Александр Афанасьев - Прелюдия беды [litres]

– Так…

Молчание было таким страшным, что боялись даже дыхнуть.

– Что делать будем? К границе двинем? Махновщину тут разведем? Бандитами как эти станем? Что – будем делать?

– На Украину рванем. – вдруг сказал Свояк, еще один из ОМОНовцев – а что. Дело благое, наши с врагом бьются. У нас – какое-никакое оружие есть, две машины есть, опыт есть. Как отобьем Украину – так там и останемся, в России нам делать нечего. А погибнем – так тому и быть, значит, судьба такая. Как считаете?

– Бред… – сказал Берестянский – нас там только и не хватало.

– А нас и не хватало, старшой – снова начал Казак – там вообще людей не хватает. Каждый нужен. А мы все же – не очкарики, боевое подразделение со снаряжением. Или в тюрьму или туда идти. Ну, командир?

ОМОНовцы молчали, но не враждебно.

– Тебя как зовут? – спросил Берестянский у гвардейца.

– Николаем. С Перми я.

– Тебе от нас отскочить – не поздно. Находишь первую же комендатуру, докладываешь о случившемся. Ты – не стрелял.

– Стрелял.

– Уверен?

Гвардеец выдержал взгляд.

– Уверен. Извините, мужики, что с кулаками.

– Мы не мужики, а казаки – сказал кто-то.

– Ну, казаки…

– С людьми своими поговори. На беспредел идем. Кто не подпишется… тот не подпишется. Не его, значит.

– Есть…

Так, родилось первое формирование вооруженного ополчения на Юге. Так – у него появился командир.

В родном селе Казака – а он и в самом деле был из казаков – было движение. У крайних куреней стоял армейский КамАЗ, а что было в селе – и не поймешь. Не было видно людей – а это значит, что их заметили и приготовились…

– Тигра возьми.

– Нет, я пехом… – сказал Казак, протягивая автомат стоящему рядом сослуживцу – обстрелять еще могут.

– А автомат зачем не берешь. Не опасаешься?

– А чего мне опасаться? Моя земля…

Казак – перекрестился, машинально, скорее для себя и пошел под гору вниз, попирая сапогами родную землю. ОМОНовцы и нацгвардейцы хмуро смотрели ему вслед. Многие – в душе уже начали раскаиваться в принятом решении – но хода назад уже не было.

– Борис Владимирович… – один из ОМОНовцев протянул мобильник с подключением к Интернету – гляньте-ка. Война похоже началась.

Капитан Берестянский взял аппарат. На экране – бежали строки новостной ленты…

Части пакистанской армии продвигаются по направлению к Кабулу. Ожесточенные бои на Первом национальном шоссе.

ВВС США подтвердило потерю пяти боевых самолетов и одиннадцати других летательных аппаратов в небе Афганистана.

Представитель Китая в ООН отказался прокомментировать слухи о том, что в авангарде наступления на Афганистан – кадровые части китайской народной армии.

Ранее поступившее сообщение об оставлении Кандагара не подтвердилось, бои идут на подступах к городу.

– Слепой, ты чего?

– Война, похоже, началась.

– Так это мы знаем…

– Не. Пакистан на американцев напал.

– Да ты что…

Телефон пошел по рукам.

Случившееся – не укладывалось в уме. А хотя… почему нет? Раньше – мощь государства числили в основном по мобилизационным ресурсам. Численность населения Пакистана – уже составляла почти шестьдесят процентов от численности населения США. А если учесть тот факт, что в Пакистане, как и во всех мусульманских странах преобладает молодежь, а в США полно стариков, пацифистов, педерастов и прочих… картина становится уже угрожающей. Война – возвращалась в некое дикое, доцивилизованное состояние. Вот есть держава – правдами и неправдами она накопила огромное богатство. Но там нет детей, зато много стариков. Эти старики – чисто физически не могут себя защитить. Так почему же – их богатство должно принадлежать им и кто-то должен дать им дожить в радости, комфорте и спокойствии. По каким таким правилам? По правилам цивилизованного мира? А вот наши правила говорят, что они неверные и все их имущество разрешено. Заработать? А зачем зарабатывать деньги, прислуживая этим старикам, когда можно просто прийти, отнять у них все, а их самих скинуть в сточную канаву истории. Почему мы должны их жалеть – это не наши отцы, наши честно вкалывали и умерли в нищете. Саммит старыми будете… но это еще не факт. У нас – средняя продолжительность жизни едва до пятидесяти дотягивает, нам старость не грозит. Но пока мы молоды и сильны – почему мы не можем взять себе то, что мы хотим, вырвав это из слабых и немощных рук. Вы жили в свое удовольствие? Вы не рожали детей? Вот и получайте!

Как раз в этом – и была смысл и суть конфликта. Как раз из-за отсутствия честных ответов на эти вопросы – и разгорелась война.

– Вот это дела… – протянул кто-то – это что же будет то теперь.

– Чего – чего. Пиндосам укорот дадут. Давно пора.

– Душье вместо пиндосов? Ну уж нахрен…

– Едут!

Из казацкой деревни – зажиточной, чистой, ухоженной – катился открытый, переделанный в рейдовый УАЗ. Оружия на нем установлено не было.

– Царек.

– Вижу… – Царек не отрывался от прицела винтовки – стоит стоя, рукой машет. Не похоже, чтобы держали.

– Еще?

– Двое. Один из них за рулем. Оружия нет.

– Держи.

– Есть…

– Внимание по секторам. Держать готовность.

УАЗ остановился метрах в тридцати. Вылезли все трое, Казак и с ним двое, один судя по возрасту атаман и его водитель-телохранитель. Они шли неспешно, как и полагается идти людям на родной земле. Людям, которым чужого ничего не надо – но и своего они не упустят.

– Здорово дневали… – поприветствовал Берестянский казаков.

– И тебе не болеть. Зачем прибыл. С миром, али как?

Берестянский кивнул.

– Отойдем?

– Зачем. Тут скрывать нечего. Говори, как есть.

– Короче. Вам Казак всё рассказал?

Атаман утвердительно кивнул.

– Есть такое. Только я понять не могу, от нас то вам что надо? Мы тут не банда какая, люди законопослушные.

– Ну, раз так…

Берестянский сплюнул на землю.

– Здорово вам оставаться.

– Да ты погодь, погодь… – остановил его атаман – что так сразу взбеленился. Али я тебя плохим словом назвал.

– А банда – хорошее слово?

– А при чем тут банда? Я сказал, банд тут нету, тут только войско казачье есть. Я тебя бандитом не называл. Так зачем пожаловал?

– Скумекали мы тут… – капитан не любил лишних слов и сейчас его просто колбасило – короче, если вы знаете, что произошло, долго говорить не буду. Деваться нам все равно некуда – или в зону, или чехам на нож. Что так, что так – нехорошо выходит. Вина на одном на мне, выходит. Отвечать – всем. Вот и решили…

– Что – решили?

– Идем на войну. Подохнем – такова судьба, значит. Нет – нам место найдется на той земле.

– А на этой – чего?