Николай Грошев - Эволюция Хакайна [СИ] [книги 6-8]

Так как парни прибежали под вечер, в тот день они никуда не пошли, ночевали тут же. Ночь прошла спокойно, если не считать мерзейшего за всю зиму снегопада — дождь со снегом. Или, как вежливо называют эту отвратительную пакость, на Большой земле, мокрый снег. Воздух потеплел, и стало очень сыро. А потом и очень холодно. Велес проснулся, потому как, вода в ухо потекла, и тут же вновь убедился в том, что Лизу ничто не исправит, она навсегда останется той же пропащей женщиной мерзкого характера и злобного поведения — плащ промокал! Случайность? Ошибка? Быть не может! Она это специально так сделала. Знала, что вот-вот весна начнётся, может даже чувствовала, что будет дождь и именно поэтому подсунула ему такой гадкий плащ. Ужасно коварная женщина! Псы, чей мех пережил какое-то неприятное воздействие, прижались к нему и стали скулить. Бедняги мигом промокли и сейчас, во мраке ночи, здорово напоминали кошек, побывавших в ведре с водой. Слава Зоне и другой мистической фигне, дождь кончился быстро. Однако промокли они капитально, а тёплый влажный ветер, процесс сушки одёжи не шибко-то ускорял. Скорее даже наоборот. В путь тронулись уставшие, мокрые и помятые, чуть свет над горизонтом появился.

— Парни, идём очень быстро, строго за мной. — Проговорил Велес, когда подошли к отростку Броса, преграждавшему прямой путь на Янтарь. Попутно, вновь обретая старые автоматические привычки, послал ментальный сигнал, смесь образов и эмоций. Получилось легко, почти без усилий. Сталкер довольно крякнул, приняв ответ парней — волну, которую можно было перевести как полное согласие. А передал он образ себя самого, стремительно бегущего по снегу (в образе он естественно не проваливался, летел подобно стреле) и парней бегущих точно по его следу. И страх. Без всякого акцента, просто страх. Парни были достаточно умны, что бы сообразить, с чем связано переданное чувство — он ничего не показал кроме самого этого места. Значит, оно и есть источник страха, оно опасно и нужно пройти максимально быстро.

Готовый сорваться с места, Велес некоторое время не решался это сделать. Стоял, смотрел вперёд — что если они угодят в пятно излучающее слишком сильно? Ему ничего не сделается, а парни могут пострадать. Вряд ли их это убьёт, они отлично умеют восстанавливаться, но из строя выйдут надолго и потом будут на него дуться. Так стоит ли рисковать ради двух сэкономленных дней пути? Велес повернулся влево — если пойдут там, смогут выйти к Янтарю через два-три дня, практически ничем не рискуя. Снова глянул на холмистую местность, отравленную радиацией — метров триста и они выйдут к зарослям, окружающим Янтарь. Полчаса максимум. А если аномалий там нет и снег достаточно крепкий, минут пятнадцать. Ну, так что? К чёрту!

Кто не рискует, тот не пьёт сладкое бухло с пузыриками!

Велес рванул вперёд со скоростью участкового района Туманов (народное название района), однажды залезшего в садовый участок пенсионера Павлющенко, забавный кстати, человек. Ветеран КГБ и бывший военный советник во Вьетнаме, седой, невероятно старый, но крепкий ещё и свято веривший, что ЦРУ пасёт его денно и нощно (потому в Чернобыль и переехал — прятался). Помнится, внучка пенсионера к нему приходила, Людочка? Томочка? Что-то в этом роде. Павлющенко на пенсии увлекался только двумя важными делами — растил пышный сад и каждую ночь сидел в кустах с ружьём, потому как был уверен, вот-вот агенты ЦРУ придут к нему. Яблоки воровать будут, для маскировки. А потом, усыпив бдительность, поймают его и будут ужасно пытать, что бы он выдал государственную тайну. На ночное бдение выходил Павлющенко с охотничьей двустволкой, заряженной солью — внучка постаралась. Если б не она, пенсионер разнёс бы череп вдупель пьяному прапорщику, имевшему почётную должность участкового. Трудоголик был прапорщик тот — непосредственное участие в жизни населения принимал. Бывает вот даже спать не ложился — идёт, шатается (от усталости, конечно же), икает (от холода) и бдительно смотрит, где чего не так лежит, в смысле происходит. Бывало в сад к кому-нибудь зайдёт — вдруг там хулиганы прячутся? Или в подъезде сторожит, да и уснёт там совсем. Очень трудолюбивый был мужик. За людей очень переживал. И везучий ведь был — только скальп попортил ему пенсионер Павлющенко, да вторым зарядом испортил штаны несчастного в районе седалищной части.

— Вы ебанулись? — Артамонов, сие услышав, покраснел, скорее от ярости, чем от стыда. А должен был от стыда. Нехорошо. Хмурый мэр покосился на дежурного, с автоматом в сильных руках и ехидной улыбкой на лице. Повернулся к сопровождавшему его господину, безразмерных габаритов, шутки ради, затянутого в элегантный костюм с галстуком. — Пупс, дверь держи.

— Руки за го… — Героически заорал дежурный милиционер. Удара не увидел — мир закрыло необъятной фигурой из мышц и спустя мгновение, мир этот померк, да и исчез.

— Что вы себе позволяете! — Возмутился милицейский чин. Однако ни с кресла не встал, ни сделал попытки вытащить пистолет из кобуры. В отличие от сослуживца, недавно переведённого сюда из Киева (в качестве жестокого наказание за усердный допрос подследственного, приведший к острой сердечной недостаточности оного), Артамонов не рисковал связываться с мэром, за которым стоят могучие силы и в России и тут, на Украине.

— Извините, я ужасно раскаиваюсь в содеянном. — Прорычал мэр, послав яростный взгляд Пупсу. Тот пожал плечами — шибко шустрый мент оказался, успел заорать, прежде чем уснул. — Баран. — Похвалил он Пупса за расторопность и вновь повернулся к Артамонову. — Слушайте, старик этот гэбэшник бывший. У него наград как у дурака фантиков. Он для страны столько сделал, что…

— Мы не в России. — Гордо заявил милиционерский чин. — Для моей страны он ничего не…

— Мозг мне не еби, расстроюсь и захочу, что бы на твоём посту был другой человек.

— Не выйдет. — Пискнул побледневший господин в погонах. Потерять такое хлебное место, для бедняги сие было равносильно смерти.

— Спорим? — Ухмыльнулся мэр. Достал купюру в сто долларов и положил на стол Артамонова. — Сотку ставлю, что завтра тебе придёт строгий выговор, потом ещё один, а уже через месяц тебя потребуют освободить кабинет и с позором хуйнут и с должности и из органов.

Милиционер слегка пропотел, но промолчал.

— Быстро вылечился. Чудеса! — Убирая деньги, рёк мэр. — В общем так, Россию ты уважаешь, любишь и ценишь. Её героев, почитаешь как своих ближайших родственников.

— Нет! Нет у меня денег! — Немедленно завопил Артамонов.

— Да я не в том смысле. — Сердито отмахнулся мэр. — В общем, с мужиком по совести. Дело закрываете, Пупс, прикинь — они старого маразматика под статью о нападении на сотрудника при исполнении подводят! — Пупс вежливо хохотнул, могучим плечом подпирая дверь в кабинет. — Отпускайте старика. Накажите, да, но учитывайте что прапор этот, — мэр нахмурился и хмуро продолжил, — кстати, если этот гондон штопанный ещё раз обоссыт лестничную клетку в доме по Никифоровке, на озеро в водолазов играть поедет. Понял? Люди жалуются. — Артамонов кивнул. В этот раз (что Велеса несказанно удивило), покраснев именно от стыда за позорное поведение одного из людей в форме. Что интересно, этого прапорщика, Артамонов лично уволил через пару месяцев, за что получил благодарность мэра и даже был приглашён на приличный ужин в общество чиновничье. Но потом снова вызвал недовольство мэра и вновь оказался в опале.