Сергей Мусаниф - Ф - значит физрук

– Думаю, мне стоило бы перед вами извиниться, – сказал Армандо. — Но такой возможностью грех было не воспользоваться.

– Угу, стоило бы.

-- Тогда я приношу вам свои извинения.

– Отлично, – сказал я, уселся на стул и набулькал себе вина из вечно стоявшего на столе графина.

– Они приняты?

– Они услышаны, – сказал я.

– Иногда и этого достаточно, – согласился Армандо. – Понимаете…

– Понимаю, – сказал я. – Столица погрязла в коррупции и разврате, революционные настроения зрели и усиливались, и вам не хватало только повода, чтобы устроить вот это вот все. Вы хоть держите руку на пульсе?

– Да, держу.

– И как оно продвигается?

– Сейчас как раз берут штурмом королевский дворец, – сказал Армандо.

– Эрнесто тоже из ваших?

– Нет, он из местных. Прирожденный народный трибун, он практически все сделал сам. Мы лишь слегка подтолкнули события.

– А если бы меня там убили? – спросил я.

– Я находил такой вариант развития событий крайне маловероятным, – сказал Армандо. – Ваш уровень, их уровень, ваше умение… э… улаживать конфликты… ваш амулет возрождения, наконец. Кроме того, ваша смерть делу Эрнесто бы никак не повредила.

– Скорее, даже наоборот, – сказал я. – Поднимать мертвых героев на стяг иногда куда удобнее и проще. Однако, я уверен, что моя смерть повредила бы мне.

– И я рад, что без этого обошлось, – сказал Армандо.

– Не удивлюсь, если выяснится, что и того дракона вы мне подсунули, – сказал я.

– Нет, не мы, – сказал Армандо. – Это было просто удачное стечение обстоятельств, которое позволило нам нанести последние штрихи к вашему образу.

– И какой же это образ?

– Образ великого воина, сражающего чудовищ и устраняющего несправедливость.

– Но это же не я.

– А это и неважно, – сказал Армандо. – Это сила искусства. В истории остается не человек, а его образ, то, что о нем помнят другие. Знаете эту старую байку про короля, выигранную войну, два построенных моста и любовь к одной-единственной овце?

– Знаю, – мрачно сказал я.

– Историю пишут не проигравшие, – сказал Армандо. – Но и не победители. Истории сочиняют те, кто надеются получить с этого какую-то выгоду.

– Именно поэтому летописцев следует отстреливать в первую очередь, – сказал я. – И что мне теперь делать?

Он улыбнулся и пожать плечами.

– То же самое, что вы делали раньше.

– А вы будете интерпретировать это по-своему и продолжите лепить мой образ?

– Да, – не стал отпираться Армандо. – Вы же просто идеально подходите.

– Для чего подхожу?

– Людям всегда нужен некий символ, – сказал Армандо. – Человек, кем дети мечтают стать, когда они вырастут, и кем настоящие взрослые ни за что не хотели бы быть, но сама мысль о том, что такие люди все-таки существуют, греет им душу. Никто не хочет быть героем, это опасное, грязное и кровавое ремесло, но кто-то должен им быть.

– Сдается мне, что герои существуют только в ваших балладах.

– А есть ли разница, если эти баллады популярны?

– И как давно вы этим занимаетесь?

– Всегда.

– Я имею в виду, в моем случае.

– О, уже довольно давно, – сказал Армандо. – Понимаете, работать с аудиторией надо аккуратно. Никто не любит героев-выскочек, взявшихся неизвестно откуда, героев без предыстории. Нельзя начинать сразу с баллад. Сначала нужно пустить в ход слухи. Кто-то где-то слышал что-то о таком человеке, как… Потом нужно добавить слухам конкретики, вбросить фактов, пусть и несколько приукрашенных, но вполне проверяемых. И вот уже после этого, когда аудитория созрела, в ход идут песни и сказания. При этом герой должен был близок аудитории, его мотивы должны быть прозрачны. Допустим, рыцарь, сразивший дракона и не взявший за это вовсе никакой платы, у публики вызовет скорее непонимание, а там и до насмешек недалеко. А вот рыцарь, честно выполнивший свою часть сделки и получивший за это оговоренную плату, понятен всем.

– Значит, вот так рождаются легенды?

– В общих чертах, – согласился Армандо. – Вы, конечно же, не один такой, кто нас заинтересовал. Присоединение вашей планеты к игровым мирам подарило нам несколько потенциальных героев.

– Эдельвейс как раз вел одного из них, – уточнил я.

– Да, – снова согласился Армандо. – Но там все гораздо сложнее. Публика, конечно, любит героев с темным прошлым, но, как правило, ей гораздо больше нравятся преступления, совершенные на почве страсти или хотя бы славные боевые пвдвиги, совершенное в глубокой молодости, но Гарри Борден – шпион и профессиональный убийца, и придать его образу романтический ореол намного труднее. Он больше подходит для плутовского романа, а не для эпического фэнтези. Как у него дела, кстати?

– Нормально.

– Он нашел, что искал?

– Я понятия не имею, что он искал, – сказал я.

– Что ж, надеюсь, его поиски увенчаются успехом, – сказал Армандо. – Эдельвейс дождется его в любом случае.

– А что насчет Полсона? – спросил я.

– Полсона?

– Первый землянин, докачавшийся до сотого уровня и отворивший врата ада, – сказал я. – Разрушитель миров. Не говорите, что вы про него не слышали.

– А, разрушитель миров, – сказал Армандо. – Слышали, конечно, но о нем слишком мало известно. Прискорбно мало, я бы сказал. И он все равно для наших целей не подходит.

– Почему?

– В отличие, допустим, от вас с Борденом, он не один из толпы, его образ аудитории не близок, и вряд ли когда-нибудь таким станет, – заявил Армандо. – Вы пришли сюда опытными, потенциально опасными и многообещающими бойцами, но в настоящие легенды вы превратились уже здесь. А Полсон ворвался в системные миры уже слишком могущественным. Его способности изначально были чудовищно сильны, словно кто-то из архимагов или великих демонов древности вернулся в игру. Настоящий герой должен быть из плоти и крови, а ваш Полсон – это полубог. Он не вызывает сочувствия, не вызывает сопереживания. Он слишком силен. И, кроме того, он ничего не делает, никуда не идет, ни к чему не стремится, а только реагирует на изменяющиеся обстоятельства. Ликвидирует раздражители, после чего снова впадает в спячку.

– Так придумайте ему цель, в чем сложность-то?

– Это так не работает, – сказал Армандо. – Я же говорил, факты могут быть слегка приукрашенными, но они должны быть проверяемыми. Нет, Полсон не подходит. Есть еще три-четыре человека, но сейчас наш основной кандидат – вы.

– Что за люди?

Он назвал мне их имена и игровые клички, но я никого из них не знал. Да и немудрено, на Земле все-таки жили миллиарды людей, и зомбиапокалипсис удалось пережить многим. Ну, относительно.

– А что вы станете делать, если люди вдруг узнают, что вы их дурите? – спросил я.

– Во-первых, мы их не дурим, – сказал Армандо. – Мы поем баллады и рассказываем сказки, и люди прекрасно осведомлены о том, что это лишь баллады и сказки, а не исторические факты, и относятся к ним снисходительно. А во-вторых, это не такая уж новость. Системные планеты кишат тайными обществами и структурами, стремящимися изменить мир под свои устремления, и, поверьте, мы-то как раз не желаем ничего радикального.