Джо Аберкромби - Проблема с миром

Но у Лео не оставалось сил защищаться. У него не оставалось сил даже поднять голову. Конечно же, без него все это никогда бы не произошло. Так почему бы не взять всю вину на себя? Долго нести ее не придется.

– Ваше величество! Я взываю к вашему милосердию! – Барезин почти всхлипывал. – Это все Брок!

– Проклятый трус! – рявкнул на него Мустред из конца цепочки.

Как бы там ни было, его рыдания не вызвали у его величества ничего, кроме презрения.

– Наденьте на него капюшон! – отрывисто приказал он.

Барезин завизжал, когда капюшон опустился на его голову, но на его горле тут же затянулась петля.

Теперь Лео понял, что его отец ошибался. После битвы – вот когда человек узнает, кто он на самом деле.

Он не был героем, ни сейчас, ни когда-либо. Он был глупцом. Огромной раздувшейся башней тщеславия. Тщеславия, приведшего к гибели его друзей, его союзников и сотни тех, кто за ним последовал. А теперь оно привело к гибели и его самого. На какое-то мгновение ему пришло в голову, что возможно, после горьких уроков, которые он здесь получил, он станет лучше. Потом он опустил взгляд на этот мучительно пульсирующий комок боли – ногу, которой у него больше не было. Теперь это едва ли имеет значение, верно? Ему предстоит вернуться в грязь, как говорят на Севере, и все его горькие уроки отправятся в грязь вместе с ним.

– Леонольт дан Брок, вы признаны виновным в государственной измене и открытом мятеже против короны и приговорены к смертной казни. Хотите ли вы что-нибудь сказать?

Все это время, слушая, как другие бушуют, несут околесицу, рыдают, безрезультатно что-то доказывают, Лео думал о том, что он скажет. И вот его момент настал – его последний момент! – и он понял, что сказать ему нечего.

Он поднял взгляд на Орсо и пожал плечами:

– Мне жаль.

Лео едва смог узнать собственный голос – слабый, хриплый. Он посмотрел на Савин:

– Мне жаль. Это все.

Он больше не мог стоять; еще немного – и он упадет. Он больше не мог смотреть на нее; еще немного – и он расплачется.

Ему протянули капюшон. Лео покачал головой:

– Давайте покончим с этим.

Он поднял подбородок, чтобы было легче затянуть петлю на его горле.

– Вы очень любезны, – пробубнил палач.

Хофф скатал список имен и засунул его в карман своей мантии. Рукстед стряхивал пыль с плеча. Какой-то неприметный курчавый парень, наклонившись вперед, вполголоса говорил что-то королю на ухо. В нем было что-то знакомое. Не он ли приходил в порт вместе с матерью Лео, когда она умоляла его не выступать в поход?

…Во имя мертвых, мама! Почему он ее не послушал?

Король Орсо коротко кивнул палачам, и они потянули за первый рычаг. Лео вздрогнул, когда лорд Мустред провалился в люк, – грохот крышки, глухой удар натянувшейся веревки. Стая ворон, рассевшихся на оголенных стропилах лишившегося крыши дома, с яростным хлопаньем крыльев поднялась в небо.

Начав, они продолжали с шокирующей быстротой. Бам! – и второй повис на вибрирующей веревке. Бам! – третий исчез в люке. Следующим был молодой знаток теории управления государством. Поняв, что пришла его очередь, он крепко зажмурился, скривив лицо, словно мальчишка, готовящийся прыгнуть в холодный мельничный пруд. По какой-то нелепой случайности его глазные стекла, должно быть, отскочили от дна люка, вылетели обратно из отверстия и приземлились на помосте. Один из палачей наклонился, подобрал их и сунул себе в карман.

Теперь оставшаяся жизнь Лео измерялась мгновениями. Количеством вдохов и выдохов. Числом ударов сердца. Он не хотел смотреть – и не мог отвести взгляда; вздрогнул, когда палач рванул рычаг возле леди Веттерлант…

Она осталась стоять.

Палач дернул за рычаг еще раз, и еще. Дверца люка отказывалась открываться.

– Ч-черт, – приглушенно донеслось из-под маски.

Орсо поерзал в своем кресле. Хофф потер виски.

Другой палач подошел и принялся вполголоса разговаривать с первым, сердито показывая на люк. Леди Веттерлант что-то мычала сквозь кляп. Четыре веревки были туго натянуты; семеро приговоренных все еще стояли, беспомощно ожидая своего конца.

Один из палачей начал бить по дверце каблуком, в то время как другой безуспешно дергал за рычаг. Третий нырнул под помост; было слышно, как он возится там внизу с механизмом.

Лео оскалил зубы. Какая это мука – ждать! Каждое мгновение наполнено ужасом, и, однако, он был благодарен за эти мгновения. Наблюдатели закашлялись, щуря глаза, когда порыв ветра бросил им в лицо пригоршню пыли с разоренной площади. Через несколько петель от него один из несчастных принялся всхлипывать внутри своего капюшона.

– Будьте вы прокляты, мерзавцы! – Леди Веттерлант сумела избавиться от своего кляпа и снова принялась выкрикивать оскорбления. – Чтоб вас черти поджарили, стервятники! Жалкие черви!

Король Орсо вскочил с кресла:

– Да ради всего святого, неужели…

Внезапно дверца ее люка распахнулась. Леди Веттерлант как раз поворачивалась и упала неловко, на край отверстия, зацепившись рукой. Ее вопль оборвался, и она сползла в люк под собственным весом. Вскоре стало ясно, что падение ее не убило. Веревка бешено дергалась, снизу доносились какие-то булькающие стоны. Все смотрели расширенными глазами. Постепенно стоны превратились в глухое сипение.

Лео увидел, как из штанины всхлипывавшего человека вытекла струйка мочи, собираясь лужицей на помосте возле его сапога.

– Продолжайте! – сердито приказал Хофф.

Следующий в ряду потерял сознание, его колени подогнулись, и он начал валиться на помост. Один из палачей втащил его на ноги, принялся хлопать по закрытому капюшоном лицу, потом поставил на крышку люка. Клац! Бам-м! – и приговоренный скрылся в дыре.

Словно пытаясь наверстать упущенное время, они поспешно переходили от рычага к рычагу. Бам! Бам! Бам! С каждым ударом Лео чувствовал слабую вибрацию в собственной петле.

Холстина поверх лица Барезина вздымалась и опадала все быстрее и быстрее от его отчаянного дыхания. Палач схватился за его рычаг.

– Постойте! – глухо донеслось из-под капюшона. – Я…

Он провалился в люк, и его веревка рывком натянулась. Похоже на то, что великие лорды Открытого совета пляшут последний танец точно так же, как и все обычные смертные.

Лео посмотрел на Савин. Она ответила отчаянной улыбкой, в ее глазах стояли слезы. Пыталась его подбодрить, должно быть. Он никогда не любил ее так, как в этот момент. Возможно, до этого момента он вообще ее не любил по-настоящему. Он попытался улыбнуться в ответ. Оставить ей что-то хорошее. Проблеск того, каким он был прежде.

Он почувствовал, как палач шагнул к нему. Услышал, как он взялся за рычаг, открывавший дверцу люка под его ногами. Под его ногой. Он так и не привык к тому, что она у него теперь одна.