Александр Афанасьев - Помни имя своё! [litres]

– Нехорошо говоришь, русский – сказал Салимов – это ты говоришь так, или твои хозяева так говорят?

– Это я тебе говорю, от себя, лично. Потому что умным человеком считаю. Не дураком. Хозяев у меня нет, есть начальники, есть сослуживцы, есть друзья. Хозяев нет. И ни у кого из нас хозяев нет, мы, русские – под хозяином жить не можем. Нет никого над нами. Я племянника твоего встретил на выезде, мне его, Аслан, жалко. Это ему жить рабом, не тебе. И пусть рабом Аллаха – скажи, какая разница? Тебе-то так не жить, тебя сразу зарежут…

– Нехорошо говоришь, русский… – повторил Салимов

– А от начальства своего, слова тебе будут вот какие. Хоть в Махачкале уже стреляют русские в дагестанцев, дагестанцы в русских, да и брат в брата стреляют, но мы по-прежнему считаем тебя другом и советуем уходить в горы, дождаться, пока все не уляжется. Я сообщу тебе и твоим людям способы связи, после чего, уеду по своим делам.

– Я не покину свой дом.

– Как знаешь…

Снизу, с той стороны, откуда пришел капитан, и где стояли его машины – донесся глухой подрыв, и тут же – густая, автоматная стрельба.

В этот же момент – словно невидимый кулак опрокинул шезлонг, где лежал полковник и сам полковник – покатился по дорогущей итальянской кафельной плитке, которой вымостил дворик.

– Снайпер! – выкрикнул капитан, хотя рядом не было его верной роты. И хотя Аслан был другой веры и другой нации – он, рискуя собой, подскочил к нему, потащил в укрытие…

Он затащил его за закрытую часть бассейна, там уже снайперу их было не поймать. Но снайпер не собирался сдаваться: прочный пластик лопнул, и на нем появились две дырки с расходящимися от них в сторону ломаными линиями.

Кто-то закричал, во двор заскочили несколько человек, среди них был и Руслан. Со стороны дома – бежала, что-то крича, женщина, которая и перевязывала полковника. Но крик ее – оборвался внезапно и страшно, и она повалилась в бассейн. Прозрачная вода в бассейне – стремительно бурела…

Горцы, рассредоточившись, открыли по нависающим над домом горам, но это было худшее, что они могли сделать. Еще два выстрела – один за другим, в полной тишине – и два бойца, которым было по двадцать – двадцать пять лет – упали как сбитые точным ударом кегли.

Руслан – пробежал несколько метров и укрылся за блестящей конструкцией крыши бассейна.

– Помоги мне! – крикнул капитан – дымовые шашки есть?

– Дома!

Вот тебе и вояки…

– Что с моими людьми?

– Там… – Руслан сделал жест назад – стреляют…

– Бери его! Здесь! Как я скажу – беги как я, беги быстро! Понял?!

– У [56] Да! (аварск). !

– Лабго, киго, цо, бегула! [57] Три – два – один – можно! (аварск).

Капитан и сам не понял – как они добежали, не попав под выстрел. Они бежали прямо на снайпера, поправку по горизонтали, самую сложную – можно не брать. Но снайпер не выстрелил, и они – добежали.

Внутри дома – на них кинулись женщины, едва не сшибив с ног.

– Пакет мне принеси! – заорал капитан – пакет! И полотенце! Аслан, держись! Аслан!

Полковник Салимов – что-то прохрипел на своем языке. Смирницкий разобрал только – руси.

– Что?! Говори, Аслан, говори.

– Дядя, что!? – отбросив автомат, Руслан упал рядом на колени.

Полковник – сказал несколько слов. Потом – глаза его закатились, и он – умер.

Полотенце и пакет принесли – но было поздно. После такого ранения и двух предыдущих, нормально не залеченных, без оказанной первой помощи – не живут…

Капитан встал на ноги. Машинально обтер о брюки липкие от крови руки.

– Сожалею. Он жил как мужчина и умер смертью мужчины – сказал капитан.

Руслан тоже встал, провел рукавом по лицу. Нет, мужчина не должен плакать.

– Что сказал твой дядя?

– Он сказал… – Руслан вздохнул и продолжил – что пока здесь не будет кого-то из старших мужчин рода или отца, я должен слушаться во всем тебя, русский, как своего отца.

Капитан аж крякнул от досады. Обратно через город на дорогу уже не прорваться, Буйнакск – это тупик. Но сбить снайпера для него и его людей, среди которых было аж четыре опытных снайпера – дело почти что пустяковое. Вместо этого – он застрял в этом долбанном месте, осаждаемом духами и двинуться пока никуда не может. Может то может – а куда этого пацана девать? Он только думает, что раз автомат взял, то – мужчина. А на самом деле – сопляк безмозглый. Возьмут вахи это место, поставят его на колени и зарежут как барана просто за то, что он Салимов, племянник Салимова. А нашим – потом ковыряться, вышибать вахов из этой крепости.

Да, можно оставить этих вообразивших себя вояками сопляков и уйти. А как он тогда потом будет? Вся проблема в том, что он – русский, потому что и не может так сделать. Другие – могут, но он то – русский.

Да и… если этот волчонок останется жив, он потом будет помнить, кто ему помог. Такое здесь – никогда не забывают, если не вахи, а этот – вахам будет глотку зубами рвать. Такого надо оставить в живых, положительно надо.

– У тебя БТР остался? – спросил капитан у смотрящего на него исподлобья младшего Салимова

– Нет. Сожгли…

То-то и оно…

– Где твои старшие родственники?

– Отец в Чечню поехал по делам. Дядя Шамиль в Махачкале

Еще лучше…

– Сделаем так. Я помогу тебе сделать оборону этого места, а ночью – уйду. За это – ты мне дашь оружие и патроны, у меня мало, а у тебя, я уверен, есть. Договорились?

Руслан Салимов поколебался пару секунд, а потом – переборол себя. В конце концов – его дядя, умирая, велел слушаться русского.

– Договорились, русский.

– Тогда пошли.

Дагестан. Две тысячи пятнадцатый год.

Конец начала. Начало конца…

На площади, названной в честь вождя и учителя советского народа, как-то лениво, медленно – догорал бронетранспортер. Пламя добралось до покрышек, дым от горящей машины поднимался к небу – черный, жирный.

Чуть в стороне – лежали двое, в военной форме. Видать, смертники, Мугуев послал на прорыв. Еще один – смрадной кучей догорал в откинутом люке бронетранспортера – сил выбраться из горящей машины уже не хватило.

Вниз, к грязной, переливающейся всеми цветами радуги воде Каспия уходили отделанные мрамором ступени. Правительственный комплекс зданий стоял недалеко от порта, почти на самом берегу.

Ни с какой стороны – к зданию было не подойти. Снайперы и автоматчики личной охраны пока сдерживали нападающих. Через пробитые стены, через оконные проемы – зорко целились по прилегающим площадям и улицам. Внизу – те, кто не был задействован в обороне – спешно мастырили баррикады из дорогущей, итальянской мебели…