Александр Волков - Цепи грешника

Ил-Дор молча переглянулся с другими лидерами, а потом достал из небольшого рюкзака четыре золотых пера, висевших на золотой цепочке. Он аккуратно положил перья на стол, и шагнул назад. Я удивленно вскинул брови, решив, что меня разыгрывают.

— Это что? — спросил я, и взглянул на Ил-Дора исподлобья.

— Недостающие элементы циферблата и наша плата за право жить после осады Энграды.

Вот тут я потерял нить. Поочередно оглядев лидеров, я достал из кармана конверт, коснулся защитной руны, и когда она исчезла — вскрыл его.

Достал оттуда аккуратно сложенное письмо, развернул, и вчитался. Тут должны быть все ответы.

Текста в письме не оказалось. Но не успел я удивиться, как перед мысленным взором вспыхнули яркие картинки, будто бы первые фрагменты сна перед засыпанием. Тут-то до меня дошло, что это очередная мера предосторожности Галахада.

Обычно заклятием «явного сна» защищались очень ценные послания, на случай, если лазутчик знает способ обойти магию первого эшелона защиты. Если заклятие «явного сна» не сочетается с меткой айцура получателя, то получатель увидит лишь белый лист, а энергетическая информация будет уничтожена.

Метка айцура у каждого своя. Это что-то вроде отпечатка пальца, который невозможно подделать. Я понял, каким образом Галахад считал мою метку.

Мы пили чай вместе, а для энергетического анализа достаточно иметь любой генетический материал: слюну, волос, или каплю крови.

После короткой серии случайных образов, в которых я увидел стены залов Энграды, меня полностью погрузило в отпечаток памяти. Я слился с реальностью Галахада в письме, и получил беспрепятственный доступ к былым мыслям старика.

Это как смотреть кино в виртуальной реальности, где сенсорная система организма человека целиком синхронизируется с сюжетом и миром фильма.

Я шагнул на мягкий красный ковер, тянувшийся к трону через просторный тронный зал. В узкие окна пробивалось тусклое солнце, прикрытое черной дырой. Стража закрыла за мной скрипучую дверь, и я увидел архангелов, пировавших за столами, аккуратно поставленными перед троном.

Белоснежные скатерти, дорогая хрустальная посуда, и сочное прожаренное мясо. Ангелы отрывали куски от паучьих туш и с удовольствием запихивали еду себе в рот. О столовых приборах архангелы не слышали, и слово «жрать» ярче прочих описывало пиршество. Архангелы громко чавкали, обсасывали косточки, а по подбородку самого упитанного стекала рыжая капля паучьего жира.

Я чуть не скривился от отвращения.

Не ел только Алландел. Он скромно восседал на роскошном троне, не прислоняясь к высокой спинке из черно-белого мрамора, и положил ладони на колени, будто девица. Во взглядах архангелов удалось прочесть надменность и безразличие, и от еды они отрываться не планировали, не желая удостаивать меня хоть каплей бесценного аристократического времени.

Про Алландела я не мог сказать ничего. Лицо скрывала безликая маска с острым подбородком и узкими глазными прорезями. Взгляд на нее вызывал лишь чувство опустошения, будто бы я глядел в глаза психопата, чей рассудок усыпило сильно действующими препаратами. Алландел являл собой библейское и хтоническое Ничто, которое невозможно было прочесть даже самым пристальным взором.

Из-за мантии он казался отстраненным от мира, замкнутым густой пеленой неизвестности от ограниченного человеческого восприятия. Непривычно смотреть в чье-то лицо и не читать мимику, не читать выражения глаз и не чувствовать признаков, способных рассказать хоть что-нибудь.

Никто и никогда не видел лица Алландела. Старики в глухих деревнях рассказывали внукам байки и легенды о том, что увидевший лицо Алландела сразу же умрет. Мне захотелось сорвать с него маску, и проверить, так ли это.

Алландел безмолвно поднял ладонь, и архангелы тут же выпрямили спины, оторвавшись от пиршества. Архангелов словно на паузу поставили; никто не осмелился вдохнуть, никто не кинулся вытирать жир с губ, и я отчетливо почувствовал, как архангелами овладел страх.

У меня в животе неприятно защекотало.

Алландел пальцем указал на упитанного архангела, и тот закатил глаза будто от приступа эпилепсии. Он что-то невнятно прохрипел, повернув ко мне лицо, изображавшее муку, но затем черты его разгладились.

— Твоя смелость хоть и предсказуема, но все же восхитительна, смертный, — проговорил упитанный архангел голосом, искаженным темной магией. — Почему ты явился ко мне без сопровождения?

— Это не поможет, — холодно произнес я.

Упитанный архангел усмехнулся. Я думал, что увижу лицо Алландела, или хотя бы услышу голос, но он тщательно скрывал о себе все. Непонятно, зачем столь могущественному существу что-то прятать.

— Присаживайся, — предложил Алландел. — Занимай любое удобное место.

— Я постою, — вежливо отказался я. — Мне без разницы, в какой позе умирать.

Я догадывался, зачем Алландел пригласил меня. Все понимали, что это очевидная ловушка. Главы «Гидры» знали, что я отправился на аудиенцию с Алланделом, и с нетерпением ждали результата. Народ Скида хотел от меня смелого решения, и знал, что смелый лидер выберет смелого преемника. Я не хотел прослыть трусом в глазах собственного народа, не хотел отсиживаться в крепости как напуганный пес, и был готов с честью принять неизбежную смерть, из которой намеревался извлечь пользу.

— Ты чуткий человек, — произнес упитанный архангел, и Алландел поднял руку вверх, будто призывая аудиторию шумного зала к тишине.

Произошло то, чего я не ожидал, и честно сказать, на короткий срок это произвело на меня шокирующий эффект.

В тусклом солнце солнце блеснули тончайшие нити, которые связывали пальцы Алландела с главными сухожилиями архангелов.

Алландел качнул ладонью, и спины архангелов с треском взорвались кровавыми брызгами. Мне с трудом удалось не обронить челюсть от удивления. Кровавые пятна виднелись на белоснежных скатертях особенно четко, выглядя страшной картиной художника с нездоровой психикой. Кожа, наполненная плотью, соскользнула со скелетов как пальто с плеч напуганной дамы, и шлепнулась на стол. С края столешницы свалился выкатившийся из глазницы упитанного архангела глаз, и повис на глазном нерве, покачиваясь, как кровавый маятник.

Скелеты архангелов висели в воздухе будто чудища из страшного сна, и красное солнце отбрасывало на пол костлявые тени. Мое восприятие оказалось неподготовленным к такому зрелищу. Алландел мановением ладони вырвал кости у четырех сильнейших существ антерры, и лишь когда мне удалось успокоить разум, я понял, в чем дело.

— Теперь ты видишь, кому люди бросили вызов, когда отправили ко мне полумертвого Таламриэля? — голосом Алландела заговорили окровавленные кожаные пустышки. Заговорили одновременно, и это выглядело жутко.