Алексей Пехов - Белый огонь

Любая ее похвала была настоящим праздником. Они оба старались. Из года в год. Шли вместе в странной науке соек. И стали наведываться к Нэ. Там, в ее башне, тоже жила боль. Другая. Боль от игл, которые впивались под кожу, и приходилось зубами сжимать палку, обмотанную тряпицей, чтобы не кричать. Но рисунка не было, левые лопатки украшали лишь несуразные бесцветные пятна.

— Ты точно умеешь рисовать? — с серьезным видом спросил у нее однажды Релго.

Нэ тогда улыбнулась, сказав:

— Рисунок у вас появится через годы. Будете приходить ко мне раз в месяц, я стану работать и дальше. Это долгий путь.

— И что будет нарисовано? — поинтересовался Шрев.

— Не я выбираю. — Она позвонила в большой колокольчик.

— У матери рисунки на правой лопатке.

Бледные глаза Нэ прищурились:

— Твоя мать испорченная, парень.

— Она не испорченная! — Релго был не менее вспыльчив, чем Лавиани.

— Ну поглядим, куда выведет ее дорожка. И не станет ли Ночной Клан лить горькие слезы. А теперь проваливайте, пока я не ударила вас тростью. Я устала.

И они проваливали, а потом возвращались. Снова и снова. Росли. Взрослели.

Однажды Шрев застукал старуху и Лавиани во время разговора в Персте.

— Отдай мне его, — сказала Нэ. — У него талант, какого не было несколько поколений. Я научу его быть человеком.

— А кто он сейчас, по-твоему? Обезьянка? Или очередная певчая птаха из твоей клетки?

— Он свет. Из него может получиться нечто выдающееся. В нем нет изъянов, которые есть в других, в том числе и в тебе. Отдай его мне. Знаешь же, что можно взять лишь одного ученика, когда им будет двенадцать. Отдай. Я о нем позабочусь и научу рисунку.

— Как научила Таллеса? Моего учителя? — ядовито спросила она. — Теперь он в могиле со всеми этими знаниями.

— Таллес не справился. А в твоего мальчишку я верю.

Она фыркнула с презрением:

— Ты, видно, совсем выжила из ума, Нэ. Я не отдам сына в руки безумной старухи.

— Все мы будем старухами. И все в той или иной степени безумными. Отдай. Он…

Возникла пауза.

— Ну? Продолжай.

— Он достоин лучшей жизни. Сильнейший в поколении. Если я научу его, то будет рисунок светлячков. Светлячки приносят удачу.

— Да хоть задницы герцога! Я не отдам свою кровь. И если ты с этими глупостями пойдешь к Боргу…

Вновь возникла пауза.

— Не пойду. Все должно быть добровольно. Как знаешь. Но мы обе будем плакать о том, чего не случится.

Нэ ушла, а слова ее Шрев вспомнил, когда ему исполнилось двенадцать и Лавиани отказалась от него.

— Начинаются серьезные времена, мальчик. Ответственные. Один учитель для одного ученика. Ты знаешь правила. И понимаешь, кого я выберу. Ты научился многому, и мне есть чем гордиться.

— А мне? — с вызовом произнес он тогда, уже почти оказавшись с нее ростом. — Мне есть чем гордиться, учительница?

Ее взгляд был так же холоден, как и всегда.

— Надеюсь, эти времена настанут довольно скоро.

Он понимал правила. Понимал ее выбор. И все равно был очень обижен. Это походило на предательство. Словно бы мать, которую он нашел, пускай она была и не самой лучшей матерью, отреклась от него.

И он стал учиться усерднее. Чтобы она видела это. Знала о его успехах. И, может быть, жалела, что отвернулась, когда ему требовалась ее сила.

Он вырос. Вошел в близкий круг Борга, дружбу с Релго засыпала пыль прошедших лет. Шрев так и не превзошел сына Лавиани. Дельфинов на левой лопатке было больше, чем крабов, а в работе он и вправду был хорош.

Борг ценил нового помощника-сойку, держал при себе, давал самые щепетильные задания и со временем именно ему разрешил взять первых учеников. Шарлотту, Клеро, Квинта. Шрев сильно изменился за годы, стал интересоваться прошлым, артефактами и той силой, что они давали. Его тянула власть. Но не такая, какой горел Борг. Не власть над Кланом. Не власть над городом. Не власть даже над целым миром.

Его тянула власть, которую можно было получить от запретных знаний. Он искал книги, собирал слухи и странные, порой опасные вещи. Пытался постичь, как создавали таувины, как рисует старуха Нэ, где те, кто делал рыцарям света мечи?.. Он искал такой меч долгие годы.

И ему обещали его. За сущую малость. Смерть Релго. Шреву меч таувина, а Боргу целый корабль золота и должность для одного из сыновей в Лентре. Титул. Влияние. Новую жизнь. Новый шаг наверх. Куда нельзя пробраться даже богатым.

И они согласились тогда. Один без сожаления, второй… второй помня то, что их связывало.

Детство.

Но тоже согласился. Держать в руках оружие таувинов было важнее прошлого.

— А Лавиани? — спросил он у главы Ночного Клана. — Что с ней? Если она когда-нибудь узнает…

— Так сделай, чтобы не узнала. Она нужна мне. А ее щенок — нет. Слишком он стал матерым, и ходят слухи, что желает занять мое место.

— Сойки не управляют Ночным Кланом.

— Если этого не хотят Золотые. А им твой бывший дружок по душе. Сделай все хорошо.

И Шрев сделал. Долго ткал паутину, а когда все было готово, предложил Релго выбор. В память о том лете, когда они еще оставались беспечны. Без душ, отправленных на ту сторону, чьи тени легли на их плечи, превратив в других людей.

Тогда Релго ответил просто:

— Я не похож на своего отца.

И они дрались. И тот победил. И заколебался, держа нож у горла бывшего друга. И… поэтому проиграл.

— Все же похож, — сказал умирающему Шрев, не веря, что остался жив после схватки. — Все же… лучше, чем я.

А потом Лавиани обезумела, превратилась в пожар в сухом лесу и выжгла все, до чего дотянулась, пойдя по ложным и таким похожим на правду следам. Разя и правых, и виноватых. Находя каждого из виновных, которые были невинны.

Борг получил свой корабль золота и титул для любимого сына, а Шрев меч. Хороший, выкованный в начале прошлой эпохи, находящийся в коллекции очень влиятельного человека, который искренне считал клинок оружием таувина. Но это был просто меч. Без всякой силы. В нем не нашлось ничего необычного, кроме розоватого металла и острой кромки, что не требовала никакой заточки.

Забавно получилось.

Забавно и глупо.

А потом все стало как всегда. Разве что Лавиани сделалась мягче да все меньше занималась делами. Пока не узнала правду.

И вспыхнул новый пожар. Сперва умер сын Борга в Лентре. Вместе с женой и внуками. А после смерть пришла в Пубир, и глава Ночного Клана много раз пожалел о том, что принял неправильное решение в тот раз.

Теперь, вспоминая все это, Шрев стоял на краю Берега Костей, а поднявшийся ветер скинул капюшон с его головы и дергал плащ. Гром гремел не переставая, и тучи сжимали кольцо. Было уже видно, что стена дождя, мутная серость, пеленой спускающаяся с небес, почти скрыла Палец, который отсюда был размером не больше… пальца. Гроза наконец-то пришла, и Шрев подошел к маяку и отпер дверь.