Александр Волков - Цепи грешника

Заповедь вторая — прелюбодействуй, насилуй, забирай чужих жен.

Сексуальной энергии в ангелах было хоть отбавляй. Им приходилось драться свирепо с другими ангелами, чтобы получить право возлечь с пятьюдесятью ангельскими девами, и дать сильное потомство. Цена дракамм — здоровье, а иногда жизнь. Слабые ангелы тоже размножались, но тайком, на свой страх и риск. В наказание их детям, как правило, и отрубали оба крыла, потому что рождались дети бессильными. Берсерки проходили через такие адские мясорубки, что в рукопашных схватках им не было равных, и всякое чувство страха в них исчезало без следа. Они привыкли брать. Привыкли насиловать и женщин, и мужчин. Если мы с Машей проиграем — нам сделается худо.

Я едва успел нырнуть под свистнувший клинок прежде, чем точным взмахом берсерк чуть не отсек мне голову. Лезвием сбрило несколько волос. Берсерк нагнал меня. Только он поднял меч, только собрался насадить меня на клинок, словно мелкий кусок мяса на шампур, как шлем врага покрылся плотным слоем льда. Из равновесия такое заклинание выбивало сразу. Пара неуклюжих шагов, металлический грохот брони об землю, и я положил руки на барабан.

Три точных щелчка по мембране, могильные плиты выросли вокруг противника, рванули ослепительной вспышкой взрыва, в воздух вздернулся высокий фонтан чернозема. Трудно было поверить, что берсерк мог выжить после такого, но когда пыль развеялась, пришлось.

Его бросило на одно колено. Броня дымилась, и сизые струйки дыма поднимались к небу. Из забрала валили клубы пара, а гневное дыхание, наверное, слышалось на другом краю деревни. Меня собирались убить. И убить жестоко.

Берсерк, замахнувшись мечом и рыча от ярости, вскочил, бросившись ко мне широкими прыжками. Поразительно, с какой скоростью он двигался. Чтобы его притормозить, пришлось еще пару раз взрывать могильные плиты. Да только берсерк не мелкий паучок из костяного леса. Мощь мышц и инерция разгона позволяла противнику игнорировать натиск ударных волн. Взрывы разбивались об черную броню, будто бушующий океан об скалистый берег.

Враг с размаха хлестанул меня по лицу крылом. Хлоп! Острые перья оставили на щеке глубокие порезы, я повалился на лопатки и перед глазами вспыхнуло. С перепуга не сразу удалось понять, какая боль прострелила спину — или мечом проткнули, или приложился здорово.

— Сдохни, мерзость! — воскликнул берсерк.

Взор прояснился. Берсерк возвышался надо мной подобно скале, и небесный нимб сиял над его головой, как у беглеца из рая. Я не знал, когда ангелам надоело быть святыми, но очень жалел об этом. В последний момент из земли вырвались толстые ледяные шипы, ударив берсерка и швырнув его прочь. Справа послышался древесный треск, грохот досок, враг снарядом влетел в домик.

Домик сложился, словно карточный, но берсерка не удавалось унять. На броне не оставалось и царапины. Он темным силуэтом стоял среди пламени, с яростным воплем рванул на Машу, расшвыривая обломки, что не на шутку напугало меня.

— Маша! — крикнул я. — Беги!

Но она оказалась не такой трусихой, как я думал, и стала бросать в берсерка ледяные шары и копья. Копья разбивались, подобно стеклу, а вот шары заставляли берсерка отбиваться, и выбивали его из равновесия. Маша в ловком боевом танце посылала в противника снаряд за снарядом, а когда враг подобрался поближе, то завершила танец направленными в сторону берсерка сложенными руками. Из ее ладоней ударил шквальный холодный ветер, взвывший на всю округу. Черная броня покрылась инеем, пожары в домах за спиной берсерка погасли, но даже мощное Дыхание зимы не могло остановить врага.

Если я не вмешаюсь, то Маше конец.

Стоп! Чего же это я?! Я ведь недавно впадал в беспамятство, когда убил Голиафа, а значит, вены айцура должны стать шире!

Полный энтузиазма я сыграл несложную барабанную мелодию, и вызвал Черный крест, который в случае с Голиафом не сработал. Теперь-то сил воспользоваться новой магией хватало. И надо было видеть, как над крестом открылся портал, из которого берсерка навылет прошило резким фиолетовым лучом. Берсерк повалился, запахло жареной плотью, перья на крыле обгорели.

Вот это да!

Я чуть от восторга не запрыгал. Мощь Черного креста поражала. С одной тычки свалить берсерка мог не каждый маг второго разряда, и выходило, что мне удалось попасть в музыканты второго разряда и маги первой категории. У каждого из шести разрядов имелось шесть категорий, которыми маги одного разряда отличались. Чем ближе категория мага к первой, тем сильнее музыкант или танцор в своем разряде.

Если мне так лихо удалось скакнуть в первую категорию второго разряда, значит, все же, были у меня перспективы. Все же, в появлении Маши были плюсы. Раньше я до второй категории первого разряда еле дотягивал.

Эх, знать бы, каким образом натренировать вены айцура, чтобы стать сильнее. Я бы тогда задал жару.

Маша пыталась отдышаться, и обливалась холодным потом, еще слыша крики берсерка в воображении. Он едва ей голову не снес. Бедняжка. Честно сказать, без нее я бы не справился. Именно она отвела от меня меч, заморозив берсерку шлем. Стоило себе в этом признаться.

— Маша, — взял ее за плечи, заглянул в глаза. Взгляд пока отсутствующий. — Маша, он мертв. Все в порядке. Слышишь? — нежно трухнул ее. — Маш.

— Да, — встрепенулась она, взглянув мне в глаза. — Спасибо, — она улыбнулась, и по ее щеке скользнула слеза. Маша прикрыла рот ладошкой, всхлипнула жалобно. Это были слезы, появлявшиеся после победы в серьезной драке или сражении. Вроде бы и радостно, но еще страшно. У самого слезы наворачивались, и в носу от них щипало, но я сдержался. — Спасибо!

Объятия в бессознательном порыве — хорошее средство против слез и печали. Непонятно как, но это успокаивало. Маша плакала, слезы ее падали мне на шею, я гладил по спине. Видимо, в бою с противником серьезнее паука она оказалась впервые, и впервые ощутила дыхание смерти в затылок. Как и я.

Но она не испугалась. Не струсила. Не убежала. Рванула в бой сломя голову.

— Извини, что называл тебя трусихой, — погладил ее по голове. — Ты молодец. Спасибо, что спасла мне жизнь.

— А-ага, — заикнулась Маша. — Дрон, мне так страшно было….

— Помнишь, как ты тогда тендер по бумаге сделала? Как в долги попала? Даже я тогда боялся.

Она захихикала сквозь слезы, заулыбалась, и мне на душе стало теплее.

— Помню, — ответила она.

— Ты тогда не струсила. И сейчас молодцом держалась. Вон, какого бугая мы с тобой завалили. Впервые мы сделали вдвоем что-то существенное. Выдержали что-то страшное, а не просто детские ссоры.

На минуту подумалось, что мы снова вместе, и мысль эта омрачила мне настроение. Я ведь так же успокаивал ее, когда она плакала, точно так же. Господи. Почему ты прислал сюда именно бывшую, а не постороннюю девушку? Я обратил взгляд к небу, но ответа не услышал.