Михаил Баковец - Лорд 2

«Вот же дракона вам в гости», — с раздражением подумал я про немцев в кабине, вновь взлетая. Некоторое время я летел над вражеским самолётом. Убедившись, что тот не думает сворачивать, я поднялся немного вверх, обогнал «аиста», развернулся, поймал момент, когда тело зависло в воздухе, и обернулся человеком. Почти сразу же рухнул вниз. Пару секунд ушло на стабилизацию падения, далее сорвал гранаты с бедра, дёрнул шнурок запала и уронил связку вниз. Миг спустя обратился в сокола и быстро заработал крыльями, возвращаясь на прежнюю высоту. Краем глаза успел заметить, что моя «авиабомба» вошла в корпус ближе к хвосту, прорвав обшивку. К счастью, там и осталась, а не вылетела снизу.

Рвануло по моим ощущениям через полминуты. Впрочем, в том состоянии, в котором я пребывал (да ещё и восприятие времени в теле птицы заметно отличается от человеческого), это могло быть ложным ощущением.

Хвост самолёта мгновенно превратился в бесформенную конструкцию, на землю полетели куски чего-то, лоскуты обшивки. Заднего лётчика взрывом убило на месте, кажется. Вроде бы ещё и пилоту досталось. Более-менее целыми остались крылья и лобовая часть «аиста», всё прочее было похоже на голый скелет какого-то мутанта, не то рыбы, не то змеи. Да и тот переломанный и деформированный. Несколько секунд самолёт ещё держался в воздухе, а потом он, вернее, его остатки камнем рухнули вниз вместе с пилотами. Те так и не сумели покинуть кабину, в итоге взорвавшись в ней после столкновения с землёй.

«Семи гранат явно много, тут и четырёх за глаза хватит», — подумал я. Некоторое время я нарезал круги над местом падения «аиста», а потом полетел назад в лагерь.

— Это было красиво! — первым сообщил мне Прохор, когда я приземлился и вернул себе человеческий облик. — А бомберы также можно взрывать?

— Почему бы и нет? — хмыкнул я. — Но лучше пусть они не прилетают, так спокойнее. Вот ещё на них своё время тратить.

— Во Пашка будет счастлив, когда ему расскажем об этом. Он же теперь настоящим истребителем станет, — заявил беролак.

Струкова я утром направил в Лепель к Тишину с рядом указаний. Вернётся он только завтра или ночью.

— Кстати про бомберы, — воспользовался поднятой темой Есин. — Когда в Минск пойдём? Всё узнали, всё готово.

— Через два дня, — ответил я ему.

Паша-Сокол вернулся не один и гораздо позже, чем должен был. Самое главное — не один пришёл.

— Это кто? — нахмурился я, рассматривая троицу худых-прехудых молодых мужчин. Небритые, в вонючем, рваном тряпье и в новеньких (на фоне их остальной одежды) немецких шинелях.

— Из лагеря Кулябякина, — отрапортовал Паша. В его ауре смешался стыд, огорчение от моего раздражения, чувство вины и ощущение правильности своего поступка.

— Зачем? — задал я новый вопрос.

— Это лётчики и они готовы дать клятву в обмен на возможность стать соколами. Нам же нужны они, ты сам говорил. Но остальные наши не хотят, всё волки да волки, — торопливо ответил парень.

— М-да, — крякнул я. — А со мной посоветоваться?

Тот виновато опустил голову.

— Хотел, как лучше, а вышло, как всегда, — негромко прокомментировал Прохор, стоящий в отдалении и готовый дёрнуть прочь во все лопатки, если я решу построить его за компанию с Павлом.

— Ты иди-ка отсюдова, — отмахнулся я от него.

— Слушаюсь, лорд, — и пропал, словно растворился в воздухе.

Кстати, обращение его ко мне вызвало у бывших военнопленных нездоровое бурление в аурах. Ах, ну да! СССР же сравнительно недавно возник, а раньше это была монархическая империя. И вот те, кто её таковой делал, то есть, дворяне, те же лорды, гнобились со страшной силой: их вешали, топили, расстреливали из пулемётов, закалывали штыками и так далее. Пусть и не всех, как раз-таки значительная часть выжила, те кто уехал из страны, кто присягнул новому правительству. Но при этом раздражение на дворянское сословие в стране осталось сильное.

— Это точно? — я посмотрел на неизвестных. — Вы будете мне служить? Учтите, клятву, которую вы мне дадите, нарушить нельзя. Это не просто слова. Полагаю, вы уже видели его способности, — я указал на Струкова. — Так вот, клятва мне из той же системы.

— Если откажемся, то что дальше будет с нами? — простуженным голосом просипел один из них.

— Отправлю в другой лагерь, где живут те, кого я однажды забрал из Лепеля. Кулебякин за них попросил. Потом… потом пойдёте к нему опять, когда придёт время сражаться и устроить им побег.

— Я от своего слова не отказываюсь. Но только, чур, обязательно научить становиться соколом, — произнёс его товарищ слева. — Был сталинским соколом, стану соколом сапсаном, хех.

— И я, — поддержал его последний из троицы.

— Так я не отказываюсь тоже. Просто спросил из интереса, — сказал тот, что самым первым начал разговор. — Разрешите спросить!

— Слушаю.

— А когда учёба начнётся?

— Сначала отдохните, помойтесь, отъесться не мешало бы тоже, — сказал я, затем увидел в их глазах и ауре разочарование с тоской и добавил. — Но если не передумаете, и клятва будет искренней, то уже через десять дней подниметесь в воздух. Но повторюсь: назад у вас дороги не будет! Со мной до самой смерти. Паша вам ещё раз всё пояснит, чтобы не случилось трагедии. А теперь мне пора.

На следующий день я с оборотнями отправился на минский аэродром, где базировались немецкие бомбардировщики. Прохор с волколаками в зверином обличии, мы с Пашей в птичьем. По карте расстояние смотрелось внушительным. Но в реальности времени мы затратили совсем немного. Мало того, мне и Струкову пришлось ещё несколько часов ждать товарищей. Совсем без дела мы не сидели: полетали над аэродромом, оценили зорким взглядом, подслушали чужие разговоры, посчитали врагов, технику и так далее. После соединения некоторое время ушло на повторную разведку, распределение ролей, осмотр самолётов и выбор каждому свой, чтоб без накладок обошлось.

Всё прошло практически так же, как и в прошлый раз. Разве что предварительная подготовка и знание, что стоит ожидать от немцев, убрали часть нервотрёпки. Десять самолётов и четыре десятка опытных авиаторов — вот чего лишились немцы в ходе нашей операции. Большая часть лётчиков погибла ещё на земле за несколько минут до взлёта. При этом я (да и все остальные после моего приказа) давили фашистов без крови и прочих физиологических выделений, чтобы не испачкать тёплую и хорошую одежду на них. Все эти зимние куртки и штаны, комбинезоны с меховыми сапогами, шапки с перчатками пригодятся моим союзникам. Как и пистолеты, хотя лично мне оружие авиаторов совсем не понравилось. Слишком слабое. То ли дело длинноствольный пистолет, с которым ходила Маша. К нему для удобства стрельбы на дальние расстояния можно было прикреплять приклад-кобуру.