Роман Соловьев - Запретная территория

— Мы… вроде неплохо с вами начали… — пробурчал штабс-капитан, — вы могли бы все чистосердечно рассказать. А я бы ходатайствовал о замене расстрела на пятнадцатилетнюю каторгу. Вам же всего тридцать один год, к пятидесяти вновь станете свободным…

— Я так понял, что вы принимаете нас за шпионов.

— Конечно, — офицер почесал ногтем щеку.

— Ну и на кого, по-вашему, мы работаем?

— А вот это, друзья мои, вы должны сами рассказать.

— У вас в участке есть детектор лжи?

— Конечно. В техническом отделе.

— Так прикажете принести его, и сразу узнаете, что мы говорим чистую правду. Мы такие же россияне, но только… очевидно попали в другую реальность.

— Россияне, — усмехнулся офицер, — в импортных шмотках, с китайскими телефонами и поддельными ксивами… А наши детекторы вы давно научились обманывать. Не ты первый мне это предложил, голубчик…

Я решил немного сыграть на честолюбии штабс-капитана.

— Вы же профессионал. Неужели думаете, если бы мы и вправду были шпионами или диверсантами, то так легко сдались?

Офицер немного задумался и тут же достал из ящика стола связку ключей.

— Вставай-ка, парень. Немного посиди в клетке. И подумай, наконец, о своей горькой судьбе.

Штабс-капитан звякнул связкой, открыл ключом дверь в клетку, и легонькоподтолкнул меня внутрь.

Один из сидельцев, со всклоченными сальными волосами, немного оживился, бросив на меня удивленный взгляд; а второй сидел в одной позе, уныло уронив голову на большие темные ладони. Оба узника тоже оказались в наручниках. Замок звонко щелкнул, штабс- капитан медленно прошел обратно к столу, и сев за стул, невозмутимо продолжил что-то писать.

— Мужики, а вас за что взяли? — поинтересовался я.

— Мы братья Семеновы. Не слышал разве? — помятый сиделец придвинулся поближе.

— Не слышал…

— Не местный что-ли? Не губернский?

— Послушай, — я показал на портрет в золотистой рамке, — кто этот деятель?

Сиделец удивленно приоткрыл слегка узковатые хитрые глазенки:

— Ты что, парень, дураком решил прикинуться? Это российский император Александр Миловатов.

Опа! Вот это поворот…

Я, в принципе, уже догадался, что мы попали в иную реальность. Понял это сразу, как только мы вышли с территории завода на городскую улицу. Не знаю почему Саня еще до сих не въехал…

Никакие бутафорские декорации и никакие даже профессиональные актеры не смогли бы настолько естественно изобразить иную реальность. Мы попали в другую Россию. Возможно, история здесь развивалась совершенно другим путем. Отсюда и эти странности — артель, жандармы, столица Санкт-Петербург, а тут еще и император всея Руси… Александр Миловатов.

Я никогда не был сторонником теории заговоров, почти не верил в экстрасенсов, магию, и чудеса. Но твердо знал, что иногда в жизни все же случаются мистические явления. Несколько раз я слышал об этом, и однажды даже оказался свидетелем очень странного случая.

Это произошло, когда я служил в воинской части под Калугой. Наше подразделение находилось в десяти километрах от небольшого городка Халино. Солдат совсем не страшило это расстояние и то, что дорога вела через дремучий лес. По выходным отличившиеся на службе бойцы брали увольнительные и бегали в городок на дискотеку, пощупать местных девчонок, а если повезет, трахнуть в кустах какую-нибудь молодую пьяненькую телочку.

В один августовский вечерок мой сослуживец Дима Гришин ушел в увольнение. Он изрядно принял на грудь на дискотеке, а возвращаясь в часть, малость заплутал в лесу и не явился вовремя. Майор Дерябин, дежурный по части, поднял тревогу в полночь и отправил две батареи прочесывать лес и искать залетчика. Мы нашли Димку в трех километрах от воинской части, совсем недалеко от дороги. Он сидел под старым деревом, бледный как мел, и с безумным опустошенным взглядом.

Позже Дима рассказал, что встретил на дороге огромных трехметровых людей, с длинными конечностями и маленькими головами, они сильно ругались, и твердили, что он вообще не должен был их встретить.

После того случая мы начали замечать, что Гришин стал вести себя довольно странно. Иногда он что-то бормотал, смеялся, а однажды в карауле выпустил почти целый магазин в белый пакет, зависший на колючей проволоке на заборе. Диму перестали пускать в караул, и не назначали в наряд дневальным, не доверяя ему даже штык-нож. Но вскоре с Гришиным проявилась еще одна странность. Парнишка начал быстро стареть. За два месяца он полностью поседел, осунулся и сморщился, из цветущего девятнадцатилетнего паренька превратился в сорокалетнего мужика. Дима уже почти ни с кем не разговаривал, и часто уединялся на скамейке за спортплощадкой.

Пару раз Димку посылали в окружной госпиталь, но военные врачи обследовали его и только разводили руками. Никаких отклонений не наблюдалось, а парнишка день за днем продолжал быстро стареть. За месяц до дембеля Гришина все же комиссовали от греха подальше, и про его дальнейшую судьбу я больше ничего не знал. Но этот мистический случай потряс всех бойцов нашей воинской части до глубины души. Парни даже на время перестали брать увольнительные и бегать в город на дискотеку.

Еще про один мистический случай мне рассказывал дед Степан, когда я учился в шестом классе. Он работал сторожем на ферме, на краю села, и однажды ночью услышал странный шорох возле дальних складов. Ружья у деда не было, тогда он на всякий случай взял тяжелый кусок трубы и направился к складам. Из-за угла склада, прямо на него из темноты вышел молодой небритый солдат. Дед опешил, узнав на парне старую форму, времен Великой Отечественной войны.

— Старик, немцы в деревне есть? — тихо спросил солдат.

— Какие немцы? — удивился дед. — Война уже пятьдесят пять лет как закончилась…

Парнишка печально покачал головой, заскрежетал зубами, и отошел к кирпичной стене. Там он приподнял лежащего на траве бойца, с перевязанной головой, и взвалив на плечи, потащил в сторону леса.

Дед на всякий случай не рассказывал эту историю никому, кроме меня. И я твердо знал, что это не могло быть выдумкой или галлюцинациями, вызванными алкоголем или наркотиками. В то время дед Степан не пил уже больше пяти лет, а к наркотикам и вовсе никогда в жизни не прикасался…

Погрузившись в свои думки, я даже не заметил, как из комнаты вышел штабс-капитан.

Растрепанный сиделец осторожно толкнул меня по плечу:

— Слышишь, браток, когти рвать надо. Расстреляют они и нас, и вас до кучи.

— Как бежать, когда даже руки связаны? — покачал я головой. — Да и не зачем нам бежать… скоро во всем разберутся.

— Идиот… — пробормотал второй узник, приподняв голову. — Со шпионами у них разговор короткий.