Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

— Почему ты отключил весь отсек, Чен? Почему не написал о проблеме в «два шага», не обратился к Рудольфу Викторовичу?

— … смотрят на меня…

— Миша, дохлый номер, — устало вздохнула Юлия Владимировна, — вы же видите, от него ничего не добиться.

— Я хочу понять, чем руководствуется персонал моих станций, когда принимает подобные решения. Я и так заменил большую часть персонала лабораторных этажей электроникой. Его работа заключалась в субъективной оценке состояния.

— Миша, он свихнулся. Мы ничего от него не добьемся. Оставим все как есть, отправим его в лечебницу и будем ждать выплат страховой. Все давно улажено, деньги должны поступить в этом месяце.

— А если он проболтается, что устроил аварию на станции из-за того, что «на него смотрят»?

— Это уже не будет иметь значения. Да и вряд ли кто-нибудь поймет, что он несет и проассоциирует события, а уж тем более, обратиться куда-либо.

— Юлия Владимировна, вы ли это?! — воскликнул Михаил пораженно. — Вы хоть представляете, сколько отстегнет страховая за эту информацию, если появится шанс не платить нам?

— Ну, не держать же нам его здесь вечно?

Михаил задумчиво потер лоб и вздохнул. Это был долгий и тяжелый день. Вынув из пачки сигарету, он засунул ее в губы и закивал брюзжащему из стены голосу Липы (которая на индивидуальные запросы Михаила отвечала значительно более приятным голосом и откликалась на Вику):

— В этом помещение курение строго запрещено, Михаил Юрьевич!

— Почему нет? — удивился президент тихо, — жил же он на станции во время работы.

— Ну, да, — согласилась Юлия Владимировна, безразлично пожимая плечом. — Всё? Мы здесь закончили?

— Пожалуй, да. Прогуляетесь со мной наверху?

— Да, пойдемте, подышим.

Территория вокруг Песок-2 все так же оставалась огорожена забором, но теперь за ним были не бесконечные песчаные бугры, поросшие скромной травкой и мелким кустарником, а в беспорядке высилась строительная техника. С заходом солнца корявые машины превращались в злобных чудовищ, взирающих на научный городок из-за забора и угрожающе топорща ковши и краны. Слева от выхода, так же за забором, виднелся полевой лагерь присланных генералом Карповым солдат. Глава корпорации дал согласие на дополнительную охрану, но никто не говорил о том, чтобы впустить их на станцию… даже на территорию. Эта новость вызвала недоумение и протест, но Михаил не нашел времени для полемики и просто не реагировал на запросы.

Выйдя, они двинулись огибать кольцо жилых построек по внешней стороне — обычный маршрут для променада сотрудников станции.

— Гил и Катя пригласили меня вечером на «поболтать», — вспомнил Михаил, доставая сигареты, — составите компанию?

— Конечно, спасибо.

В первом часу ночи президент, наконец, зашел в свою квартиру на станции. Посиделки были окрашены в мрачные тона. Миша надеялся отдохнуть с друзьями, но не получилось. Катьке взбрело в голову на днях запрыгнуть в поезд, который привозит продовольствие и устроить себе экскурсию. Ей было это свойственно с детства: как взбалмошность, так и безрассудство. Вернулась она на следующем поезде с вытянувшимся серым лицом и глазами, полными ужаса и слез.

— Но почему ты ничего не сделаешь!? — кричала она Михаилу, чуть выпив.

— Катя, ты увидела лишь один крохотный городок и это даже не Россия.

— Вот именно! Ты должен… помочь им!

— Я? Должен?! — воскликнул Михаил, — Изначально за размещение станции на этой территории была заплачена чисто символическая сумма. За это силами военных и LPI пустыня целиком (Катя, вдумайся в эти затраты!) была очищена от следов испытаний ядерного оружия и боевой техники, а так же отработавших ступеней… да вообще всего мусора! Теперь мы платим, будто стоим посреди Токио. LPI не первое десятилетие держит на плаву этот край. Мы поддерживаем как железнодорожное сообщение, так и воздушное, станция закупается полностью здесь! Мы не диктуем цены на продовольствие, а скупаем все, что они хотят и могут вырастить и произвести по тем ценам, какие они назначают. Два месяца назад из Китая пришел состав, в одном из вагонов которого доставили лампы. Катя, если мы вынуждены закупать в Китае… . если они не могут произвести даже лампочки, может, их вымирание закономерно?!

— Как ты можешь так говорить? — опешила женщина.

— Катя, тебе повезло: ты родилась в Москве и получила от родителей правильные установки. Еще нескольким миллионам девочек и мальчиков повезло так же. Остальная Россия, за редким исключением — это такой же вымирающий городок, только живут в нем не пять тысяч человек, а пятьдесят миллионов, не считая тех, кто эмигрировал после взрыва кальдеры. И мы, между прочим, еще благополучны и по уровню подключения, то есть социальным показателям, и по уровню экономики. И я им всем что-то должен?

— Миша, ты не понимаешь!

— Нет, Катя, — перебил Михаил, — я как раз понимаю. Если тебе есть что предложить конкретно, я тебя с удовольствием послушаю.

— Но это же ты с ними общаешься, с правительством — с «Русью»! Ты встречался с президентом, ты что-то значишь! Неужели они не понимают, что все — вот он предел!

— Кэти… перестань, — попытался утихомирить ее Гил.

Юлия Владимировна с интересом наблюдала, молча потягивая травяной чай, которого Катька притащила из города несколько килограмм — сколько дотащила.

— Если ты захочешь что-то изменить, тебя послушают, Миша, — продолжала Катька, — почему ты не идешь в политику, почему не пытаешься что-то делать?

Михаил, было, засмеялся, но увидев негодование на лице одноклассницы, подавил этот смех.

— Ну, хорошо, вот я в «Руси»… я современный министр! Что я должен сделать?

— Выгнать всех воров!

— Это даже рядом с выходом не стоит. Но пусть так. На их место придут новые.

— Нет, набрать честных, ответственных людей!

— Где мне их взять?

— Ну, есть же еще честные люди!

— Где? Конкретно, укажи пальцем место, где их растят.

— У нас полно честных людей! Я, ты, Юлия Владимировна, Гил!

— Ну, меня можешь вычеркнуть, милая… — пробормотала юрист без улыбки.

— Действительно, полно… — заметил Михаил. — Ну, хорошо. Вот мы набрали честных воров, что дальше?

— Миш… иди ты знаешь куда!

— В политику… ты уже послала, так послала.

— Тебе на все и всех наплевать! Наплевать на свою страну! Ты думаешь только о своих клонах, о своих компаниях и их прибылях!

Помолчав, Михаил тихо заметил:

— Катя, когда-нибудь ты поймешь, что в этом обвинении верной может быть только одна часть: либо начало, либо конец. И когда ты поймешь, что правдой стала первая часть, я перестану думать и о «Живом проекте» и о LPI в целом. Но пока верна вторая, пока я думаю о своем деле и иду вперед, мне не наплевать. Спасибо за вечер, Гил, Катя… спокойной ночи.