Александр Афанасьев - Помни имя своё! [litres]

Надо открывать…

За дверью был Сбоев… невысокий, с хитрым лицом пройдохи… тот еще липач. По десятку дел в месяц, причем реальных сроков – раз-два и обчелся. Но это уже никого не колышет, дело есть – есть. Расследовано, закрыто? Расследовано, закрыто. А то что на выходе пшик – так кому какая разница. Не е… как говорится. Он мечтал о переводе в Москву и потому – рвал когти.

– Ты чо?

– Не спится…

– Начальство всех, кого может, собирает. Аврал! Чо заперся?

– Щас, иду…

Внизу, в холле – раздавали автоматы, спешно облачались в бронежилеты. Было двое из москвичей.

– Вот еще, товарищ Песков. Из террора.

Москвич коротко глянул

– Одевайся. Броник, автомат, один бэка. На стрельбище давно был?

– Давно.

– Хрен с ним, в оцеплении постоишь. Что за хрень, целое здание – и никого не найдешь.

Башлыков хотел огрызнуться – мол все вторые сутки на ногах. Но не стал…

– Да не так…

Москвич показал, как правильно надо надевать бронежилет.

– А что произошло?

– Раскололи сотовые. У этого ублюдка сотовый оказался, он его не уничтожил. Удалось «историю» расшифровать, кажется, вышли на лежку террористов. Может, пустышка, а может и козырей потянем.

Москвич злобно выругался

– А где лежка то?

Москвич глянул подозрительно.

– А тебе чего?

– Может, адрес знакомый. Я же по этому направлению работаю.

– Татар…

– Татар-базар?

– Точно. Десятая улица… Что там?

– Частная застройка. Нет, на десятой ничего не помню…

– Давай, в темпе…

Тронулись – тремя машинами, по ночному городу шли ходко. Без сирен.

У Сенной – Башлыков достал телефон, набрал номер… не дай Бог ошибиться. Один звонок, другой. Сброс. Еще один… наугад. Сонный голос, незнакомый…

– На ночь не жди. Я работаю.

Башлыков снова нажал на отбой, прежде чем на той стороне – кто-то ответил.

– Тебе же вроде не перед кем отчитываться? – подмигнул Сбоев

– Уже есть перед кем…

Примерно в два тридцать сотрудники ФСБ прибыли на Татар-базар и едва ли не полчаса искали нужный дом. Когда они ворвались в него – там уже никого не было…

Ночью Удмуртская была полупустой: любителей погонять на японском мотаке как ветром сдуло. Пробирались в основном дворами, благо знали их, а все дворы перекрыть было невозможно. Поставили машины. Надо было сменить – но возможности не было. Ночь не принесла облегчения, было душно как перед грозой. Где-то на горизонте – сверкало…

В Миндале на Удмуртской 212, круглосуточном элитном магазине – закупились жрачкой, банками Ред Булл, от которых жгло в желудке, парой пузырей… не с водкой, а с лимонным тоником Швеппс… хорошо голову освежает. С этим со всем – завалились на конспиративную квартиру, она была совсем рядом, от нее можно было проскочить на Удмуртскую, Карла Маркса, дворами на Пушкинскую и на Ленина – основные улицы города. Хорошая квартира, в общем…

Завалились спать. Сил – не было совсем.

Утром, в девять – раздался стук. Кто проснулся, кто нет – реально устали…

– По Куршевелю [21] Жить по Куршевелю, Куршевельское время – вставать в двенадцать – час дня и ложиться спать в пять–шесть утра следующего. Автор пробовал – голова как чумная, не получается так жить. Чиновников и олигархов наших – пожалеть тут можно. жить не получается… – выругался Котов, доставая ружье

Скворец – тяжело протопал в прихожую, лязгнул замком.

– Э, ты чего…

– Башлыков…

– А если нет?

– Тогда хоть отдохнем в изоляторе по-человечески. Благо до Базисной тут недалеко.

Но это и в самом деле был Башлыков. Смурной, в каком-то спортивном костюме, с ноутом подмышкой. Под глазами мешки как у подгулявшей бабы.

– Смотались…

Скворец кивнул

– Ну, заходи, что ли… Только тихо, не топай как слон…

Башлыков не разуваясь – никто не разувался, если что бежать проще – прошел на небольшую кухоньку. В окне – серая громада дома напротив, утро. Ранее летнее утро две тысячи пятнадцатого года…

– Что нашли?

– Ни хрена толкового.

– Я кое-что нашел. Вскрыл почту. Куча писем, в одном фотография…

– Покажи…

В тесную кухню протиснулся Котов с мокрой головой и банкой Ред Булла. Протянул руку, открыл окно.

– Что тут у вас. О…

На экране ноутбука была фотография.

– Знаешь, где это?

– Как не знать. Уфа, автовокзал. На заднем плане река Белая где Чапай утонул. Тут многие на память снимаются, панорама – во!

– Туда автобус из Ижевска ходит?

– И туда и оттуда.

– Башкирия значит.

– Туда лучше не соваться – сказал Башлыков

– Почему?

– Чревато. Как и к татарам.

– Уже сунулись…

Дорога из Ижевска на Уфу кружная, прямой нет – идет через Пермский край, через Чайковский – город у плотины, где родился и жил великий русский композитор. Потом – она петляет по городам и весям, идет через Пермский край, через заброшенные, пришедшие в запустение русские поселки, через лес и через небольшие городки, идет мимо места, где приземлились первые собаки, побывавшие в Космосе, идет дальше. Потом – она идет уже по Башкирии с ее бескрайними просторами и плакатами, а то и обелисками с высказываниями отца нации Муртазы Губайдулловича Рахимова. Сам Муртаза Губайдуллович давно уже не президент – но разрушить в данном случае намного сложнее чем построить – и они по-прежнему стоят, указывая башкирам путь в светлое будущее. Башкирия от Пермского края отличается лесостепями в отличие от глухих русских лесов, хорошими дорогами более ухоженными населенными пунктами. Здесь уже почти все – из кирпича, из добротного красного кирпича – в то время как в Пермском крае многие дома бревенчатые и обшиты потемневшим от времени тесом. Почему так – никто не знает…

Взяв с собой двоих – наиболее сообразительных – Скворец рванул в Уфу. Никого не предупреждая… он имел связи среди русских организаций там, каждое действие вызывает противодействие и в Уфе русские организации были и в немалом количестве… когда слышишь на улице, как будут резать русских – только дурак будет сидеть на попе ровно и ждать этого. Потому люди были… а Скворец торопился, потому что знал: одно из двух. Либо точно такой же теракт произойдет в Уфе. Либо – организатор террора уйдет через Уфу, потом, наверное, через Казахстан и – ищи-свищи.

Ни то ни другое Скворца не устраивало.

Сидя в неприятно пахнущем искусственной кожей кресле китайского туристического автобуса, Скворец мрачно размышлял. Он не был наивным и мог кое-что оценить и сделать выводы. Он ненавидел в душе государство, ненавидел россиянскую власть, слабую, глупую, продажную, сиюминутную, равнодушную – и не понимал, почему на Центральном совете было принято решение не вступать в конфликт с властями, решать свои задачи, собирать силы, обучать людей, копить оружие – и при этом поддерживать государственность до тех пор, пока это возможно. Он бы счел это предательством – если бы не знал тех людей, которые приняли это решение. Предателями они не были, они не раз стояли за Россию и за русских с оружием в руках, они принимали летевшие в Россию пули – и тем самым они отличались от досужих «интернет-мыслителей», которым что водка, что пулемет – все одно с ног валит. Тем удивительнее было решение, которое приняли после долгих споров и с минимальным перевесом. Но – приняли.