Джо Аберкромби - Проблема с миром

– Никогда не любила сюрпризы, – заметила Вик.

– Подозреваю, что наши враги будут испытывать те же чувства.

– Ваше преосвященство! – По склону холма поднимались две фигуры. Один был в маске и держал факел. Второй был мальчишка, он шел, спотыкаясь, со связанными за спиной руками. Практик и его пленник. – Вот, пойман при попытке к бегству.

Практик пихнул паренька на колени перед Пайком. Ветер теребил его курчавые волосы. Лет четырнадцать, не больше, а на вид даже моложе. Огарок сглотнул и тихо попятился в темноту.

– Ай-яй-яй. – Пайк испустил глубокий вздох и присел перед мальчиком на корточки. Гладкая обожженная кожа на его лице блестела при свете факелов. – Ты знаешь, кто я такой?

Парень кивнул. Его рот был тупо раскрыт. Он поглядел вверх на Вик, длинно шмыгнул носом, потом уставился на землю между своих коленей. Должно быть, он понимал, что ему предстоит. И тем не менее продолжал просто сидеть.

– К какому подразделению ты приписан?

– К полку лорда Кранта, – просипел он. – Заряжающий я. Заряжаю арбалеты. Ну то есть я-то их только взвожу… – Начав говорить, он уже не мог остановиться. – Потом Герт, это мой напарник, закладывает болты и отдает…

– Ш-ш-ш, – тихо проговорил Пайк.

Наступило молчание, только ветер шевелил траву. Вик поняла, что невольно кривит лицо. Паренек послужит хорошим примером для других, чтобы удержать их на постах. Возле вершины холма как раз росло подходящее дерево с низко расположенным суком. Кого же еще вешать, как не мальчишку-дезертира?

– Герт остался, – прошептал парень. – А я… я не хотел умирать.

Пайк повернулся и снова поглядел на тысячи крошечных огоньков, мерцающих в долине.

– Когда мы оказываемся лицом к лицу с явлением такого масштаба, не может быть более разумного побуждения, чем бежать. И тем не менее иногда… мы должны поступать неразумно. Иногда мы должны действовать, основываясь на вере. – Пайк внимательно поглядел на мальчишку, и тот отвечал ему таким же пристальным взглядом. Практик темной глыбой нависал над обоими. – Иногда… даже когда кажется, что весь мир сошел с ума… мы должны остаться рядом с Гертом и заряжать арбалеты.

И снова тишина. Потом паренек сглотнул, дернув бугристым кадыком:

– Было бы здорово.

– Вот и хорошо. – Пайк положил руку парню на плечо. – Тогда возвращайся в полк лорда Кранта.

Он кивнул практику, и тот перерезал веревки на запястьях мальчишки.

– Что мне им сказать?

– Скажи, что ты сбился с дороги, но я направил тебя в верную сторону. Разве это не правда?

Паренек утер слезы рукавом.

– Ага. Правда.

– И на этот раз, ради нас обоих, оставайся на своем посту.

Тот вскочил на ноги, словно обрадованный щенок:

– Я не уйду, даже если утром на наши головы обрушится ад!

– Вполне возможно, что так и будет, – пробормотал Пайк, глядя, как тот поспешной трусцой удаляется прочь. – Вы, кажется, удивлены, инквизитор?

– Я ожидала чего-то… более жесткого, – ответила Вик. – Основываясь на вашей репутации.

– По моему опыту, репутации редко так уж хорошо подходят людям. В конце концов, что они, как не костюмы, которые мы надеваем, чтобы скрыть свое истинное лицо? – Рябая кожа на его безбровом лбу двинулась, когда он окинул взглядом ее мундир. – Костюмы, которые мы вынуждены надевать. Чтобы от людей была польза, они должны чего-то бояться. Поэтому у нас есть инквизиция. Мне нравится думать, что каждая жизнь, которую я отбираю, спасает пять других. Возможно, что и пятьдесят. Но не у всех достаточно крепкий желудок для подобной арифметики.

Его глаза блестели при свете факела в руке практика.

– Вот это то, что меня в вас восхищает, инквизитор Тойфель. Невозможно пройти через лагеря, не заимев очень крепкий желудок.

Вик ничего не ответила, глядя, как мальчик скрывается за гребнем холма – черная фигурка на фоне темного неба.

– Я понимаю трусов, – тихо проговорил Пайк. – Сам таким был. В конце концов, у кого из нас не бывало моментов слабости? Не может же быть сплошная темнота. Мы должны хотя бы иногда быть милосердными.

Он наклонился к ней и шепотом добавил:

– Пока никто не видит.

Броуд сидел и полировал доспехи. Можно было и не полировать – их только что доставили из оружейных мастерских в Остенгорме. Но привычные действия всегда помогают. Он занимался этим в Стирии, долгими ночами перед долгими восходами. Так легче сохранять спокойствие. Ну и выпить, конечно, тоже неплохо. Вообще, разве кто-то может сейчас спать?

Во всех направлениях были разбросаны огоньки – кучки других неспящих людей, скребущих свою амуницию, чтобы провести время, пока утренний свет просачивается в небо. Важно рассуждающих о местности или заранее хвастающихся подвигами, которые завтра совершат, или грустно вспоминающих свои семьи, которые остались дома.

Может быть, Броуду тоже стоило бы вспомнить своих. Как Май всегда бросает быстрый взгляд вбок, когда говорит. Морщинки вокруг глаз Лидди, когда она улыбается. Но он знал, что будет, когда настанет рассвет, – и не хотел, чтобы их это касалось. Даже в его памяти.

– Это что, все твои доспехи? – спросил Баннерман с его обычной быстрой улыбкой в неверном свете костра.

– Угу, – отозвался Броуд.

Нагрудник и стальной шлем. Ничего хитрого.

– Лестничники предпочитают драться налегке. – Хальдер потер татуировку на тыльной стороне руки, такую же, как у Броуда, только с одной звездой. Кто-то сказал бы, что и этого много. – Чем быстрее доберешься до верха, тем больше у тебя шансов.

– Лучший доспех – это быстрые ноги и уверенность в себе, – пробурчал Броуд.

Так они обычно говорили друг другу в ожидании штурма. Чаще всего напиваясь при этом.

– В давке на верху стены тебя никакая защита не спасет, – добавил Хальдер. – Только нападение. Только ярость!..

Броуд не сводил глаз со стальной пластины, но его сердце принялось колотиться.

– …Думать некогда…

Он вспомнил, что происходит, когда ты добираешься до верха лестницы.

– …Вздохнуть негде…

Котел, кипящий жестокостью. Люди превращаются в животных. Люди превращаются в мясо.

– Давка такая, что ты просто не сможешь достать меч на бедре, не то что размахнуться. – Хальдер понемногу перешел на шепот. – Тут нужно что-то, чем можно убить человека, который стоит на расстоянии поцелуя.

Вот поэтому Броуд всегда носил на груди колющий клинок. Он был больше похож на длинное шило, чем на нож, трехгранный, с почти не заточенными ребрами. Рабочей частью было острие – им можно было бить сверху, снизу под шлем или в сочленения доспехов – или навершие рукояти, а при необходимости и тяжелая гарда. Броуд вспомнил ощущение хрустнувшей под ударом скулы, липкий ручеек крови, стекающий по рукоятке… Он вздрогнул и заставил себя разжать ноющий кулак. И подумал: может быть, Судья была права. Может быть, его счастье – в крови?