Николай Грошев - Эволюция Хакайна [СИ] [книги 6-8]

Семён с сомнением глянул вниз — мышцы рельефно выпирали по всему торсу, сама комната эта игрушечной кажется, с такими габаритами по маленькой базе бесшумно ходить совсем не просто.

— Семён… — Открылась дверь в комнату, и на пороге нарисовался Лом собственной персоной, не спящий и вполне бодрый. Разве что глаза слегка красноватые — не выспался, а может быстро проснулся, да и вытер глаза ладонями, вот они и раскраснелись. — Бля, — тут же отступил Лом, в коридор, зажимая нос рукой, — какого хера у тебя так воняет? Сдох кто у тебя что ли?

— Ннеет… — Мгновенно став пунцовым промямлил Семён — шум шумом, а о запахе он как-то не подумал… — Просто тут…

— Да ладно похер, в темпе за мной. С Ольгой какая-то хня творится. Аптечку свою прихвати!

Семён кивнул, всего полминуты потратил на поиски аптечки и как был полуголый, ринулся за Ломом. В дверях врезался лбом в косяк, растянулся на полу и на второй штурм двери бросился уже на четвереньках. Вскоре он оказался в комнате Оли.

— Смотри, — указал Лом на кровать, подле которой сиротливо валялось тонкое белое одеяло в синий цветочек. Семён тут же вскрикнул и весь пунцовый отвернулся. — Ты что?

Семён сдавленно захрипел, но ничего сказать не смог. Ну, как он объяснит Лому, что неприлично смотреть на девушку, когда она вся абсолютно голая, лежит на кровати? А ещё проблемнее объяснить, что будь на этой кровати абсолютно любая девушка, он бы с радостью смотрел — но! Там лежала девушка Самого Босса! С другой стороны, ей плохо, может она умирает даже и не смотреть никак нельзя, потому что если не смотреть, помочь не сможет. А босс придёт и спросит — почему ты Сёма, ей не помог? И что Сёма ответит? В общем, пришлось переступить через себя и смотреть.

— Это по любому эпилепсия или ещё что из той же ебени. — Нервно заговорил Лом. — У тебя в аптечке есть что-то, что ей поможет?

Семён сглотнул комок. На кровати лежала такая ослепительно прекрасная фигурка, что даже волосы на его голове сейчас торчком встали. Её трясло. Жутко, словно било током. Трясло руки, трясло ноги и все мягкие части, что есть у девушек, тоже сильно трясло, какие нафиг аптечки? Семён сейчас забыл, как она открывается и выглядит, а какие там в ней препараты и для чего все они нужны подавно — Семён уже не мог оторвать глаз от бьющейся в припадке соблазнительной фигурки, в его крупной голове образовалась совершеннейшая пустота. Лишь одна мысль билась там, словно молот о наковальню — он смотрит на голую девушку Самого Босса! Это всё равно, что у папы из холодильника бутылку спереть, выпить и на том попасться — стыдно, а если папа узнает, кто бутылку спёр, бить будет, причём не так как обычно, а больно, ногами. А босс бить не будет вовсе, он башку прострелит и вся недолга, и не смотреть уже никак — она просто ослепительна!

— Да ёбаный пиздец… — Буркнул Лом, вырывая из рук Семёна аптечку. Открыл и матюгнулся — им на базе таких препаратов даже нюхать не давали. Он и половины узнать не мог. Сунув кулак под рёбра Семёну, он чуть не заорал. — Сёма блять очнись! Если она помрёт, босс нам обоим вивисекцию устроит! Ищи блять препарат какой-нибудь!

— Да-да, я, я да, да… — Бормотал Семён, от боли в рёбрах, таки сумевший овладеть зрительным аппаратом и перевести взгляд в нужное место — на аптечку. Увидел ампулы, с маленькими рисунками на них и вдруг подумал, что у него женщины не было уже пару месяцев. Не удержавшись, вновь посмотрел на Олю, но не увидел её. Вместо этого перед глазами замерла фигура босса — в пиджаке, галстуке, в боевой стойке, лицо серьёзное, глаза ледяные и одновременно от бешенства красные, глаза разъярённого убийцы, таким он запомнил его там, в домике на краю Чернобыля-145, в день, когда этот сморчёк вырубил его всего-то парой ударов. Спину прошибло ледяным потом. Боссу не надо даже пушку — он ему башку и так открутит.

Волосы аккуратно улеглись обратно, даже скорее резко прижались к черепу. Пальцы сами нащупали нужную ампулу. Ну, если бы Семёна сейчас спросили, он бы не смог сказать что в ней и отчего, просто на автопилоте он взял наиболее подходящую. Сознание знать не знало что в ней, но подсознательное, то самое, что запускает наши инстинкты — ничего не забывает, и к информации, запрятанной в самых неожиданных закоулках нашей памяти, доступ имеет мгновенный. И эта часть разума Семёна, безошибочно выбрала наиболее подходящий препарат — расслабляющий, повышающий защитные силы организма (по сути, химический пинок под зад иммунитету, заставляющий его работать в темпе на износ) и обладающий успокаивающим эффектом — человек просто засыпал и просыпался через сутки-двое. Если сердце хорошее, просыпался живой, если нет, увы, не просыпался. Вот с энтой ампулой, Семён и подошёл к кровати Оли. И тут же отпрыгнул.

— Ты что? — Спросил Лом, охраняя дверь. Непонятно от кого, но как бы дверь, всё-таки вещь такая, её под присмотром надо, а кто присмотрит, если Семён занят? Вот Лом и взялся выполнять самую трудную часть оказания первой медицинской помощи. А так-то он, конечно, самый первый на помощь поспешил бы, но эта треклятая дверь! Да, бывает вот так в жизни.

— Ннне чего… — Пробормотал Семён и шагнул обратно к Оле. Он тряхнул головой и снова посмотрел на её лицо. Глаза белые-белые, зрачки только самый краешек видно — закатились под верхнее веко. Жуть. Взгляд сместился пониже. Там слабо трепыхалась пышная, почти идеальной формы грудь с яркими-яркими сосками. Семён облегчённо вздохнул — лучше не смотреть на эти ужасные глаза, а то начинает, что попало мерещиться. Ну, в самом деле, откуда на белке человеческого глаза могут появиться серые нити? Да ещё и блестящие. Бред. Это всё нервы. Лучше смотреть на грудь, она красивее и нервы как раз успокаивает. Вот, на грудь смотреть и…

— Сёма, я всё понимаю, но пока ты на титьки пялишься, она может кони двинуть, а если так, нам с тобой лучше сразу вешаться. Сёма, шевели блять копытами!

Семён, тут же покраснел, Лом сие заметил и помянул половой процесс сильно неприличным словом, в три этажа. После чего, тем же словом охарактеризовал Выброс, прошедший этой ночью.

Семён покраснел ещё сильнее, но головку ампуле скрутил и тут замер. А куда колоть-то? Этого не знало сознание и никак вообще не помнило подсознание. Семён повернулся к Лому, совершенно растерявшись. Лом почему-то не стал на него ругаться. Он весь бледный отступил назад, запнулся о собственные ноги и, рухнув на спину, стал ещё ногами от пола отталкиваться.

На кровати зашуршала простынь, и Семён повернулся к «умирающей». Ампула выпала из пальцев, рот открылся, глазки чуть на пол не попадали.

Оля больше не тряслась словно эпилептик. Она тихонько подтягивала ноги под себя, опираясь на кровать обеими руками. Зрачки, правда, по-прежнему на место не вернулись. Хотя может и вернулись — трудно судить, когда вместо глаз два густых серебристых озерца. Словно раскалённый свинец туда залили, а он никак застывать не хочет.