Александр Волков - Цепи грешника

Клерк удивленно вскинул брови. И я его понимал. Мы впервые встретились в суматохе, и впечатление я производил, мягко говоря, неоднозначное. Запуганный, слезливый, хлипкий пацан с переменчивым настроением неожиданно обрел в поведении решительность и пугающее равнодушие.

Мне действительно было все равно. Человеку свойственно привыкать, свойственно относиться к высокочастотным событиям равнодушно.

Тоже произошло и со мной.

Смерть Галахада — просто смерть. Очередная жертва страшной войны, которую нужно закончить последовательно и планомерно. Это создавало трудности. Я не знал теперь, как смогу вернуться домой, не знал, как смогу вернуть Машу, но паникой делу не поможешь.

Я был уверен, что есть какой-то выход.

Клерк хотел что-то сказать, но сдержался. В мое отсутствие он руководил городом, а теперь с неохотой был вынужден объясняться передо мной.

— Я слушаю, — спокойно повторил я.

— А, да, — встрепенулся клерк. — Простите. Задумался. Галахад отправился на встречу с Алланделом.

Теперь настала моя очередь удивляться.

— Вы не ослышались, — кивнул клерк.

— Как она состоялась? — подозрительно спросил Барвэлл с интонацией дотошного следователя.

И я был с Барвэллом солидарен. С чего вдруг Галахаду, заклятому врагу «Семерых из семи», идти на переговоры с ангелами?

— Встречу назначил Алландел, — пояснил клерк. — Я не знаю, как все прошло, и что именно случилось. У меня нет таких сведений, но они есть здесь. Все подробности.

Клерк протянул мне конверт, закрытый мощной магической печатью с изогнутой блокирующей руной. Я знал эту руну. Она работала как биометрический замок. Открыть его мог только я. Если конверт попытается вскрыть посторонний человек, то взрывом ему оторвет пальцы, а содержимое сгорит.

Я взял письмо и сунул его в карман. Клерк обиженно поджал губы в неконтролируемом движении. Ему хотелось принимать участие в делах государственной важности, но мне это было не сурки. Непонятно, кто вообще входил в верховное руководство «Серых перьев», кто какие интриги плел, и кому можно доверять.

— Что еше?

— Денежная сводка по вашим делам. Галахаду удалось реализовать идею с этими вашими социальными сетями, — клерк страдальчески сморщился, — и зеркальцами. До сих пор не понимаю, как пользоваться. Но у людей диковинка воспользовалась огромным спросом на всей территории «Гидры».

— И что теперь?

— А то, что «Серые перья» теперь богатейшие из всех антеррских кланов. Слеза антерры, и все ресурсы клана, по устному заклятию Галахада, теперь переходят к вам. Заклятие наложено на конверт. Будете подписывать?

Сначала хотелось отмахнуться, по привычке, но я осекся, и произнес: «Подпись».

Конверт засветился красивыми узорами, а затем потух — договор вступил в силу, и теперь я был полноправным энергетическим владельцем всего имущества, переданного мне Галахадом.

Клерк скривил губу, выдав свое разочарование, а я понял, что не зря оставил подпись.

— Ваше изобретение приносит четыре миллиарда антов ежемесячного оборота, и право на жалованье в пять миллионов антов вам лично.

Я чуть не присвистнул, но сдержался. Не хотелось выражать безразличие к смерти Галахада прилюдно. Он, конечно, вырастил Машу, и был человеком с впечатляющей историей, но не могу сказать, что испытывал перед ним трепет.

Он хотел использовать меня так же, как я его. Честная сделка, в которой нет места эмоциям и привязанности. В мыслях послышался удовлетворенный смешок Мортуса. Ход моих размышлений пришелся ему по душе.

«Так ты и бабу свою убьешь, если придется», — съязвил Мортус.

«Или тебя», — ответил я без обиняков, и Мортус притих. Все же, это по моей воле он мог выходить на свободу, а не наоборот, так что ему стоило знать свое место. Но в чем-то он был прав. Я понял, что убью Машу, если придется, но делать этого не хотелось бы.

Мысли о способах снять с Маши проклятие не покидали меня. Визит в храм Трех Творений кое-что поменял в моих представлениях. Может, Маша и не проклята вовсе? Может, она изначально была Зверем? Жестоким и беспощадным. Ну, как она могла от пореза «ледяным шипом» простого контрабасиста превратиться в сверхсильное чудовище? Как могла сносить берсеркам головы магией льда, а потом трястись от страха перед ликом смерти?

Кое-что стало проясняться. Вдруг она просто набиралась сил перед превращением, пока обманывала Галахада и меня? Вдруг жестокость, с которой она разрушила Скид и чуть не убила меня — естественна для нее?

Нельзя этого исключать. Я понял, что совершенно не знал человека, с которым жил два года. Мне не приходилось видеть Машу злой, не приходилось видеть подлости с ее стороны, и душа ее казалась квинтэссенцией доброты.

Но вы же знаете, что даже у самого добродушного человека закрыта пара скелетов в шкафу, не правда ли?

Некоторые католические священники предпочитают мальчиков. Некоторые воспитатели ненавидят детей. А люди с добрыми глазами и лучезарными лицами, трудящиеся в приютах бездомных животных, в детстве вполне могли душить котят. Может и не душили, но испытывали искушение нанести вред живому существу. Искушение ощутить власть и превосходство над слабым.

Кто-то воровал шоколадные батончики в супермаркетах, кто-то спал с женой близкого друга, пока тот бегал за пивом в магазин.

Не существует людей без изъяна. Может, потому все без исключения попаданцы в антерре становились грешниками и носили черные крылья, когда оказывались в теле ангела.

У кого-то с возрастом просыпается совесть. Кто-то работал с животными и помогал им после того, как со злости убил котенка в детстве, кто-то уходил в полицию, потому что сам совершил преступление и хотел очистить совесть перед собой и обществом, желая искупить грехи и стать добрее.

«Садыр работает по 20 часов в день, спит по 3, почему ты так не можешь?» — вспомнились слова Маши. Она говорила это в последней ссоре, прежде чем мы расстались. С ухмылкой я осознал, что она могла мне изменять. С Садыром. Она говорила о нем без умолку за три месяца до разлуки.

Но я не собирался ее упрекать, и мог простить ей измену, потому что сам тайком переписывался с младшей сестрой названного брата Леночкой. Тогда мы с Машей прожили вместе полтора года, а Леночке исполнилось девятнадцать. Она расцвела, а я хотел ее очень давно, еще когда ей шестнадцати не было.

Она младше меня года на три, но будучи девочкой обрела такие привлекательные формы, что дыхание при ее виде сбивалось.

И в этом нет ничего высокопарного. Я говорил Леночке что люблю ее рисунки, что ценю ее творческие вкусы, но мне было плевать — я просто пытался ей понравиться.

Банальное желание овладеть женщиной. Леночку я так и не заполучил, но проблемы в отношениях это создало. Возможно ключевые проблемы, которые разрушили нашу семью. Дело было не только в деньгах и конфликтах с родственниками. Я признался себе, что у меня возникло подсознательное стремление порвать с Машей, чтобы подержать Леночку за большие и упругие бедра.