Алексей Калинин - Ведарь

— Марина, не кричи, а то соседи прибегут на выручку, — из дома вышел понурый Федор и повернулся ко мне. — Держи рюкзаки, укладывай на второе сиденье.

— А как мы все уместимся? — я подхватил тяжеленных «лягушек».

— Я не еду, задержу перевертней насколько смогу! — желваки резко дернулись под тонкой кожей.

Девушка за забором ахнула, закрыв рот ладошкой. Большущие глаза налились блестящей влагой, заискрилось солнце на ресничках.

— Зайди в дом, и не высовывайся! Не высовывайся, чтобы не произошло! — рявкнул Федор, он старался не смотреть на суженую.

— Да как же, Федя? Не ходи, пожалуйста, — в девичьем голосе прорезались слезы, последнее слово утонуло во всхлипе.

— Я сказал — зайди в дом! Я вернусь, Марина, постараюсь задержать как можно дольше, и обязательно вернусь. Должен я за тебя, пришла пора долг отдать, — Федор прошел по вскопанной грядке, не обращая внимания на молодую поросль.

Большие пальцы утерли слезы на глазах подруги, мы с Вячеславом тактично молчали. Рюкзаки юркнули в менее глубокое сиденье, сверху лег тент, застегивали быстро, не глядя друг на друга. До ушей доносились женские всхлипы и успокаивающий рокот Федора.

— Не пущу! Родимый, милый! Не уходи! Оставь его в покое, тварь!!! — слова относились ко мне.

На мое счастье подоспел Иваныч.

— Марина, возьми себя в руки! Ничего с твоим оболтусом не случится! Перевертни вон за ним охотятся, — кудрявая голова мотнулась в мою сторону, и берендей добавил более раздраженно. — Федор, успокой же ты, наконец, свою женщину!

Федор через забор поцеловал Марину, та попыталась обнять парня, но оба коснулись заговоренной веревки и отпрянули, как отдергивается обжегшийся палец от раскаленной сковороды. Под ногами захрустели невысокие смородиновые кусты.

Слезы хлынули двумя ручьями по припухшим щекам, всхлипы чередовались негромкими завываниями. Сколько себя помню — никогда не мог терпеть женские слезы, в таких ситуациях не знаешь, как успокоить, но хочешь, чтобы перестала плакать и рвать душу на части.

Марина отходила, не сводя глаз с Федора, руки мяли подол сарафана. На крыльце остановилась, припухшее лицо скривилось болезненной гримасой, и она опрометью кинулась в дверной проем. Громко хлопнула коричневая дверь, за ней зазвенел плач в полный голос.

Федор посмотрел на меня неприязненно, но смолчал. Взревел мотор мотоцикла, Иваныч успокаивающе хлопнул Федора по плечу. Тот понуро вышел на зеленеющую улицу.

— Привет, соседи! Направляетесь куда, с утра пораньше? — мимо прошествовала упитанная женщина с небольшой собакой на поводке.

— Здорово, Григорьевна! За сморчками думаем смотаться, а то надоели соления. К тебе за сметаной придем. Нацедишь? — усмехнулся Иваныч, — А что это с Графом?

Собака, помесь дворняжки с немецкой овчаркой, то жалась к ногам хозяйки, жалобно скуля, то дергала поводок, увлекая дальше.

— Да вот сама не пойму. Прогулялись до автобуса, проводили папку на работу — все было нормально. А недавно как взбесился, так и дергает поводок, чуть руку не оторвал, окаянный! — женщина замахнулась концом поводка, но пес даже ухом не повел на угрозу, косясь на нас перепуганными глазищами, — Иваныч, а у вас кто-то ботает в дверь.

Мы невольно повернулись к дому, дверь ощутимо вздрагивала. Иваныч нахмурился, глазами указал нам на мотоцикл. Вячеслав накинул шлем, я полез в узкий лаз люльки, Федор запрыгнул на дерюжку, под которой томились рюкзаки.

— Кто-то забыл закрыть кроликов, вот они и ломятся, Григорьевна! Ладно, поехали мы, а уже по приезду самый забывчивый вылижет сени. Пока пусть порезвятся, все равно не выбегут! — Иваныч залез на заднее сиденье мотоцикла, стилизованный медведь ощутимо просел под весом.

— Доброй охоты, ребята! — собака ещё раз дернула поводок и увлекла женщину за собой.

Спустя несколько мгновений я понял, что соседка говорила про грибы, а не про нашу охоту. Резким поворотом руля Вячеслав вывел мощного зверя на дорогу, я заметил, как в дому у Марины колыхнулась занавеска. Федор встретился со мной взглядом и тяжело вздохнул.

— Не переживай, Федор! Все будет нормально! — Иваныч подмигнул ему, — Только вспомни все, чему я тебя обучал. И дай нам хотя бы полчаса. Дальше мы справимся сами.

К этому времени мотоцикл вырулил на полотно дороги и остановился. Вячеслав легко спрыгнул с сиденья и подскочил к слезающему Федору.

— Держись! — и крепкие руки заключили побратима в кольцо сродни объятиям удава.

— Вы сами не оплошайте! А мне что? Маринка дырки заштопает, а к синякам я от Иваныча привык, — Федор натянуто улыбнулся и обнял Иваныча.

— Давай и с тобой, что ли, обнимашки устроим! Сиди-сиди, а то потом не залезешь обратно! — Федор наклонился над люлькой, и мы похлопали друг друга по спинам, — И откуда же ты свалился на нашу голову, пузан такой?

— Так получилось. Федор, позовешь на свадьбу? — я ободряюще подмигнул ему.

— Посмотрим на твое поведение! Езжайте же! — Федор начал снимать с себя одежду.

— Федор, после езжай к Марии и ни на шаг от ее кровати, нужно будет — утку поменяешь и в магазин за йогуртом слетаешь! — дал последнее наставление Иваныч.

Федор дурашливо козырнул, зацепившись ногой за штанину.

Вячеслав крутанул ручку газа, «Урал» утробно взревел и чуть не встал «на попа». Я оглянулся на удалявшегося Федора, он почти полностью разделся, когда свежий лесной воздух прорезал протяжный волчий вой.

Федор скрылся за поворотом, мы разогнались до оглушающего свиста в ушах. Тоненько взвизгивал ветер, проникающий в узкие щелочки шлема. За спиной разразился рев ужасающей силы, словно сильно раззявив рот, захрапел огромный великан. Ему вторил волчий вой, даже свист не мог перебить звуки битвы.

Вячеслав напрягся за рулем, на широкое плечо успокаивающе легла ладонь Иваныча, как на бугорок земли ложится лопата уставшего землекопа. Озверело крутнул ручку газа, и помчались дальше, удаляясь от скуления и рева. Вячеслав мчал, не выбирая дороги, под широкие колеса попадали ямы, коляска пару раз скользила по обочине, по стеклу шлема хлестнул широкий зонтик борщевика, оставив пыльный росчерк.

Я отбил колени, упиравшиеся в стенку коляски, сзади гулко ухали рюкзаки, подпрыгивая на кочках. Иванычу пришлось прикрикнуть на водителя, чтобы вел мотоцикл аккуратнее. Из-под глухого шлема Вячеслава по шее скатилась капля, не мог точно определить — пот это или слеза. Мы летели, обгоняя редкие автомобили, уворачивались от встречных сигналящих машин. Руки закостенели на горячем пластике поручня, приходилось цепляться, что есть мочи, чтобы не выбросило на поворотах.

Сзади вынырнула машина милиции с моргающими мигалками, «матюгальник» громко потребовал прижаться вправо. Вячеслав наоборот поддал газа, когда громкий окрик Иваныча заставил остановиться. Недовольно урча, могучий зверь сбросил скорость и съехал на обочину, колеса оставили глубокий след в песке обочины.