Евгений Щепетнов - Чистильщики

— Понимаем. Но у нас нет другого выхода! Мы потеряли нашего императора. Потеряли его сыновей. Мы обесчестили себя. Мы даже не смогли убить тебя! Это позор. И смыть его можно только так — уничтожив причину нашего позора. И если мы сделаем то, что должны — смоем позор с наших семей. С наших родителей, братьев, сестер! Со всего нашего рода! Императрица обещала, что семьи не тронут…

— Вот оно как! — не удивился я, подозревавший что-то подобное. — Ну что же… я вас понимаю. Вам все равно под суд, да? Так? Так, вижу. Вы смертники.

— Смертники. Мы должны были покончить с собой, чтобы смыть позор кровью. Но раз у нас появилась возможность исполнить это по-другому, конечно, мы это сделаем. А ты нам поможешь. Поможешь?

Я обвел взглядом хмурых мужчин, пожал плечами, и скривившись, подтвердил:

— А куда мне деваться?

— Встать! Не смотреть в лицо Светоносной!

Пятеро мужчин, которые только что лежали лицом вниз на каменном мозаичном полу, тут же встали, не мешкая ни секунды, и выстроились в ряд, упершись взглядом в этот самый пол. Они знали, что не имеют права мазать своим грязным взором лица Светоносной. Они виноваты! Они не уберегли Светозарного! Своего господина, своего Светоча! И они готовы были ответить за свое преступление. Жизнью.

— Вы, ничтожные из ничтожных, мусор, позор Академии, позор своего рода — готовы ли вы ответить за свое преступление?

— Готов! — как один человек выдохнули все пятеро, не поднимая глаз.

— Тогда возьмите!

Пятеро гвардейцев выступили вперед, и на руках у них лежали завернутые в белые куски холста ритуальные мечи. Короткие мечи, практически — кинжалы. И пригодны эти мечи только для одного — убить себя. Перерезать себе глотку. Или воткнуть в живот. Это уже как выберет тот, кто занял место господина. Его наследник. Вернее — наследница.

Есть два пути — легкий и трудный, и все зависит от тяжести содеянного. Легкий путь — это вскрыть себе кровеносную жилу на шее и умереть легко и приятно, за считанные минуты.

Трудный путь — вонзить меч себе в живот. И долго, трудно умирать, обдумывая свои прегрешения.

Подобного ритуального самоубийства не было очень давно. Но каждый из Ближнего Круга знал, что подобное возможно — если они не смогут уберечь господина. Ближний Круг — лучшие из лучших, великолепные бойцы, способные в одиночку уничтожить толпу врагов. Проверенные, верные господину до последней капли крови — они были и есть последний барьер, ограждающий императора от врага. И горе им, если не смогут уберечь Императора!

Не уберегли. Самоуверенные, самовлюбленные идиоты, расслабившиеся за десятки лет спокойной, безбедной жизни. Дуэли, женщины, пьянство — вот что такое нынешний Ближний Круг! Вырождение. Бесполезные паразиты на теле Империи!

Так говорил главный стражник, и головы виновных опускались все ниже и ниже.

А потом он скомандовал:

— Решением Императрицы, и согласно кодексу Ближнего Круга, вам предстоит Трудный Путь!

Нет, они не содрогнулись. И только где-то глубоко внутри, там, куда вонзятся серебряные клинки, тоскливо заныло, будто клинок уже начал свой безжалостный путь.

Ну что же… раз так вышло — они умрут как мужчины! Как настоящий Ближний Круг! Лучшие из лучших, элита из элит!

Рукоять, обтянутая черной кожей. Ножны, на черном лаке которых один, единственный знак — кольцо. Круг. Круг, который защищает Господина.

Эти клинки выдают каждому, кто входит в Ближний Круг. А их немного. Чтобы стать одним из Ближнего Круга, нужно вначале закончить офицерскую академию. Стать одним из лучших выпускников. А затем — пройти испытания. Жестокие, трудные, смертельные испытания, на которых выживают не все. Потому на эти испытания не так уж и много желающих. Дети богачей, дети важных вельмож не хотят вступать в Ближний Круг.

Стать телохранителем Императора? Почетно, да. Но неинтересно. Тупик карьеры. Остаться навсегда офицером первого ранга и никогда не достичь двенадцатого? Нет уж… это для бедных дворян. Тех, кто едва смог набрать денег на обучение в офицерской академии. Вот пусть они и проходят жестокие испытания, это они пускай стоят на страже у дверей императорской почивальни.

Для настоящих офицеров есть другие занятия. Интриги, политика, служба, любовь. Телохранитель — это слишком низко. Это — для худородных.

Да, отличное жалованье.

Да, воинов Ближнего Круга обожают дамы.

Да, они каждый день могут общаться с Императором.

Да, обеспеченная старость.

Ну и что? Роль цепного пса, охраняющего господина — это не для Великих Домов. Честь, готовность отдать жизнь за господина — это все пустые звуки. Ничего не значащие звуки!

Антонис взял в руки свой Последний Меч и ощутил грубую мягкость рукояти. Жаль, что так закончилось. Очень жаль! Так глупо, и так позорно…

— У вас есть вопросы? Пожелания? Последняя милость Императрицы!

— Наши семьи! — голос Антонис был хрипл, но тверд. — Их не тронут?

— Если вы сделаете то, что должны — ваши семьи не тронут!

Голос главного охранника был холоден и сух. Императрица так вообще молчала. Не сказала ни слова.

— Вы готовы к Пути?

— Готов! Готов! — почти в один голос. Никто не дрогнул. Антонис даже вдруг возгордился — его пятерка сильна духом! Он всегда может рассчитывать на этих парней!

Мог… Теперь — только мог .

— Читайте молитву, — снова холодный, скрежещущий, как нож по стеклу голос Главного стражника. Противный голос! Гадкий! И это будет последнее, что он, Антонис, услышал.

И хорошо, что здесь нет родни. Матери, сестры… не надо им видеть ЭТО.

Молитва Создателю! Неужели она поможет? До этого как-то не особо задумывался о загробной жизни. Ходил, как и все, в храм, подавал нищим, бросал деньги в ящик для пожертвований. Все формально, конечно. И только теперь задумался — а если ли там хоть что-нибудь? Есть она, загробная жизнь? А если есть — хватит ли одной молитвы, чтобы исправить все, что натворил за свою не такую уж и долгую, но такую пустую жизнь?! Пустую, да! Ни жены, ни детей — до тридцати пяти лет заводить жену и детей Ближнему Кругу не положено. Это мешает службе. Это мешает отдаться служению императору всей своей душой! Всей своей жизнью! Ведь ты будешь думать о своей семье, а не о семье императора. И как следствие — совершишь ошибку.

Никаких детей! Никакой жены! Только служба — дни и ночи. Пока не кончится контракт. Или пока тебя не отпустит Господин.

— Господин! — язык едва поворачивается, но Антонис все-таки решился. — Будет ли нам позволено воспользоваться помощью друзей?

Умирать несколько часов очень как-то не хочется. Если позволят — братья из Ближнего Круга, те, кто не замараны Ошибкой, снесут им головы. И тогда все закончится. Легко закончится! Ради этого стоит попытаться.