Ольга Ворон - Сезон охоты на единорогов

— Я пришёл с ответным визитом, Евгений из Ками-нэ.

О как! Я лишь неосторожно оступился на неровной земле, и тут же два ствола вскинулись, жёстко удерживая цель.

Не надо угрожать, Просо! Я не сомневаюсь, что с такого расстояния ты мне и в движении по пуле в глаза загонишь… И медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, развёл руки в стороны.

Ну, мир?.. Евгений оружия не опустил, но тут из кустов с гиканием вылетел босоногий Чуда.

— Ура! Тамплиер вернулся!

Пролетев мимо замершего Евгения, Чуда подбежал и обхватил меня за ноги, связав все возможные движения. Пришлось аккуратно, не отрывая взгляда от Просо, опустить руки и взять пацанёнка за плечи. Оторвать его от себя без использования силы мне бы не удалось, поэтому пришлось пойти на поводу. Я просто стал гладить его по голове. Так и не спуская глаз с его опекуна. А тот, помедлив в раздумье, опустил оружие. Внутри отпустило…

— Ура! Ура! — отскочил от меня и стал привычно прыгать на одной ноге Чуда. — Пришёл, пришёл, пришёл!

Просо хмуро убрал оружие и угрюмо огляделся, словно ожидая, что из кустов выйдет ещё пара-тройка таких же «шатунов», как я. Но вокруг было тихо. Только Чудо носился, как угорелый, яростно топча зелёные насаждения.

Я кашлянул в кулак, исподлобья наблюдая за реакцией Просо и строго приструнил парнишку:

— Танистагор! А под ноги кто смотреть будет?

Чуда замер, как был — на одной ноге, и, забавно склонив голову на бок, уставился в землю.

— Ой, смотри! — резво спикировал он вниз и тут же выудил из-под каких-то зелёных листиков коричневого жука в белую крапинку. Большого — с полпальца, и весьма шустрого.

Жук побежал по детской ладошке, вверх, на руку, на плечо и вот уже замер где-то возле уха, торчащего из рыжей вихрастой гривы. Словно ручной зверёк затих там, поводя длинными усами. Чуда засмеялся и счастливо глянул на меня. Нет, я, конечно, не это имел ввиду, но… Теперь уже всё равно.

Танистагор сорвался с места, подлетел и схватил меня за руку:

— Пошли, пошли! Я тебе всё-всё покажу! У нас интересно!

К дому так и пошли — Юрка, цепляя меня за руку, тащил вперёд локомотивом и тараторил без остановки, а Евгений молча и хмуро шёл сзади, отстав, чтобы прихватить сброшенную одежду, обувь и мотыгу. И, хотя отставание и было вполне естественно обыграно, но мне-то уж объяснений не требовалось — не хотел он пускать меня к себе за спину.

— У нас есть целых десять цыплят! Они ещё жёлтые! Всё время спят в коробке! Сидят под лампой и спят! Я им сказки рассказываю, а они слушают. Они вырастут и будут рассказывать сказки другим птицам. И мои сказки полетят через весь мир! Представляешь?

Я кивнул. Нет, не представляю, но молча кивать на такое проще.

— А ещё я тренирую бабочек. Ставлю спектакль-балет. Капустницы — это которые белые — они у меня как балерины в пачках! Ну, пачка — это юбка такая, балерийная! А вот крапивницы — они как цыганки танцуют! А ещё есть солисты — два павлиньих глаза — они дуэтом вьются! Представляешь?

Я снова кивнул. Нет, не представляю.

За спиной, удерживая дистанцию сосредоточенности, шёл Просо и его внимательный взгляд я ощущал как жар от прицела — ровно между лопаток.

— А по утрам я плету песню из хмеля! Ты видел наш хмель? Им весь забор оброс! И кусты тоже! И даже деревья! У нас много хмеля, правда, Жаня? Вот из него я плету песню. Каждое утро, как по расписанию! Получается очень красиво. Представляешь?

Снова кивок. Нет, я не знаю, что значит плести песню из лозы, но я, малыш, вполне представляю, на что способны веды. А тебе, солнечное Чудо, это, видимо, ещё только далось в руки, что ты так играешь с Силой, не зная, к чему её пристроить.

Когда приблизились к дому, Чуда внезапно опустил мою руку и выбежал вперёд. Просо за моей спиной дёрнулся, да и я успел струхнуть от резвости пацанёнка — как бы чего с ним не случилось.

Чуда взлетел на крыльцо и махнул рукой:

— Добро пожаловать в цитадель!

И тут же спрыгнул ко мне, взял меня снова за руку и, заглядывая мне в глаза снизу вверх, доверчиво сообщил:

— Я назвал её — замок Красного Единорога. Это самая неприступная крепость южного королевства Танистагории. Её никогда не смогут взять враги! Вот те крест!

Я посмотрел на счастливое лицо Юрки и тоже улыбнулся. Как бы то ни было, у мальчика тёплые фантазии — и это заставляет верить в его звезду. Но, даже, если он и не был меченным этого предела, он был светлым ребенком, в глазах которого я мог видеть счастливое детство. Детство, которого сам когда-то был лишён.

Чуда спешил в дом, и я, на миг обернувшись на Просо — «можно?» — позволил себя увести внутрь.

После небольших сеней сразу большая кухня с кирпичной печкой по центру. Направо — окно. Налево — вход в комнату. По её стенам висят наспех повешенные на гвоздики бумажные листы с детскими рисунками. Комната разгорожена на две части зелёной занавесью. В большой части основная мебель — полуразвалившийся стол, несколько стульев, комод и шкаф. В углу, где любой справный воин устроил бы точку контроля и отслеживал и двери и оба окна, оказались расстеленные постельные принадлежности — спальник в качестве матраса, шерстяное одеяло и подушка из свёрнутой куртки. А за тяжёлой занавеской в самом защищённом углу — кровать Юрки. И меня сразу сразил её вид. Она была строго заправлена, без морщинки, с подобранным внутрь краями покрывала и с острый пирамидкой подушки. Этой точной геометрией она демонстрировала жёсткую внутреннюю дисциплину заправляющего постель. Интересно, это работа Жени или Юры? Оглядывая помещение, я обернулся.

Просо внимательно следил за мной, не отводя от корпуса обманно расслабленных рук. Этим рукам до оружия, спящего насторожено в «карманах реальности» — полмгновения. В проёме стало видно, как Юрка суетливо двумя руками тащит громоздкий чайник, только что заполненный водой из ведра.

— Сейчас чаю будет! — Заверил нас он и по-хозяйски грохотом и суетой заполнил кухню, как-то сразу вытеснив из неё своего защитника. Евгений вошёл в комнату и сел на табуретку возле стола. По всему выходило, что на хозяйское место.

— От кого ты защищаешь его? — Спросил я, поворачиваясь к Евгению спиной и начиная рассматривать развешанные по стенам всей комнаты детские рисунки. Картинки были нарисованы карандашами и акварелью, причудливо смешав в исполнении художественные стили и направления. Они были детскими, как и должно быть — с корявыми линиями, штрихами, то выходящими за контуры фигур, то не заполняющими их, с непропорциональными частями тел. Но всё-таки многие образы вполне распознавались. А, если подключить воображение, то можно и понять, что там, в мире детской картинки, происходит. На альбомных листочках жил Мир маленького Танистагора. Змки, турниры, рыцари и прекрасные дамы… Единороги, драконы, минотавры, оборотни, стервы… Адепты, Хранители, Стражи… Города Атлантиды… Храмы Гипербореи… Дороги Шамбалы… Миры и лица…