Макс Острогин - Бог калибра 58

Вот и сейчас, может, он тут на нас пялится. Двоих не замутить, а он старается, напрягает мозг. А нам от этого и чудится, что следят за нами. Вообще, судя по катку, мутанты тут есть.

– Тебе ничего не чувствуется? – спросила Алиса. – Нет?

– Немного… Точно нельзя сказать. И кто это может быть, по- твоему?

– Да мало ли… – Алиса поковырялась в зубах. – Ладно, пускай пялятся.

– Пускай.

– Нет, пойдем отсюда, – Алиса поежилась. – Тут совсем уже недалеко. Южный порт. Там красотища, тебе понравится.

– Ага, – сказал я.

Moscow Inferno

Мы шагали вдоль длинного забора, исписанного непонятными кривобуквенными надписями и разноцветными знаками, большинство из которых было явно сатанинской природы. Так что даже слюны не хватало в них плевать, но я старался.

Алиса надо мной посмеивалась, у нее вообще было загадочное лицо, точно она собиралась меня чем-то удивить. Погаными надписями меня удивить нельзя – недалеко от нашей станицы проходила жэдэ, и там тоже стояли заборы, и на них много чего сохранилось с древних времен.

Но потом я, конечно, удивился.

Надписи на заборе кончились, и вместо них начались картины. Настоящие такие. Кто-то постарался изобразить на щербатых бетонных плитах всю погань, обитавшую в округе, и внутри Кольца, и за его пределами. Да еще с названиями изобразил, чтобы сомнений не возникало, где какая именно мречь, вот жнец, вот волкер, вот шейкер – шея в кольцо завернута, как живые все, даже неприятно, вот-вот кажется, спрыгнут. И на каждом рисунке отпечаток черной краской, видимо, по образцу сделанный, одинаковый.

Moscow Inferno

– Это что значит? – спросил я.

– Не знаю, – пожала плечами Алиса. – Это английский, а англичан сейчас совсем не осталось, вымерли от сплину. Что-то про Москву, кажется. Московская жопа, вот что.

Алиса хихикнула.

– Это культура называется, – сказала она. – Музей, типа – выставка достижений художественного хозяйства, как в допотопные времена. У вас в Рыбинске вот культура есть?

Я не ответил. У нас был один, Трофим, язвы его с детства мучили. Хорошо фигурки из дерева вырезал, целое собрание у него имелось. Тоже вот погань всякая, но не страшная, как здесь, а смехотворная. Вот типа так – два мреца сидят за пнем и в кости играют, а у одного башки вовсе нет. Или волкер, допустим, лежит со своими волчерятами, а они смешные такие, ушастые. Или строка, но не обычная, мелкая, а большая, со сливу. А в самой строке жилища устроены, по бокам пещерки, а сверху домики, козы пасутся, ребятишки мелкие, тщательная, короче, работа.

Гомер с неодобрением вроде как относился, хмурился, и мы однажды взяли, все эти поганки у Трофима отобрали и спалили в бочке. Расстроился он, плакал два дня, наверное, а мы смеялись над ним, бестолковые. А потом Гомер взял да и подарил этому Трофиму новую фигурку, сам вырезал шипигу – ее легко можно изобразить, подарил и сказал, что все мы, да и сам он, ошибались, греха в его поделках никакого, пусть дальше искусство развивает.

Трофим после этого много чего вырезал, целая полка, да сыть вот пожаловала, пришлось все сжечь, такая вот культура.

– Понятно, что нету у вас никакой культуры, – сказала Алиса пренебрежительно. – Вы же там тритонами одними питаетесь, какая культура от тритонов?

Я немного разозлился на нее за это, она мне своим задавачест- вом уже надоедать начала, но сделать все равно ничего нельзя пока было, и я промолчал, продолжил разглядывать эту настенную живопись.

Хорошо нарисовано, что и говорить. Все узнаваемые. На жнеце каждую секиру можно разглядеть, каждую зазубринку на лезвии. На мрецах червяки, желтые, жирные, и кажется, что даже и шевелятся. Остальная погань тоже, натурально так, похоже выглядела.

Бодун. Гласила подпись. Кого-кого, а бодуна я узнал прекрасно. Слово отличное, здешние умели придумывать названия, лучше, чем бодяга. Тогда меня чуть совсем не забодал, еле жив остался. Запомнил, ребра до сих пор иногда побаливают, особенно ночью.

Или Кастро вот. На лобстера вообще-то похож, у нас в Синем Ручье такие примерно. Точно лобстер, а написано «кастро».

– Почему кастро? – поинтересовался я. – Это же лобстер!

– Это ты лобстер, – тут же ответила мне Алиса. – У вас в Рыбинске все лобстеры, бошки у вас там у всех чугунные. А это Кастро. Они небольшие такие, меньше ладошки. Редко встречаются. К мужчинам ночью подкрадывается, впрыскивает обезболивающее, а потом… Чик-чик – и все.

Алиса злорадно ухмыльнулась.

– Что все?

– Все, невеста тебе больше не понадобится.

Мерзость какая, не пожалел слюны.

– Плюй не плюй, никуда не денешься, – зевнула Алиса. – Можно кольчугу специальную использовать. Или железные гульфики, у нас многие с такими.

Железные гульфики…

Следующий персонаж по виду был гораздо хуже, чем кастро. Чем-то похож на человека, но только укатанного в шар, затошнило меня от этого глазастого шара.

– Такое разве бывает? – спросил я.

Алиса пожала плечами.

– Тут все может быть. А может, и не быть, может, придумано. Я этого тоже не видела, а остальные вроде есть, во всяком случае, встречались. Не мне, так другим. Гадости тут много разной, это да…

Алиса поморщилась.

– Но полезные вещи тоже встречаются. Железные слезы, например.

Сунула руку в свой комбинезон, достала патрон для мазера.

– В Нижнем Метро. На одной стороне туннеля правые слезы, на другой левые. Вместе они не могут находиться – в разные стороны разлетаются. Из правых делают гильзу для мазера, из левых – они тверже, пулю. Специальным прессом объединяют. А когда стреляешь, пуля в одну сторону, гильза в другую. Все прошибить могут, ну, ты видел. Из них, кстати, вечный двигатель можно сделать.

– Чего? – не понял я.

– Вечный двигатель. Тут просто все, надо взять колесо, на него левые слезы крепишь, а на основание правые. Они и отталкиваются. А колесо крутится, электричество вырабатывает, освещает все… Ты хоть знаешь, что такое электричество, Калич?

– Молния это, – ответил я. – Знаю.

– Мо-олния… – передразнила Алиса. – Вы в своем Рыбинске, наверное, до сих пор при лучине сидите.

Я не ответил, разглядывал следующую картину.

Существо, похожее на крота. Здоровенный такой крот, с острыми когтистыми лапами… В каске. И рыло – вроде как бы тоже человеческое, но вытянутое, проросшее толстыми белесыми волосками, нос расчетверенный в пучок розовых отростков. И очки. Примерно такие же, как на противогазе, – черные, плотные, с выпуклыми стеклами. И жилет. Желтый такой жилет, напяленный на черное твердое тело. Мречь поганая. Написано: «Маркшейдер».

– А это кто еще? – спросил я. – Что за маркшейдер? Кто такой?

– Маркшейдер – это… – махнула рукой Алиса. – Считается, что он шахтерами руководит, типа, главный у них. Хотя его никто не видел, он там.