Александр Волков - Пять песен мира. Книга 2

В маленькой и неуютном подвале светились лампы, развешанные как гирлянды. Свет был настолько ярким, что резал Айрис глаза. Она, прикованная к железному стулу затянутыми на кистях и голенях кожаными ремнями, не могла пошевелиться. У нее не осталось сил. Кисти в попытках порвать ремни стерло в кровь, кожа нестерпимо болела.

Айрис давно перестала считать шрамы на теле, которые видела на себе сквозь прорехи в изорванном и грязном платье. Цифра «7», вырезанная ножом на руке, все еще кровоточила и пульсировала вспышками боли. Точно так же, как и цифра «6» парой сантиметров левее, правда она зарубцевалась и не болела. Привыкнуть к боли не получалось. Каждый раз становилось страшно, каждый раз на глаза наворачивались слезы, скатываясь по щекам до шеи. Айрис испуганно вращала глазами, пытаясь отыскать тень в завесе света, пытаясь понять, какая боль ожидала ее в этом году.

Она видела за лампами черный мужской силуэт, и слышала тихие металлические стуки, будто кто-то перекладывал острые инструменты на металлическом столе.

— Семь лет, малышка, — произнес Рик бархатным баритоном, и следом за фразой послышалось, как звонко разбилось стекло, рассыпавшись по металлу столешницы. — Семь лет, как не стало Марко. И не стало из-за тебя, грязная белобрысая сука, — фраза прозвучала особенно злобно, с нажимом. У Айрис по спине мурашки пробежались, а сердце заколотилось быстрее. — Сегодня, на твой седьмой день рождения, я придумал особый подарок. Ты же хочешь праздничный ужин? Хочешь, чтобы было как у других девочек, но немного по-особенному? Ой, ты даже плачешь от счастья….

Айрис почти не понимала слов. Их значения. Она лишь знала, к каким эмоциям привязаны определенные фразы, знала, что от слова «убью» в животе холодело, от слова «ненавижу» зажимало в сердце, и других слов почти не слышала. Иногда Рик говорил с ней и плакал, и у нее возникала к нему жалость. Он плакал у нее на коленках, и говорил «пожалей меня», и это грело Айрис, побуждая ее отдавать тепло и заботиться о человеке, который просил помощи. Что-то внутри направляло ее руки, подсказывало: «если погладить человека по голове — ему станет легче». Любовь оставалась в Айрис даже тогда, когда все тело было покрыто болящими ссадинами и синяками, когда болело внизу после того, как Рик избивал ее и вталкивал в нее часть себя.

Прямо внутрь.

Упругую часть, которая пульсировала в ней, если Рик начинал стонать и содрогаться, и брызгала в нее чем-то липким и белым. Это было очень больно. Внизу и внутри постоянно болело от ран, и сколько бы раз Рик не насиловал — боль не уходила. К боли не удавалось привыкнуть. Сначала Айрис терпела, ведь Рику после этого становилось легче, но больше боли не хотелось.

— П-пожалей меня, — жалобно выговорила Айрис дрожащим голосом. — Пожалей меня….

Она произносила это в надежде, что у Рика возникнет такое же чувство, как и у нее. Возникнет желание погладить по голове и позаботиться. Она надеялась, что ей больше не будут делать больно, и подарят тепло.

— Пожалеть? — злобно спросил Рик.

Он с такой силой стиснул ее запястья холодными ладонями, что Айрис издала болезненный стон. Она увидела лицо Рика на фоне развешанных ламп, и от испуга ей перехватило дыхание. Лицо маньяка, накрытое зловещей тенью, воспаленные белки глаз, взгляд, полный ненависти и отчаяния. Взгляд человека, который вот-вот собирался убить.

— П-пожалей, — еле вымолвила она, и схватила ртом побольше воздуха. Она с надеждой взглянула на маленькое прямоугольное оконце под потолком, надеясь снова увидеть там соседского мальчишку. Он иногда к ней прибегал, совершенно не понимая, почему она не выходила играть с ним. «Алекс, — говорил он при первой встрече. — Меня зовут Алекс. А тебя как?»

Но она не знала, что ответить. Не знала, что такое «Алекс», да и вообще этот мальчишка ей поднадоел скоро, но теперь он был как никогда нужен.

— Алекс! — крикнула она. — Алекс!

— Алекс! — Рик передразнил ее, и скорчил нарочито жалобную гримасу, окончательно уничтожив надежду на спасение. — Алекс! — крикнул он и влепил ей звонкую пощечину. — Алекс! — перед глазами Айрис снова вспыхнуло, в щеке возникла жгучая боль, Айрис уронила подбородок на грудь, и всхлипывала, роняя слезы. Волосы закрыли ее лицо. Рик схватился за прядь волос и оттянул их, запрокинув Айрис голову. Боль в скальпе возникла такая, что казалось, его сорвут. Рик облизал шею Айрис, оставив влажный след из слюны.

Ее страдания погружали Рика в эйфорию. Он до сих пор помнил, что именно из-за матери Айрис они оказались в роддоме Четвертого кольца, именно из-за Айрис звуковик ранил Марко, и именно из-за Айрис Марко умер от кровопотери. Ребенок, считал Рик, перечеркнул ему жизнь, убил его любовь, и потому ребенок должен был страдать. Рик мстил Айрис за Марко, и в мести стал беспощадным. «Мелкая отвратительная мерзавка» — с омерзением подумал Рик.

— Такая беззащитная и красивая, не смотря на то, что я порядком тебя изуродовал. Ты же моя единственная. Моя сладкая девочка, — Айрис услышала жужжание ширинки и зажмурилась, почувствовав в ладони упругое, жилистое и пульсирующее. — Подвигай ручкой, как папа любит. Сделай папочке хорошо.

И Айрис стала делать ему рукой, неумело, неловко, и жалобно всхлипывая, но от ее беспомощности Рик больше заводился. Ладонью Айрис чувствовала, как жилы разбухали, как ствол становился больше, как он пульсировал спазмами.

Все всегда заканчивалось быстро.

Рик начинал глубоко дышать, ноги его дрожали, и он довел себя сам, поставив ногу на запястье Айрис и закончив ей на лицо. Щеку забрызгало вязким, густым и липким.

— Хорошая девочка, — Рик пальцем вытер капельку липкого со щеки и поднес его к губам Айрис. — А теперь соси. Соси палец.

Айрис не хотела этого, но стало страшно сопротивляться. Она послушно обхватила палец губами, почувствовав на языке солоноватый привкус семени. К горлу подступил рвотный ком, но она сдержала его, зная, что Рик этого не любил. Вырви ее, он бы еще сильнее издевался над ней. Ей больше не хотелось боли.

— Ты сегодня большой молодец, — сказал Рик, застегивая ширинку. — И тебя ждет праздничный подарок.

Он отошел к столу, нескладно напевая какой-то жуткий, ломанный мотив, какой психопат бы напевал прежде, чем расправиться с жертвой. Айрис услышала рассыпчатый стекольный звон, как если бы осколки стекол смели в тарелку. Рик вернулся, с тарелкой осколков битой кружки в одной руке, и со столовой ложкой в другой.

— Кушать подано! — сообщил Рик с безумной улыбкой, и стукнул ложкой о край тарелки. — Это твой праздничный ужин! Знаешь, как вкусно? Ты же любишь папочку и съешь это? Только не глотай. А то умрешь, и папочка больше не сможет тебя любить. Ну-ка, — Рик зачерпнул ложкой несколько осколков, и поднес их к лицу Айрис. — Открывай ротик.