Николай Грошев - Эволюция Хакайна [СИ] [книги 6-8]

Как только нога зажила, он поднялся и пошёл к дальней стене, подсвечивая путь, искрящейся в ладони молнией. Там оказалась самая интересная находка — мумифицировавшийся труп, а рядом с ним, металлическая коробка, из того же удивительного металла что и капсулы.

Труп Велес осмотрел и обнюхал. Осмотр выявил наличие заржавевших и погнивших аксессуаров, свойственных сталкерам. Нюх сообщил, что парень помер очень давно и был не совсем человеком. Минимум пят лет прошло с того дня как он лёг на этот пол и больше уже не поднялся.

В ящике обнаружилось всего два предмета. Пожелтевший толстый журнал, с надписью «Орион. 1972 год». И видео камера «Panasonic», с надписью мелким шрифтом на наклейке «Made in Japan 2009». Вещи сюда попали явно из разных эпох. Причём из древних. 72-ой — Зоны ещё не было, даже реактор на ЧАЭС ещё не взорвался. А 2009-ый, да это же заря Зоны! Тогда, вероятно, Рыжий ещё болтался где-то в этих краях, а сталкерство только-только набирало обороты. Седая старина…

Для начала Велес раскрыл журнал. Быстро перелестнул несколько страниц. Ничего интересного — сообщалось о запуске комплекса в 1972-ом. Перечень полученного и смонтированного оборудования, записи о рекомендациях по усилению секретности. Предлагалось объявить лес, растущий над комплексом, заповедником (Велес тут удивлённо хмыкнул — он, и понятия не имел, что на месте Адской Кухни, когда-то имелся настоящий лес). Короткие записи об экспериментах — какой-то шифр, он ни слова не понял, кроме кодовых названий типа «Ласточка» и «Полёт Стрелы». Записи носили хаотичный характер. Так за весь 1980-ый, имелась всего одна — «эксплуатация Ориона становится невозможной, в течение следующих 10 000 лет». Что к чему? Однако под датой 1983, стояла новая надпись «заражение объекта остановлено, вакцина оказалась эффективнее ожидаемого». Во как. Какой-то очень интересный эксперимент. Жаль, сохранилась о нём лишь эта скупая строчка. Дальше снова шли скучные записи о движении оборудования, людей, шифры экспериментов. Все люди под номерами, никаких имён только выполняемая функция — учёный, охрана, лаборант и число, довольно цинично указываемое как «шт.». Тут Велес с уважением кивнул парню, это писавшему — захотелось познакомиться. Крутой, наверное, был босс, а что если? Да ну, Организация не имела тут интересов, пока не появилась Зона. Скорее уж какой-нибудь отросток КГБ, сильно засекреченный. Записи плавно перешли на 1993. Причём о взрыве на ЧАЭС в журнале сообщалось коротко «взорвался реактор на АЭС, работать станет намного легче». Под 1993 годом, началось то, что Велес уже не перелистывал.

«Получили капсулы профессора Варина. Начинаем изучение внешней оболочки». Через неделю новая запись. «Металл не поддаётся изучению. Горшенина считает, что он внеземного происхождения. Смешно. Хотя кое-кто с ней согласен. Всё-таки Варин обнаружил их на глубине четырёх километров, на раскопках квадрата Апофис-5. Нам досталось не всё, что он нашёл, куда отправлено остальное, неизвестно, но я считаю, что это большая ошибка. Объекты не следовало разделять». Спустя две недели, ещё запись. «Начинаю соглашаться с Горшениной. Органическая часть капсульных зазоров, наконец-то поддалась. Взяли образец и теперь боимся сообщать результаты. Как бы нас всех к стенке не поставили, секретности ради…». Дальше записи шли весьма странно. Дат нет. Листов семь исписано торопливым почерком, кое-где неразборчивым. Человек, писавший журнал, писал о ходе опытов с капсулами и образцами органического покрова взятого в девяти капсулах из десяти. Велес внимательно читал и время от времени завистливо вздыхал — не могли, сволочи, хоть пару капсул оставить? Наверняка, Организация бы их изъяла у правительства и позаботилась бы, что бы они попали к компетентным людям. Может, и его бы подключили. Такая вещь! А они её своим пещерным оборудованием изучали и портили! Варвары!

Дальше пошли записи, от которых становилось не по себе.

«Взят очередной образец из капсулы № 5. Что-то с ней произошло. Не знаю, как объяснить, но мы все это чувствуем. В воздухе что-то витает. Мне страшно».

«Горшенина вела планёрку. Посреди планёрки начала говорить на незнакомом языке. Она даже не поняла в чём дело, довела всё до конца. Страшно уже не только мне».

«Сегодня Ланин разобрал запасной генератор и собрал непонятное устройство. Он сказал, что это латурхэ оранутем и служит для теллес саэдаэнна, не понимаю, что тут происходит. Горшенина свихнулась. Она говорит на непонятном нам языке и всё время плачет. Полковник Савин, объявил карантин. Орион закрыт. Если нам не удастся решить проблему, не хочу даже сэстэ об этом».

Далее записи носили странный характер. Вполне нормальная речь обрывалась словами вроде этого «сэстэ», иногда целые абзацы писались русскими буквами, на какой-то тарабарщине. Одно слово «нукладд», из всей этой ахинеи, показалось смутно знакомым, но откуда Велес понять не смог. Из того что он смог прочитать, получалось, что люди Ориона — этого комплекса, постепенно сходили с ума, сами не понимая почему это происходит. Потом умерла Горшенина. Провели вскрытие и вместо мозга нашли кашу из тканей мозга и крови. Её тело запечатали в герметичный контейнер из усиленного сплава, вспомнился артефакт с табличкой. Комплекс постепенно превращался в дурдом. Лаборатории приспособили под камеры. Одна запись сообщала, что капсула № 5 разрушилась — содержимое пропало, органическая часть тоже. Остался только корпус. После двух листов, рассказывающих о злоключениях комплекса и череде смертей, имелась запись о судьбе капсул. В один прекрасный день все девять оказались пусты. Что стало с содержимым, автор журнала понятия не имел. Десятую никто тронуть не решился. Судя по записи, о ней вообще забыли.

Велес отложил журнал и вернулся к капсулам. Посчитал — десять. На труп глянул и сглотнул. И нервно и с облегчением сразу. Покойный видимо, вскрыл десятую и повторил судьбу Ориона.

Стал дальше читать. Увлекательно и жутко оказалось. В один из дней, лаборант, умом не отличающийся, собрал из подручных материалов, с помощью паяльника, газового резака и пары приборов посерьёзнее, настоящее оружие. Да не простое «внешне это похоже на ежа. Эта штука врезалась в живот Фадеева, разворотила его за две секунды и прошла вверх, остановившись в груди. Талина пристрелил полковник, объявив его американским шпионом, я боюсь, кажется, солдаты тоже начинают сходить с ума. Попытки выяснить, как работал прибор и как его собрали, ни к чему не привели. Я не могу понять. Это не может работать. Но стоит его бросить в шкаф и от мебели не остаётся ничего кроме трухи. Но он не может работать! Этот прибор просто набор разной дряни!». А потом с записями начало твориться совсем непонятное. Читаемых слов, становилось всё меньше, а те непонятные, вроде «сэстэ» теперь писались не русскими символами, а угловатой, сложной вязью, казалось, вобравшей в себя клинопись Вавилона и руническое письмо всех континентов Земли. Несколько страниц чертежей непонятных аппаратов, подписанные на той же абракадабре. Снова слова и снова эти символы. На чертежах они ещё хоть различимы были, а когда сплошняком, да прописью — абзац полный. Заканчивался журнал такими словами «Страшно. Все мертвы. Полковник и несколько солдат расстреляли троих лаборантов, последних кто выжил. Не знаю, кто свихнулся, лаборанты или солдаты. Не могу понять. Мне всё время кажется это сном. Во мне столько сейчас — я могу свернуть со своего пути даже звёзды. Я чувствую и знаю, что скоро умру, как Горшенина, другие. Полковник объявил, что комплекс будет законсервирован. Понимаю лаборантов. Они знают, что это означает. Заблокированные двери автоматически зальёт бетоном, усиленный тэтсайпой напалм хлынет в каждую комнату. Тэтсайпу, сделал полковник, без нашего ведома завёл в систему консервации. Верный выбор, я понимаю. Этот материал, после воспламенения напалма усилит его температуру втрое, и гореть всё будет несколько дней, даже когда выгорит кислород, а он выгорит мгновенно, тут будет просто адский огонь. Ничто не уцелеет. Чтобы не убивало нас, оно не вырвется отсюда. Полковник прав и потому я остаюсь тут, я буду ждать, когда огонь хлынет в комнату. Я бы посоветовал дополнить тэтсайпу, асха натрстэама, но для этого у нас нет материалов. Нейтронный взрыв после трёх дней огня, железно очистил бы Орион от любой заразы. Я почему-то смутно чувствую удивление, будто я не знал раньше, что такое тэтсайпа, глупости. Откуда же я сейчас знаю, объявил. Я сказал, что он поступает правильно, полковник меня понял. Мы попрощались. Идёт отсчёт. У меня ещё две минуты. Уже скоро. Журнал будет в ящике, который пришёл для изучения вместе с капсулами. Это футляр из того же материала. Если он уцелеет, прошу передать журнал Ориона правительству России».