Михаил Баковец - Лорд 2

Лейтенант НКВД Пётр Шелехов собрался принять свой последний бой. Рядом умирал товарищ, получивший две пули в живот. Сам Шелехов был ранен в бедро и был не в состоянии двигаться иначе, кроме как ползком или при помощи костыля. Вот только взвод немцев меньше чем в ста метрах от его позиции, чётко давал понять: всё, отползался, остаётся подороже продать свою жизнь. Но перед этим нужно выполнить приказ командира группы.

— И что же в вас такого ценного, почему нельзя отдавать немцам? — прошептал Пётр, рассматривая два простецких кольца из жёлтого металла, похожего (или являющегося им) на золото. Их он снял с руки капитана Лопатина, который был порученцем самого Берии. Именно по приказу грозного наркома их, восемь опытных бойцов НКВД отправили в немецкий тыл на захваченную немцами белорусскую землю. Всё знал только капитан. Намного меньше было доведено до Шелехова. Прочие сержанты и рядовые знали лишь то, что на Витебщине их группе необходимо найти партизанский отряд «Витебские мстители», которым командует некто Киррлис. Но даже Лопатин (если верить капитану) не знал — имя это или кличка.

Неприятности начались сразу же, стоило самолёту с десантниками приблизиться к нужному району. Здесь всё кишело немцами, словно не в глубоком тылу дело происходит, а рядом с линией фронта. Пилоту пришлось уводить самолёт в сторону и сбрасывать отряд далеко в стороне.

Не успели энкавэдэшники собраться вместе, как недалеко забрехали овчарки и замелькали лучи карманных фонарей: облава. Уйти от неё удалось с трудом. При этом двое человек получили ранения. Удивительным образом Лопатин сумел в одиночку уничтожить отделение немцев на правом фланге. В эту прореху и ушёл отряд, пока нацисты её не закрыли.

Ещё дважды группу обкладывали, зажимали в тесное кольцо и оба раза бойцов спасали способности Лопатина. Его возможности исчезать в одном месте и появляться в другом незаметно для врага казались фантастическими. Как полёт на Луну из недавнего фильма. И всё равно без потерь не обошлось. Один из раненых в самом начале операции очень быстро выбился из сил. И во время третьего прорыва сказал:

— Всё, мужики, остаюсь в заслоне. Не поминайте лихом.

Спустя сутки с лишним после десантирования из восьми советских военнослужащих в живых остались четверо, из них один со средними ранениями, все остальные без исключения легкораненые. А сейчас в живых только двое, даже полтора, так как товарищ Шелехова находился без сознания, и никак не мог помочь в предстоящем бою.

— Попробуйте отыщите, — с этими словами лейтенант выбросил далеко от себя кольца. Сейчас в них не было ни капли той странной энергии, которая позволяла Лопатину становиться невидимым и быстро уничтожать врагов. Но даже в таком виде инструкции запрещали оставлять кольца немцам. После этого Шелехов взял в руки ППШ, поправил две гранаты, лежащие рядом на плотно примятом снегу, посмотрел на товарища, который выглядел мёртвым. Только тающие на его лице снежинки, иногда падающие с деревьев благодаря лёгкому ветерку, сообщали, что боец продолжает цепляться за жизнь даже в беспамятстве. — Ничего, прорвёмся, — подбодрил его или себя лейтенант. При этом он знал, что это — всё, не прорваться им.

Немцы, ободрённые молчанием советских солдат, зашевелились и стали смыкать кольцо вокруг позиции энкавэдэшников. Перебегая между деревьями, они всё ближе и ближе подходили к Шелехову. А тот, дождавшись, когда вперёд вырвались двое немцев в белых халатах, двигаясь чуть ли не плечо к плечу, поймал их на мушку своего оружия и надавил на спусковой крючок.

Тр-р-р-р-р!

Изделие Георгия Семёновича Шпагина выдало длинную очередь, которая перечеркнула обоих немцев. Те свалились в снег, как сломанные снеговики. Сходство с ними добавляли бесформенные белые маскхалаты.

— Съели горяченького? — прошептал лейтенант. — Подходи за добавкой, суки.

На гибель двух сослуживцев немцы ответил шквальным огнём из винтовок, пулемёта и нескольких автоматов. Пули так и зажужжали над головой Шелехова, сбивая кусочки коры и ветки с деревьев, в развилке между которыми молодой мужчина устроил себе позицию. Справа его прикрывал глубокий и длинный овраг, его второй берег находился немного ниже и отлично просматривался с позиции лейтенанта. Слева лежало поваленное дерево, сейчас закрытое большим сугробом. В нём, в сугробе, раненый проделал несколько прорех, чтобы вести наблюдение и не пропустить врагов. Немцам оставалось наступать в лоб или обойти его по большой дуге слева, чтобы зайти с тыла. Ко всему прочему, эта пара деревьев, между которыми устроился Шелехов, облюбовала небольшой бугорок, который возвышался над остальной лесной местностью на несколько метров. Так что, пока у энкавэдэшника остаются патроны и ему светит солнце, он сможет держать позицию бесконечно.

Тр-р-р-р-р! Тр-р-р-р-р!

Заметив движение чуть правее и примерно в шестидесяти метрах от себя, Шелехов навёл туда ствол «папаши» и выпустил из него очередь, и следом вторую. Расчёт вражеского пулемёта допустил ошибку, поленившись замаскировать своё оружие. Сами они были в маскхалатах, но вот чёрное воронение МГ в их руках и на фоне сугробов выделялось, как белая ворона в стае.

В ответ на его стрельбу грохнуло над головой, а потом ещё дважды за спиной раздались взрывы гранат. В первый миг Шелехова пробрало холодом от страха, что это несколько немцев сумели подобраться к нему так близко и попытались забросать гранатами. И лишь на второй секунде до него дошло, что это были винтовочные гранаты. В некоторых случаях — это страшная по эффективности вещь. Только скорострельность оставляет желать лучшего.

Сквозь амбразуры в снегу он увидел, как слева мелькнули несколько фигур в обычных серых шинелях, поверх которых были натянуты куртки от маскхалатов. Так себе, если честно, маскировка. Один владелец этого наряда словил короткую очередь из ППШа и рухнул в снег, где задёргался в предсмертной агонии. Второй был ранен, но нетяжело, хотя и болезненно, так как заорал, будто резанный. Тяжёлые так не кричат, у них уже сил на такое нет.

— Ори, ори, паскуда, — устало произнёс лейтенант. — Вас сюда не звали.

И вдруг в правое плечо, словно кувалдой ударили. Боль от ранения пришла спустя пару секунд, когда Шелехов уже осознал, что его подстрелили. Он попробовал шевельнуть раненой рукой и едва сдержал крик боли. По ощущениям — ему в бицепс сунули раскалённый стальной прут чуть ли не в кулак толщиной. Тут же в голове мелькнула мысль, что задета кость и — это конец. Автомат уже не взять, а пистолетом не отбиться. Даже гранату толком не кинуть. Разве что, подорваться на ней, чтобы живым не попасть в руки гитлеровцев. И товарища с собой забрать.