Эдгар Берроуз - Избранные произведения. I том

— Хорошо, — выдавил Боболо и собрался было уходить.

— Ты куда?

— За человеком, который отведёт её к людям-леопардам.

— Но почему ты не убьёшь её?

— Тогда меня убьют люди-леопарды. И не только меня одного, но и моих людей, а в первую очередь моих жён, посмей я только прикончить их верховную жрицу.

— Ладно, проваливай, ступай за тем, кто увёл бы её отсюда, — сказала Убуга. — Но смотри, без глупостей, ты — сын жабы, свинья, ск…

Остальных комплиментов Боболо не слышал. Он стремглав помчался в деревню, кипя от злобы и холодея от страха. Он понимал, что Убуга говорит дело, но, с другой стороны, страсть его к белой девушке усиливалась с каждой минутой.

Надо было срочно что-то придумать, отыскать какой-нибудь способ сохранить её для себя, а если ничего не получится, найти местечко, куда можно было бы её спрятать.

Вот какие мысли вертелись у него в голове, когда он спешил по деревенской улице, направляясь к хижине своего закадычного друга колдуна Капопы, неоднократно оказывавшего Боболо ценные услуги.

Старый колдун как раз торговался с посетителем, желавшим приобрести талисман, который вызвал бы смерть матери одной из его жён.

Капопа за талисман запросил три козы, причём плату потребовал вперёд. Разгорелся шумный торг, заказчик пытался убедить колдуна в том, что его теща и живая-то не стоит даже одной козы, а за мёртвую вообще следует снизить цену до одного цыпленка, но Капопа стоял на своём, и мужчина ушёл, пообещав подумать ещё.

Боболо не мешкая изложил колдуну суть дела.

— Капопа знает, — начал он, — что я вернулся с реки не один, а с новой женой. Колдун кивнул.

— Кто же этого не знает.

— У меня из-за неё одни неприятности.

— Хочешь от неё избавиться?

— Я-то нет, да Убуга насела, проходу не дает.

— Пришёл за талисманом, чтобы ликвидировать Убугу?

— Я купил у тебя целых три талисмана, но Убугу ничто не берет, — напомнил ему Боболо. — Живёт себе как ни в чем не бывало. Не нужны мне талисманы. Убугу им не одолеть.

— Чего же ты хочешь?

— Сейчас скажу. Убуга вбила себе в голову, что я человек-леопард, так как белая девушка — жрица бога Леопарда. Но это бред! Я действительно выкрал её у людей-леопардов, но всякому известно, что я не имею с ними ничего общего.

— Разумеется, — поддержал его Капопа.

— А Убуга пригрозила рассказать всем про меня, если я не убью девчонку или не отошлю её обратно. Что ты мне посоветуешь?

Капопа помолчал, затем стал рыться в сумке, лежавшей под рукой. Боболо обеспокоился. Если уж Капопа полез в сумку, то придётся раскошеливаться.

Наконец колдун извлек небольшой свёрток, обернутый в грязную тряпицу. Отбросив в сторону лоскут, он принялся развязывать оказавшийся внутри маленький узелок, в котором обнаружилось несколько коротеньких палочек и резная фигурка из кости.

Капопа поставил фигурку прямо перед собой, потряс палочками в пригоршне и бросил на землю рядом с божком. Изучив, как они легли, он поскреб затылок, собрал их и бросил ещё раз.

Затем Капопа взглянул на Боболо.

— Есть идея, — сообщил колдун.

— Сколько это будет стоить? — спросил Боболо. — Сперва назови цену.

— У тебя есть дочь, — произнёс Капопа.

— Их у меня много.

— Все мне не нужны.

— Получишь любую, если научишь, как сохранить белую девушку, но чтобы об этом не прознала Убуга.

— Предлагаю вот что. Есть одна маленькая деревушка, где нет своего колдуна. Её жители издавна обращаются ко мне по всем вопросам и выполнят любую мою просьбу.

— Не понимаю, — сказал Боболо.

— Деревушка расположена неподалёку от твоей. Мы отведём белую девушку туда. Дашь им немного муки и десяток рыбин. Девушка будет жить там, пока не умрёт Убуга. Когда-нибудь это же произойдёт. Она и так зажилась на этом свете. Тем временем Боболо сможет наведываться к своей новой жене.

— Поможешь мне уладить это дело?

— Да, я пойду с тобой и белой девушкой и обо всем договорюсь.

— Прекрасно! — воскликнул Боболо. — Пойдём немедленно, а когда вернёмся, заглянешь в гарем Боболо и выберешь любую из его дочерей, какая приглянется.

Капопа завязал палочки и божка в узелок, положил в сумку и потянулся за копьём и щитом.

— Веди свою девушку, — сказал он.

В храме бога Леопарда чадили факелы, отбрасывающие колеблющийся свет на чудовищное по своей варварской дикости зрелище, полное драматизма. Снаружи же царила такая темнота, что фигура человека, пробиравшегося вдоль берега, растворялась в ночном мраке. Быстро и бесшумно двигался человек среди лодок людей-леопардов, сталкивая их в воду.

Когда лодки, кроме одной, последней, поплыли по течению, человек отвел её вверх по реке и вытащил наполовину на берег. Затем побежал к храму, вскарабкался по свае на галерею, а оттуда забрался на крышу, где уселся верхом на балку и приник к отверстию в кровле, продолжая прерванное наблюдение за трагической сценой в главном зале.

Ранее он уже был здесь, проведя наверху немало времени и сразу понял, что белому пленнику угрожает серьезная опасность. В тот же миг в голове человека созрел план, и он бросился к реке, чтобы немедленно привести в исполнение первую его часть.

Вернувшись назад, он увидел, что ещё несколько секунд, и он бы опоздал. В охватившей зал тишине чернокожие жрицы бога Леопарда бесшумно надвигались на распростёртое тело жертвы. Младшие жрецы уже не препятствовали им. Сейчас начнутся мучения пленника.

Тарзан из племени обезьян одним махом влетел через отверстие в храм. Перепрыгивая с балки на балку, он двигался беззвучно, как дым, поднимавшийся от факелов, но тут увидел, что жрицам осталось сделать несколько шагов и что с такими темпами его помощь может и запоздать.

Сложившийся в деятельном мозгу человека-обезьяны план был безумным по своей дерзости, но теперь, казалось, он обречён на провал ещё до того, как Тарзан приступит к его исполнению.

Внезапная тишина, сменившая грохот барабанов, вопли и топот танцующих, обрушилась на напряжённые нервы беспомощного пленника. Скосив глаза в сторону, он увидел крадущихся к нему жриц.

Внутренний голос подсказал ему, что наступают самые жуткие, самые невыносимые минуты. Он напряг все силы, чтобы достойно встретить пытку и не доставить палачам удовольствия полюбоваться видом его страданий. Ни за что на свете он, белый человек, не позволит себе проявить малодушие и не выкажет этим примитивным дикарям ни страха, ни боли.

Жрицы приблизились почти вплотную, как вдруг в вышине раздался голос, нарушивший мёртвую тишину.

— Собито! — глухо прогремело под сводами храма. — Я — мушимо Орандо, друга Ниамвеги, явился за тобой вместе с духом Ниамвеги!