чёрные кузова на дисках, облепленных остатками резины. К счастью, люди ментора распределили транспорт по территории, чтобы освещать Центр в темноте, и, немного побродив, Кеорт нашёл три уцелевших внедорожника и выбрал самый легкобронированный и самый проходимый.

Он забрал всё, что не сожрал огонь – еду, воду, противогаз, плотный комбинезон. Получилось совсем немного, но ему всё равно придётся нести всё на себе – бензина всего ничего, его вряд хватит даже на треть пути. Кеорт слил всё, что было в бензобаках двух других машин, но этого всё равно будет мало.

Всё, что нашел, он сложил прямо в салон внедорожника. На сиденьях было полно пепла, крупные хлопья поднимались в воздух от каждого движения. Когда он завёл двигатель и включил дворники, мягкие серые сугробы на лобовом стекле начали разваливаться, неслышно осыпаясь с машины.

Кеорт смотрел вперёд, провожая глазами падающий пепел. Сейчас он снова покинет это место, но в этот раз всё будет иначе. В этот раз у него получилось. Он увидел всё так, как оно есть. Болезненная пелена в его мыслях превратится в густой дым внутри хранилища данных и останется там, а он освободится и уйдёт. Кеорт понял, что улыбается, глядя на дорогу впереди.

Дворники очистили стекло. Кеорт включил передачу, нажал на газ, и машина пошла плавно и легко, унося его прочь от пепелища, вверх по дороге со дна чаши.

Светлеющее небо над равниной было огромным. Кеорт вёл машину прямо, дороги здесь не было. В зеркале заднего вида следы шин казались ничтожными на этой равнине под колоссальным небом.

Внедорожник шёл ровно и быстро, и Кеорту тоже было легко, будто он оставил позади некий мёртвый груз.

Теперь всё правильно. Ради этого стоило сломать несколько рёбер и потерять несколько пальцев. Пройти через несколько кругов персонального ада.

– У меня получится, – сказал Кеорт. Десять лет назад он уже проделал подобное, дошёл отсюда до далёкой Селвы. Теперь он отправится в другое место.