Юрий Харитонов - Смерть октановых богов [litres]

– Это Двадцать шестой во всем виноват! – зло прошептал Двадцать третий, когда в спальне осталось семеро детей.

– Да он-то при чем? – удивлялся Восемнадцатый.

– А ты не слышал, что сказал отец ? Разве нет?

– А что такого он сказал?

– Что только тот ему и нужен, а остальных – в расход! – резко прошептал Двадцать третий. Дети лежали на соседних койках и пытались поговорить незаметно для остальных братьев.

– Дайте поспать! – недовольно пробурчал снизу Шестой.

– Не одни же! – подхватил Одиннадцатый.

– Из-за того непонятного братика мы оказались не нужны! – не унимался Двадцать третий. – Это из-за него всех забирают! И… и… в расход!

– Ты хоть знаешь, что такое «расход»?

– Нет! Но точно что-то нехорошее!

– Вот и не гадай! – прошептал Восемнадцатый. – Двадцать шестой ни в чем не виноват, а детей забирают для других целей, всего-то! И ничего тут страшного нет! Скоро все станет как прежде! Вот увидишь!

– Мне бы твою уверенность… – прошептал в ответ Двадцать третий.

Но уверенности у Восемнадцатого не было. Мальчика лишь частично успокаивал тот факт, что отец не стал ругаться из-за их выходки. Наверное, шалость оказалась не так страшна, как они думали, и мужчина не сердился на детей, но почему тогда и, главное, куда уходят братья? Слова отца никак не выходили из головы. Новый мальчик – особенный? А все остальные что же? Ненужные? Но… что же все-таки происходит?

Следующие несколько дней напряжение нарастало, а братья исчезали. Двадцать третий злился на всех и вся, особенно на бедного Двадцать шестого и на отца , а Восемнадцатый пытался понять, куда деваются братья. В длинных подземных коридорах мальчик пытался вытянуть шею и заглянуть за таинственные темные стеклянные двери, где дети никогда не были. А таких помещений в подземелье было навалом. Двери пропускали только отца и охранников, когда они прикладывали специальные пластиковые карты к мигающим красными кнопками считывателям. Восемнадцатый настолько сильно хотел понять, что творится за закрытыми дверьми, что, будь он прозрачным и бестелесным, непременно протиснулся бы в запретное помещение сам и посмотрел лично. И мальчик так жаждал этого, что однажды во сне попал в одну из множества комнат…

Трое братьев были мертвы. Это он понял сразу. Их хладные трупы лежали на блестящих металлических столах, животы были вскрыты, а внутренности вынуты и аккуратно положены рядом. Слабое дежурное освещение отражалось в потухших стеклянных глазах.

Восемнадцатый проснулся в холодном поту еще до подъема. Двадцать третий обеспокоенно смотрел со своей койки.

– Что с тобой? – хмуро спросил мальчик.

– Они все мертвы! – только и смог выдавить Восемнадцатый. Брат нахмурился еще сильнее.

– Что? – успел спросить он, когда свет в спальне вспыхнул и осветил двадцать пять коек, двадцать три из которых были пусты. Вошел отец , зло улыбаясь, и радостно возвестил:

– Вот и ваш день пришел! – и, заметив недоумение на лицах братьев, уточнил: – А вы что думали, я не узнаю, кто шарахается по коридорам ночами? Узнал-узнал! И спецом оставил вас двоих напоследок! Ну, как настроение? Ваши братики уже пошли в расход, скоро и вам предстоит…

Восемнадцатый еще не отошел от ночного кошмара и испугался еще сильнее. Слово «расход» приобрело вдруг зловещее значение, если считать, что увиденное мальчиком в странном сне – правда. А судя по злому и зверскому выражению лица Кизляка – точно правда. Он хищно и садистски улыбался и медленно шел к койкам двух оставшихся братьев.

– Что мы тебе сделали, отец? – обеспокоенно спросил Двадцать третий. Он искренне не понимал, почему отец на них разозлился.

– Ничего, – пожал плечами Кизляк. – В том-то и дело, что ничего. Я создал вас и растил с одной целью: с помощью генетики отыскать универсальный механизм защиты организма, чтобы потом привить эти качества себе. И что? Ни у кого из вас этого механизма нет! От слова «совсем»! А вот у того, которого я создал позже, он имеется! Этот ребенок мне и нужен. И все… Вы-то мне зачем? Я лишь тестирую на вас свои разработки и улучшаю их, а потом уничтожаю вас, ведь мне не нужны конкуренты. Я, когда стану неуязвимым, не хочу иметь за спиной двадцать шесть таких же мальчиков. Вы же не люди, вы созданы в пробирке и выращены в моей лаборатории, поэтому неизвестно, что у вас на уме…

– Но ты же… отец? – неуверенно спросил Двадцать третий, хотя сам давно уже не верил в это. Кизляк насмешливо помотал головой.

– Наивные! Вы – лишь человечки для опытов. Болванчики без рода и племени! Вы – отроди! Такие же мутанты, как те, что рыщут в поисках человечины по разрушенной земле! Вы – никто, а значит… Значит, вы нужны только для того, для чего вас и создали! Для опытов!

– Но как же? – злясь, говорил Двадцать третий. Он не мог поверить словам Кизляка. – Мы же живые, мы дети, и мы… люди?

– Не смеши! – старик схватил Двадцать третьего за шкирку и потащил к двери. – Ты – сегодня, а ты, – он кивнул Восемнадцатому, – пойдешь со мной завтра. И мы навсегда закроем этот вопрос с псевдоотцами и детьми. Нет одних, и другие уже не те…

Бывший отец выключил свет через щиток снаружи, и Восемнадцатый остался один в полной темноте. Герметичная дверь спальни не имела стекла, поэтому ни единого лучика не попадало в комнату.

А мальчика посетили демоны. Страх вышел на новый уровень и заставил Восемнадцатого забиться в самый дальний угол спальни. Там, дрожа от невыносимого, леденящего кровь ужаса, мальчик впал в нервное беспамятство, в котором к нему пришли братья. По одному. По очереди. Они подходили и укоризненно смотрели на него, живого, будто это он виноват в их смерти. Будто это он не послушался Двадцать третьего и вовремя не распознал надвигающуюся на остальных опасность. Неумолимо приближающуюся смерть.

Восемнадцатый дрожал всем телом и плакал, пряча лицо в маленькие коленки. Ужас пришел и сел рядом. Он тихонько хлопал мальчика по плечу и нашептывал:

– Вот Первый пришел. Он уже тут. Отец его выпотрошил, чтобы изучить состояние печени после введения препарата.

– Вот Третий. Ему в кровь ввели раствор на основе сыворотки, полученной из крови Двадцать шестого. Кровь кристаллизовалась и… его смерть была мучительной. Невыносимая боль раздирала каждую клеточку его организма…

– Это Девятый. Ему отец вскрыл череп, чтобы посмотреть, что делает с мозгом новый препарат. Вынул мозг, а обратно вставить забыл.

– Это Четырнадцатый. Ему отец отрезал ноги, чтобы понять, изменилась ли его кровь и приобрел ли организм функцию быстрой регенерации. Как видишь, не приобрел. Ни ноги у мальчика не отросли, ни раны вовремя не затянулись.

– Это Двадцать третий… Сейчас отец ему выкачает кровь, чтобы влить в кровеносные сосуды физраствор на основе сыворотки. А вдруг сработает?..