Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

— Федор, вы пытаетесь мне угрожать? — поинтересовалась Лариса Сергеевна глухим, незнакомым голосом.

— Что вы, Ларочка, господь с вами! Просто я считаю, что нужно заботиться о тех, кого мы любим, пока у нас еще есть такая возможность.

— Что ж… в таком случае не беспокойтесь.

— То есть вы уничтожили подшивку и все копии?

Во время возникшей паузы Федор Иванович почувствовал себя лучше. Там, на другом конце провода кому-то чужому стало так же страшно, как и ему. Легонько улыбнувшись, он поспешил успокоить собеседницу:

— Ларочка, не молчите. В нашем возрасте молчание может означать что угодно. Я спросил на всякий случай, вдруг где-то были копии?! Вы же должны были это знать? Было очень приятно снова услышать ваш голос. До свидания, Лариса Сергеевна.

Положив трубку, ученый глубоко вздохнул. В это мгновение в нем поднялась и опустилась волна презрения к себе: накатила и отошла. Всю жизнь единственной его гордостью и достоянием был собственный мозг, светлый ум, способность искать и находить решения. Теперь же он поспешил налить себе рюмочку, чтобы заглушить рой агрессивно нападающих и осуждающих мыслей. Впервые в жизни он желал, мечтал и пытался — не думать.

Митинги были назначены на первое августа. Сочувствующих было немало, но митинги привлекли не столько людей обеспокоенных, сколько желающих развлечься, а так же тех, кому не лень было выйти на улицы семи столиц за скромную, просто смешную плату. Еще полгода назад Александра покоробила бы необходимость платить людям за создание эффекта массовости. Но после отснятых корпорацией и запущенных в эфир роликов с живыми проектами, поливающих грязью как профессора, так и Александра за то, что он пытался лишить их устроенной и спокойной жизни и подверг все «сообщество живых проектов» смертельной опасности, Саша был готов играть по новым правилам. Кроме того, его ресурсы в сети периодически атаковались, а в офисе росло напряжение, хотя никто не делал и не говорил против него ничего конкретного.

К концу июля в недокументированном штате Александра значилось пятьдесят шесть человек, от программистов до агитаторов и социальных работников, говорящих на всех основных языках, входивших в список подготовки живых проектов. Часть этих людей помогала на добровольных началах. Бухгалтерию вела Липа. По началу Александр опасался доверять LLS LPI, но потом понял, что она в любом случае будет в курсе и это раз, а так же он давно стал замечать некую почти невесомую, прозрачную помощь то там, то сям, то с проверками СБ корпорации, то с поиском нужных людей… и это два. Точку в решении довериться ИИ корпорации поставило воспоминание о разговоре с профессором во время короткой прогулки в Арктике. У Александра был свой писатель и pr-менеджер, потому что заниматься этим самому больше не представлялось возможным. У него не было времени просматривать форумы, не было времени лично отвечать на почту, не было времени даже спать.

Двадцать седьмого июля, это была последняя среда месяца, Александр проснулся как обычно и вышел на пробежку. На аллее никого не было. Трава сверкала каплями росы; вдали, в низине перед лесом, клубился туман. Было необыкновенно свежо и солнечно. Такому утру сложно было не радоваться, но живой проект, чей взгляд был обращен в себя, не замечал окружающей красоты.

Слишком много нужно было сделать в ближайшие дни, и Саша пытался оптимизировать процессы и раскидать задачи на работающих на достижение его целей людей. Он давно уже покидал офис, как и большинство сотрудников, ровно в семь. Он ложился глубоко за полночь, а просыпался до восхода. Но сколько бы времени он не уделял вопросу признания живых проектов людьми, этого все равно было мало. Казалось, время ускользает от него. Эффекта же не было.

Тысячи людей по всему миру открыто или неявно поддерживали начинания Александра, сотни тысяч высмеивали и протестовали, миллионы оставались безразличными. Сотни живых проектов всеми доступными средствами, иногда столь изощренными, что это казалось криком о помощи, обращались к Александру со словами одобрения. Общественное телевидение смаковало сцены расправы над собственностью корпорации и выпускало в эфир знакомые каждому обывателю лица живых проектов, спокойно и четко — и тем более убедительно — повествующих о своей повседневной деятельности, устроенности, обеспеченности и удовлетворенности.

Начатая против трансконтинентальной корпорации деятельность отвлекла обывателей от многих серьезных и животрепещущих проблем. Госкорпорациям стал необыкновенно выгоден перенос внимания на войну против «корпорации клонов» и этот интерес активно подогревался. Следить за деятельностью Александра в какой-то момент стало модным. Быть «за» или «против» значило иметь свою позицию. Высказывать свое мнение значило идти в ногу со временем. К моменту активного выражения протеста, а именно к первому августа, Александр более не имел возможности оставаться в тени в буквальном смысле. Живой проект получил сразу несколько приглашений принять участие в «независимых телепередачах».

Александр бежал второй километр. В нем бурлило волнение, звенящими волнами накатывала усталость — не физическая, не усталость человека, много сделавшего и с блаженной гордостью наблюдающего результаты своего труда, нет. На него накатывала неприятная усталость человека, осознающего тщетность усилий, усталость от окружающей глупости и безразличия, усталость от неповоротливости и нечистоплотности служащих госкорпораций. Это была усталость человека, бегущего из тюрьмы по канализационным каналам, захлебывающегося в испражнениях, задыхающегося в миазмах, гребущего сквозь густую массу нечистот.

Александр не сразу понял, что произошло, когда мышцы парализовало. Вскрикнув от боли, он не успел испугаться, скорее удивился. Падая на гравий, он видел две отдельные, находящиеся в противоположных сторонах от него картинки: человек в форме СБ корпорации с ДЭШО в руке и окованное ребро стремительно приближающейся лавки.

— Ну, неужели ты не можешь просто заменить меня кем-нибудь?! — в голосе Ольги слышалось отчаяние.

— Я тебе сотый раз повторяю: ты на контрактной службе вооруженных сил России, а не в шарашкиной конторе. Скажи спасибо, контракт на год, а не на все четыре года подготовки живого проекта, — генерал Карпов начинал терять терпение.

— Его подготовку сократили до двух лет, тебе ли об этом не помнить.

— Оля, разговор закончен. Ты работаешь на станции до тридцатого сентября включительно, а потом делай что хочешь. Я устал от твоих «буду — не буду». Ты взрослая женщина, веди себя соответствующе.