Мира Грант - Чужой: Эхо [litres]

Изнутри послышался голос сестры, громкий и раздраженный:

– Ну ты только взгляни на себя, образина ты этакая! Ты хоть знаешь, на что похож? Есть идеи? Ты даже по меркам львиного червя страшный! Я смотрю, эволюция на тебе отыгралась? В генетическую лотерею проиграл? Нужно было тебе и дальше на орбите висеть – там-то вас, чудовищ, хоть никто не видел! Держу пари, тебя собственная мама захотела удавить, как только поняла, как облажалась!

Мне стоило бы поблагодарить сестру – я прекрасно понимала, что она делает, – но все чувства и эмоции ушли в отказ.

Рюкзак перешел к чудовищу. Если я хочу спасти Виолу и Кору, мне нельзя идти на попятный. Моя (наша!) единственная надежда – где-то впереди, не до конца ясная, грозящая катастрофическими последствиями. Но даже такая – это надежда, и потому я побежала дальше.

Поток брани в исполнении моей сестры вдруг перешел в приглушенный крик.

Я не знала, что произошло – возможно, гибрид раздавил ее; возможно, ее теперь не починишь. Возможно, это конец. Но в любом случае Виола выиграла мне время, и я на всех парах мчалась вперед.

Мостки пролегали над стартовыми площадками. Там, внизу, выстроился в ряд флот колонии, готовый к старту, которому уже никогда не бывать. Попадались и такие суда, что уже наполовину разобраны. Слава богу, шаттл моей семьи целехонький – там, в центре стыковочной зоны, которая пустовала, когда мы прибыли сюда, и теперь уж будет пустовать всегда.

А еще я увидела монтажные инструменты.

Одна из многофункциональных махин практически разобрана на металлолом. Будь все по-старому, из нее сделали бы какое-нибудь здание или мост, расширили бы границы поселения. Но ныне работа встала. Все рабочие мертвы. А вот инструменты все еще на месте – вверх торчит целый лес острых лезвий, наточенных буров и зазубренных пил. Мостки, подпертые подозрительно хлипкими стойками, проходили прямо над ними. Я втягивала воздух носом, выпускала через рот – и бежала, сверкая пятками, так, словно за мной гналась сама Смерть. Отчасти так оно и было.

Гибрид быстр, но тут я быстрее и маневреннее. Когда мостки заходили ходуном у меня за спиной, я поняла: чудовище готовится к прыжку. Я подгадала момент, и когда когти клацнули по металлу, перепрыгнула через перила в головокружительную пустоту.

Я падала всего лишь секунду. Сердце подпрыгнуло, горячая патока ужаса сковала гортань, останавливая дыхание. А потом я ухватилась за стойки под мостками и повисла в воздухе.

Гибридный уродец приземлился точно туда, где я стояла секунду назад. Он зарычал, и в его рычании звучали не только ярость и смятение, но и что-то вроде раздражения и неверия, как будто он не понимал, как я могла его так провести. Хотела бы я знать, насколько он умен. Вдруг это настоящий гнев, а не просто инстинкт?

Разницы уже нет. Один из нас выживет, другой умрет – вот что важно; а я умирать не собиралась. Сняв одну руку с подпорки и стиснув до боли зубы, я извлекла из кобуры пистолет – тяжелый и смертоносный, уже не мамин, а мой, отныне и впредь мой, – и успела выстрелить дважды, прежде чем мощная отдача прокатилась по моей руке. Боль настолько сильная, что мир на мгновение показался мне серым.

Но я слышала, как подпорки, удерживавшие мостки, поддаются. Пули разбили хрупкие конструкции. Вся секция обрушилась, оставив монстра без точки опоры. Он попытался прыгнуть вперед, но его когти лишь хватали пустоту, хвост беспомощно дергался в воздухе, реснички поджались.

Он упал, как я и рассчитывала, прямо на груду острых монтажных инструментов.

Панцирь не спас гадину – слишком тяжела ее туша, слишком велика высота. Монстр оглушительно взрыкнул от боли, заметался между зубцами пил и остриями буров, насаживаясь на них все основательнее. Кровь-кислота хлестала во все стороны, но я не думаю, что она успеет его спасти, растворив все острые штуки, впившиеся в тело со всех сторон, – раны слишком уж серьезные.

Впрочем, не только жуткому Голиафу досталось. Моя рука напрочь отнялась. Я попробовала поднять ее и не смогла. Позволив ей болтаться плетью, кое-как закинула ногу на оставшуюся опору и попыталась подтянуться.

Это трудно. Едва ли возможно – с моими-то силенками. Мои руки не так уж сильны – раньше мне просто не приходило в голову, что я попаду в подобный переплет. Пару раз я и сама чуть не сорвалась в гущу едкой кислоты и острого металла. И все-таки удержалась. Я ведь помнила: если упаду – никто никогда не придет спасти мою сестру. Если упаду, Кора умрет здесь, как только нагрянет еще один монстр в поисках легкой добычи.

Я не торопилась. Старалась думать о Виоле: о том, как восстановлю ее тело и дам ей новый шанс на нормальную жизнь на Земле, или где-то еще – где-то далеко от всех, кто когда-либо слышал о Загрее. Я двигалась со всей осторожностью, на какую способна, и только когда взобралась на мостки, выдохнула: гравитация надо мной более не властна.

И тут я заплакала над всеми своими потерями и горестями. Но тут же взяла себя в руки и встала, утирая с лица слезы, ведь нужно еще так много сделать.

Рюкзак примерно в десяти ярдах от меня. Я подняла его здоровой рукой и дернула за молнию.

– Виола? – окликнула я сестру.

– Я тут, – ответила она мягким, смиренным голосом.

Похоже, ей больно. Могут ли андроиды чувствовать боль? Утрата тела не сказалась на ней, но мне почему-то кажется, что она о многом умолчала. Что-то, возможно, приуменьшила.

– Уже почти всё, – сказала я, закинула рюкзак за плечо и пошла назад. – Этот уродец мертв. Сестры Шипп – навсегда!

Спуск по лестнице я одолела с большим трудом. Пару раз мне казалось, что ноги перестанут слушаться, я упаду и сломаю шею, но этого не случилось. Перед тем, как направиться к коридору, где осталась лежать Кора, я завернула на площадку, где разбирались корабли.

Чудовище издавало какие-то жуткие звуки. Инструменты, пробившие его шкуру, уже почти наполовину растаяли. Монстр почувствовал мое приближение и повернул ко мне уродливую клювастую голову, надсадно шипя. Никаких просьб о помиловании – он все еще упрямо желал мне смерти.

Взаимно, что тут сказать.

– К черту тебя! – выругалась я напоследок, взяла пистолет здоровой рукой и выпустила оставшиеся пули в череп существа, громя его, как старую вазу.

К тому времени, как здоровая рука онемела, громила перестал двигаться. Умерев, он как-то сдал в размерах, а впрочем, менее ужасным на вид не стал. И как только такие чудовища могли появиться в одном мире со мной?

Не знаю. Неважно. Загрей теперь – одно большое кладбище; так пусть эти уродцы останутся призраками.

Я отвернулась и пошла прочь, понурив голову. Надо отыскать Кору.