Эдгар Берроуз - Избранные произведения. I том

Джерри Лукас проснулся от страшного сотрясения платформы. Это разбудило также Бубеновича и Розетти.

— Какого черта! — воскликнул последний. Бубенович посмотрел вокруг.

— Я ничего не вижу.

Джерри высунул голову как можно дальше и посмотрел вверх. Он увидел огромную фигуру в нескольких футах над ними, свирепо трясущую дерево.

— Дьявол! — воскликнул он. — Друзья, это мне мерещится, или вы тоже видите то, что вижу я? Оба посмотрели наверх.

— Черт возьми! — сказал Бубенович. — Вот так морда! Я никогда не знал, что обезьяны могут быть такими огромными.

— Это не обезьяна, остолоп, — заметил Бубенович. — Это — зверочеловек, но почему — этого я не могу сказать, мои познания недостаточны. Следовало бы назвать его…

— Говори по-американски, — проворчал Шримп.

— Это — орангутанг, Шримп, — сказал Лукас.

— По-малайски звучит «дикий человек», — добавил Бубенович.

— Что ему надо? — спросил Шримп. — Зачем он трясёт дерево? Он хочет стряхнуть нас на землю? Ну и морда! Он ест людей, профессор Бубенович?

— Он травоядный, — ответил Бубенович. Розетти повернулся к Лукасу.

— Обезьяны едят людей, кэп?

— Нет, — ответил Лукас. — Оставьте их в покое, и они вас не тронут. Только не будьте слишком фамильярны с этим бэби. Он может разорвать вас на части, как ненужную вещь.

Шримп осмотрел своё оружие.

— Он не разорвёт меня на части, пока у меня есть эта «Большая Берта».

Орангутанг, удовлетворив своё любопытство, стал медленно удаляться. Шримп начал чистить ружьё.

— Дьявол! Оно уже начало ржаветь, как раз когда… Он посмотрел вокруг.

— Но где же лорд?

— Он, наверное, ушёл, — сказал Лукас. — Я не заметил ничего.

— Может быть, он свалился вниз, — предположил Розетти.

Он заглянул через край платформы.

— Он был неплохим парнем для британца.

— Это, конечно, некоторая уступка с твоей стороны, — сказал Бубенович.

Шримп внезапно сел и посмотрел на других.

— Я знаю, что случилось, — объявил он. — Кто-нибудь из вас слышал крик прошлой ночью?

— Это было похоже на крик человека, не так ли?

— Да, пожалуй.

— Конечно, это так. Лорд упал вниз, и его схватил тигр. Это был его крик.

Бубенович показал в сторону.

— Значит, сюда направляется его дух. Все обернулись.

— Никогда не видел ничего похожего! — воскликнул Розетти. — Ну и парень!

Перелезая и перепрыгивая с дерева на дерево, с тушей на плече к ним приближался англичанин. Через минуту он прыгнул на платформу.

— Это наш завтрак, — объявил он спокойным тоном. — Присоединяйтесь ко мне.

Сбросив тушу, он вытащил нож и отрезал изрядную порцию. Отодрав кожу от мяса сильными пальцами, он присел на корточки в дальнем углу платформы и вонзил острые зубы в сырое мясо.

Челюсть у Шримпа отвисла, глаза округлились.

— Почему вы не хотите поджарить его? — спросил он.

— На чем? Вокруг нет ничего сухого, чтобы разжечь костёр. Если вы хотите мяса, вы должны научиться есть сырое мясо до тех пор, пока мы не устроим постоянный лагерь и не раздобудем чего-нибудь подходящего для костра.

— Ну, — сказал Шримп, — я достаточно голоден, чтобы есть даже сырое мясо.

— Я готов попробовать что угодно, — присоединился к нему Бубенович.

Джерри Лукас отрезал маленький кусочек и начал жевать его. Клейтон наблюдал, как трое мужчин жуют по кусочкам тёплое сырое мясо.

— Такой способ есть сырое мясо не годится, — сказал он. — Отрывайте куски, которые вы можете проглотить, и глотайте их целыми. Не жуйте их.

— Как вы научились всему этому? — спросил Розетти.

— Так делают львы.

Розетти поглядел на других, покачал головой и затем попытался проглотить слишком большой кусок оленины. Он подавился и начал кашлять.

— Дьявол! — прохрипел он после того, как выплюнул кусок. — Я никогда не учился у львов.

После первой неудачной попытки дело у него пошло лучше.

— Это не так уж и плохо, если глотать мясо кусками, — согласился Лукас.

— Оно наполняет ваш желудок и дает вам силу, — сказал Клейтон.

Он перебрался на соседнее дерево и принёс плодов дуриана. Теперь все уплетали их с удовольствием.

— После этого завтрака, — сказал Шримп, — на свете нет ничего, чего я не смог бы съесть.

— Я проходил мимо ручья поблизости, — сказал Клейтон. — Мы можем там напиться. Я думаю, нам лучше начать действовать. Мы должны сделать большую рекогносцировку, а потом составить план. Вы можете взять с собой своё мясо, если боитесь проголодаться. Но здесь повсюду множество дичи: Мы не останемся голодными.

Никто не захотел тащить мясо, тогда Клейтон сбросил тушу на землю.

— Для полосатых, — сказал он.

Солнце находилось в зените, и лес был полон жизни.

Бубенович почувствовал себя в своей стихии.

Здесь были животные и птицы, которых он изучал по книгам и по чучелам в музеях. Но встречалось много и таких, изображения которых он никогда не видел, а только слышал о них.

— Настоящий музей естественной истории с живыми экспонатами, — восхищался он.

Клейтон вышел к ручью, и все утолили жажду. После этого он вывел их на тропу, протоптанную животными. Она вилась как раз в том направлении, которого он и Лукас решили придерживаться, — к западному берегу. До него было много дней пути.

— По этой тропе редко ходят люди, — сказал Клейтон, — но очень часто разные животные: слоны, носороги, тигры, олени. Наш завтрак я нашёл тоже здесь.

Шримп хотел спросить, как он поймал лань, но удержался, рассудив, что он и так слишком фамильярен с британцем. Он все же вынужден был признать, что англичанин — неплохой парень.

Они приближались к повороту тропы, когда Клейтон вдруг остановился и предостерегающе поднял руку.

— Впереди нас идёт человек, — негромко сказал он.

— Я никого не вижу, — заметил Розетти.

— Я тоже, — сказал Клейтон, — но это так.

Он стоял неподвижно в течение нескольких минут.

— Он идёт в том же направлении, что и мы. Я пойду вперёд и взгляну на него, а вы медленно следуйте за мной.

Он влез на дерево и исчез впереди.

— Мы никого не видели, никого не слышали, а этот парень уверяет, что кто-то идёт впереди, и даже говорит, каким путём он идёт!

Розетти вопросительно посмотрел на Лукаса.

— И все же он не бывает неправ, — сказал Джерри.

Синг Тай не умер. Японский штык нанёс жестокую рану, но не повредил внутренних органов. Два дня Синг Тай пролежал в луже собственной крови, потом вылез из своей пещеры, страдая от боли и слабости, вызванной потерей крови, и медленно побрёл по тропинке в деревню Тианг Умара. Люди Востока легче примиряются со смертью, чем люди Запада, настолько велика разница в их житейской философии. Но Синг Тай не хотел умирать. Пока была надежда, что его любимая мисс жива и нуждается в нём, он должен жить. В деревне Тианг Умара он мог хоть что-нибудь узнать о ней. Тогда он будет в состоянии решить, жить ему или умереть.