Фалько - Наследие

— Неплохо, — Таша плюхнулась на ближайшую койку, немного попрыгала на ней. — Мягко. Интересно, а душ здесь есть?

— Думаю, что они топят общую баню, в которой парятся раз в неделю, или два раза в месяц, — сказал я, усаживаясь на кровать. Что там говорили насчёт ужина? Кормить будут или опять места за столом не останется? Я не Свен, но у меня тоже настроение портится, когда голоден.

— Странный дяденька, — сказала Таша. — А вы с ним как познакомились?

— Случайно, — я расстегнул куртку и задрал рубаху, глядя на продолговатые синяки на боках. — Обнял так обнял. Меня послали его урезонить, когда он буйствовал на Тайване. Его заказчики кинули, а он взял и рассердился на них. Он весьма своеобразный человек и к нему нельзя применять обычные мерки. И он очень внимательный, замечая почти всё. Может сказать, сколько пуговиц у нас на куртках и то, что у тебя на левом ботинке шнуровка перекрещивается восемь раз, а на правом всего семь.

— Да? — Таша опустила взгляд, пересчитывая крестики.

— Держитесь от него подальше. И это не совет, а приказ. Ладно, пошли искать столовую, кушать хочется.

Как выяснилось, двери в кельи не имели замков или другого запирающего механизма, поэтому мы её просто прикрыли и пошли на экскурсию. Я ориентировался на присутствие большого количества мастеров, поэтому мы без труда вышли сначала во внутренний дворик, а затем и в просторный зал, уставленный длинными столами и скамьями. Дежурные по кухне монахи толкали перед собой на тележке две большие алюминиевые кастрюли, из которых наполняли глиняные миски. Ещё двое шли вдоль рядов и расставляли пузатые кувшины с каким-то подозрительным напитком внутри. Одно радовало, кувшины были горячими, а значит эту штуку либо варили, либо кипятили. В мисках же был обычный рис, который сверх поливали подливой из овощей с маленькими кусочками мяса.

— А где все? — тихо спросила Таша у Алёны. Та лишь развела руками, наблюдая за монахами, заканчивающими приготовление.

Гости же были совсем рядом, практически за каменной стеной, наверняка слушая речь старшего монаха или ещё кого-то. Выбрав один из столов, подальше от прохода, я уселся, подтянул тарелку, принюхался. Пахло съедобно. Налил из кувшина горячей бурды в высокую глиняную кружку, попробовал. Что-то очень жирное, молочное и солёное, едва отдающее привкусом чая. Судя по всему, они кипятили молоко, добавив туда масло и чай для вкуса. С непривычки противно, но пить можно и даже нужно. Алёна попробовала, скривилась, отставила кружку подальше.

— Пей, — посоветовал я. — Через силу, если не вкусно. Нас четверо, поэтому ещё тот кувшин сюда переставь. Давай, пока никто не видит, то можно.

Через несколько минут, когда мы уже приступили к ужину, в зал потянулись гости. Пёстрые группы, непохожие друг на друга. Взять тех же испанцев, которые выглядели как уставшие от долгого восхождения альпинисты. Корейцы, севшие недалеко от нас, вообще не походили на туристов. Одежда одинаковая, тёмно-серая, словно они входили в одно спецподразделение. Даже лыжные шапочки одинаковые, скатанные на макушке, чтобы не сильно мешали. Арабы, вообще, были просто в шоке оттого, что происходит. И на еду смотрели с большим подозрением. Ещё можно отметить, что некоторые вели себя так, словно не первый раз посещают этот монастырь. Расселись, спокойно кушают, тихо беседуют.

Один стол, стоявший поперёк отельных, оставался пуст, хотя его накрыли. Помимо каши и молока с чаем поставили тарелку с сушёными фруктами и орешками. Худой старый китаец с длиннющей седой бородой появился, когда мы заканчивали трапезу. Белые изысканные одежды, украшенные золотыми и серебряными лентами. Волосы собраны в шар на голове и закреплены длинной косой спицей с украшением в виде цепочки. Пока все вставали, приветствуя старика, я в два глотка допил горячий напиток и поспешил сбежать из столовой. Шепнул девушкам, что прогуляюсь по территории, и чтобы сильно за меня не переживали.

Выйдя на улицу, огляделся и направился к лестнице, ведущей наверх. Она огибала здание, выходя на небольшую открытую площадку, выложенную из светлого камня. На небольших постаментах в позе лотоса сидело несколько монахов медитируя. У кого-то голова накрыта капюшоном, чтобы не обгореть на солнце, у кого-то небольшая соломенная шляпа. Был здесь и Свен, сидевший на низенькой каменной тумбе. В руках длинные чётки, которые он задумчиво перебирал, закрыв глаза. Когда мы виделись в последний раз, я отплывал от берега на лодке, налегая на вёсла, а он стоял по пояс в воде и кричал мне вслед проклятия. Обещал найти и прибить. А потом я узнал, что он подался в Тибет.

— Думаешь о вечном? — спросил я, усаживаясь на край тумбы.

— Вечного ничего нет, — отозвался он, повернулся лицом ко мне. — Зачем приехал с этими слабаками? Или по работе?

— Не поверишь, пригласили. Долго уговаривали, обещали поделиться секретами, — я поморщился. — Промурыжили ночь в пустой деревне.

— Старый Цзы всех там держит пару дней, — кивнул Свен.

— Зачем?

— Кто его знает, — он развёл руками, отчего костяшки чёток щёлкнули пару раз. — Мне кажется, он и сам не понимает зачем. Сила его покидает. С каждым днём он становится всё слабее и слабее. Может, она не одна уходит, а вместе с разумом.

— А ты как, на следующую ступень собираешься прорываться?

— Собираюсь, — кивнул он, показал взглядом на чётки. — Сижу, жду просветления. Долго уже жду, а оно не приходит.

— Ну, по крайней мере, ты стал сильнее.

— Как и ты, — сделал он ответный комплимент.

Помолчали. Я посмотрел на монахов, которые усердно молились, выпав из реальности. Рассказывали, что недалеко от границы с Индией нашли мумию мужчины, сидевшего как раз в такой странной позе. Одна рука снизу, вторая поднята, ладонь раскрыта, ноги в позе лотоса. Примечательно, что тело сохранилось в отличном состоянии. Сказали, что он впал в транс лет двести назад и не заметил, как умер. Мне больше верится в то, что он мог умереть от голода или банально замёрзнуть. Непонятно только как он такую позу сохранил.

— Послезавтра, — сказал Свен, нарушая молчания. — Будет долгая молитва. Покажу тебе кое-что интересное. Найди меня во время завтрака здесь же.

Закрыв глаза, мужчина вернулся в позу для медитации, поднимая руку с раскрытой ладонью, щёлкнул костяшкой чёток. Я постоял минут десять, окунаясь в тишину. Отметил, что костяшками Свен щёлкает ровно раз в минуту. На чётках их было ровно шестьдесят. Интересно, он так молится или время отмеряет? Проверяя догадку, постоял ещё пятнадцать минут. Как по вытянутому циферблату крупная белая косточка сместилась ровно на пятнадцать делений. Хмыкнув, спустился к основному храму, прошёлся к внешней стене. Помимо меня на вечернюю прогулку вышли и гости. С интересом разглядывали храмовые здания, большую молитвенную комнату, куда всех охотно пускали, но внимательно за каждым следили. Я туда не пошёл, хотя было любопытно. Вместо этого прогулялся вдоль внешней стены к месту, откуда можно выглянуть наружу. Этакая крошечная площадка, с которой открывался немного пугающий, но завораживающий вид на горы, простирающиеся под храмом. В основном тёмно-коричневые и серые, лишь изредка покрытые зелёной травой. Вдалеке почти все вершины укрыты снегом. Интересно, зима в этих краях делает дорогу к храму непроходимой или нет?