Сьюзен Коллинз - Баллада о змеях и певчих птицах

– Как и вы на меня, мадам. Я всегда к вашим услугам, – нарочито любезно проговорил Кориолан, однако «ма» не заметила иронии. Напротив, его великодушие буквально лишило ее дара речи: она издала булькающий звук и едва не разрыдалась. Поспешно открыв сумочку – безвкусную вещицу размером с небольшой чемодан, – женщина судорожно порылась в ее недрах, выхватила обшитый кружевами платочек и шумно высморкалась. К счастью, тут подоспела Тигрис, которая держалась мило и искренне со всеми, и избавила его от дальнейшей беседы с Плинтами.

Наконец все закончилось, и кузены отправились домой, по пути обсуждая события вечера – от сдержанного макияжа Люси Грей до безвкусного платья «ма».

– В самом деле, Корио, лучше и быть не могло! – подытожила Тигрис.

– Разумеется, я доволен, – кивнул он. – Думаю, теперь мы сможем найти для нее спонсоров. Надеюсь только, что их не отпугнет эта песня.

– Меня она очень тронула, как и большинство зрителей. Разве тебе не понравилось, Корио?

– Конечно, понравилось, но я – человек широких взглядов, в отличие от большинства зрителей. Содержание у нее довольно сомнительное.

– По-моему, это просто песня про юную девушку и неверного возлюбленного, который разбил ей сердце.

– Ладно бы только это, – продолжил он, не желая, чтобы даже Тигрис догадалась о его ревности к какому-то придурку из дистрикта. – Она пела про свои чары и поцелуи…

– Корио, она артистка! Посылать воздушные поцелуи публике вовсе не зазорно, – заверила его Тигрис.

Кориолан задумался.

– Пожалуй, ты права.

– Ты говорил, что она сирота. Значит, ей пришлось заботиться о себе самой. Вряд ли тому, кто пережил войну и последующие годы, найдется, в чем ее упрекнуть. – Тигрис опустила взгляд. – Нам всем есть чего стыдиться.

– Всем, кроме тебя!

– Ты уверен? – с неожиданной горечью возразила Тигрис. – Все мы делали то, чем не стоит гордиться. Наверное, ты был слишком маленький и ничего не помнишь. Похоже, ты просто не понимал, насколько все плохо.

– Как ты можешь такое говорить? Я прекрасно все помню! – вскинулся Кориолан.

– Тогда будь так любезен, Корио, не смотри свысока на тех, кому пришлось выбирать между смертью и позором!

Упрек Тигрис его шокировал, хотя куда хуже был намек на поведение, которое можно считать позорным. Что же она сделала? Во всяком случае, Тигрис поступила так ради него. Кориолан вспомнил утро Жатвы, когда гадал о том, чем она расплатится с торговцами на черном рынке. Впрочем, всерьез он эти догадки никогда не воспринимал или же просто не хотел знать, на какие жертвы она готова пойти ради него. Много чего могло считаться ниже достоинства девушки из семьи Сноу. Честно говоря, подробностей Кориолан знать не хотел.

Подойдя к дому, он распахнул перед кузиной стеклянную дверь в вестибюль, и Тигрис вскрикнула от удивления:

– Не может быть! Лифт заработал!

Кориолан сперва не поверил, ведь лифт сломался еще в начале войны. Однако дверь была открыта, свет горел и отражался в зеркальных стенах кабины. Кориолан с радостью отвлекся от неприятных мыслей и отвесил кузине галантный поклон, приглашая ее войти.

– Только после вас, мадам!

Тигрис хихикнула и проследовала в лифт с видом великосветской дамы, которой ей полагалось быть по праву рождения.

– Вы очень любезны.

Кориолан торжественно вошел следом, и оба уставились на кнопки с номерами этажей.

– Насколько я помню, в последний раз лифт работал в утро похорон моего отца. После кладбища мы уже поднимались пешком.

– Мадам-Бабушка будет в восторге, – заметила Тигрис. – Из-за больных коленей ей тяжело ходить по лестницам.

– А уж в каком восторге я! Надеюсь, теперь она станет хотя бы ненадолго выбираться из апартаментов, – сказал Кориолан. Тигрис с притворным негодованием шлепнула его по плечу и рассмеялась. – В самом деле! Представь, как здорово пропустить иногда утреннее исполнение гимна или не надевать галстук к ужину. С другой стороны, существует опасность, что она начнет активно общаться с людьми. «Вот когда Кориолан станет президентом, мы будем каждый вторник купаться в шампанском»!

– Пожалуй, люди спишут это на возраст, – вздохнула Тигрис.

– Будем надеяться! Ну, не окажете ли мне честь?

Тигрис уверенно нажала на кнопку «Пентхаус» и долго не убирала палец. Двери закрылись без единого скрипа, кабина поехала наверх.

– Как странно, что домоуправление решило починить его сейчас. Должно быть, ремонт обошелся недешево.

Кориолан нахмурился.

– Ты не думаешь, что здание облагораживают в надежде подороже продать квартиры? Ведь с новым налогом на жилье…

Тигрис помрачнела.

– Очень может быть. Насколько я знаю, Дулиттлы подумывают выставить свои апартаменты за хорошую цену. Говорят, им стало там слишком просторно, хотя ты же знаешь, что причина вовсе не в этом.

– Мы тоже скажем, что отчий дом для нас слишком велик? – спросил Кориолан, и тут лифт остановился на нужном этаже. – Пошли, мне еще домашнее задание делать.

Мадам-Бабушка специально не ложилась, чтобы пропеть внуку дифирамбы и сказать, что по телевизору без остановки крутят повторы с вечера интервью.

– Твоя девушка, конечно, жалкая оборванка, однако по-своему привлекательна. Наверное, дело в голосе. Он проникает в самую душу!

Удивительно, Люси Грей удалось покорить Мадам-Бабушку! Похоже, зрителям ничего не остается, кроме как последовать ее примеру. Если никому нет дела до ее сомнительного прошлого, то и Кориолану об этом тревожиться незачем.

Он налил себе пахты, переоделся в отцовский шелковый халат и сел писать обо всем, за что любит войну. Начал Кориолан так: «Как говорится, война – это страдание, однако она имеет свои прелести». Вступление показалось ему удачным, но дальше дело не пошло, и за полчаса он не сочинил ни строчки. Как справедливо заметил Фест, писать тут действительно особо нечего. К сожалению, доктора Галл такой вариант не устроит, а небрежно написанное эссе привлечет ненужное внимание.

Тигрис зашла пожелать кузену спокойной ночи, и он решил обсудить с ней тему эссе.

– Тебе запомнилось вообще хоть что-нибудь хорошее?

Она присела в ногах кровати и задумалась.

– Мне нравилась военная форма. Теперь такую не носят. Помнишь красные мундиры с золотым кантом?

– На парадах? – При мысли о марширующих под окнами солдатах и военном оркестре Кориолан ощутил давно забытый восторг. – Кстати, я любил парады?

– Ты их обожал! Ждал их с таким нетерпением, что даже про завтрак не желал слышать. В дни парадов у нас всегда собирались гости.

– Места в первом ряду… – Кориолан накорябал на бумажке слова «военная форма» и «парад», потом добавил «фейерверк». – Полагаю, в младенчестве меня привлекали любые зрелищные мероприятия.