Александр Афанасьев - Помни имя своё! [litres]

На потолке – висела лампа – летучая мышь. Офицеры – сдвинув в середине помещения столы, склонились над картой. На стульях, сдвинутых к стене – кто-то спал, трофейное оружие было сложено в углу. В городских боях – огневой мощи не хватало, особенно пулеметов, поэтому многие командиры приказывали собирать трофеи для их использования. С MG-42 – не мог сравниться ни один советский пулемет.

Подполковник Бронников, начальник дивизионной разведки – обернулся, сделал страшные глаза. У Прошлякова не то, что не было нормальной формы – у него не было формы вообще. Немецкая была – а советской не было. Когда он находился на этой стороне фронта – он обычно ходил в каком-то подобии драной и перешитой танкистской формы, которую никак нельзя было назвать обмундированием, приличествующим офицеру.

– Товарищ генерал-полковник…

Командующий Третьей ударной армией генерал-полковник Кузнецов Василий Иванович оторвался от расстеленной на столе карты. Пожевав губами, осмотрел явившегося по вызову разведчика.

– На сегодня все – приказал он – завтра в пять утра, лично проверю готовность.

Офицеры, собранные в штаб на вечернее оперативное совещание – начали протискиваться к выходу, стараясь не задеть разведчика. По ним, кстати, сразу было видно, кто чего стоит. Кто-то – в испачканной, без знаков различия (снайперам не все равно в кого стрелять) форме, кто-то даже здесь умудряется выглядеть щеголем. Оно, конечно хорошо – с полкового командного пункта.

– Представьтесь… – сказал генерал

– Капитан Прошляков, дивизионная разведка, товарищ генерал-полковник.

– Это у вас немцы воюют?

– Так точно, товарищ генерал-полковник.

– Товарищ генерал-полковник, эти немцы являются членами германской коммунистической партии, товарищами по борьбе – сказал Бронников – СМЕРШ их проверил. В Вермахт мобилизованы насильно.

– Польза есть?

– Так точно, товарищ генерал-полковник.

Генерал-полковник Кузнецов был одним из немногих офицеров в его звании, не имеющего золотой звезды Героя Советского Союза. Возможно потому, что он в свое время был прапорщиком царской армии.

– У вас будет особое задание, Прошляков. Особое.

Генерал помолчал, чтобы подчеркнуть важность сказанного.

– Здесь и сейчас, в километре от Берлина мы, возможно, находимся в шаге от поражения.

Прошляков недоуменно поднял брови.

– Да, поражения. Есть все основания предполагать, что немцы все-таки создали и сейчас применяют против нас какой-то из вариантов Оружия Возмездия. Мы уже понесли серьезные потери, но самое главное – немцам здесь, на пороге победы удалось внушить нам страх. Вы знаете, что будет после войны, капитан?

Капитан пожал плечами

– Никак нет.

Он и в самом деле – не знал. Война впилась им в кровь и плоть, они сами были войной и не представляли себе иной, мирной жизни. Прошляков не знал, куда он вернется, а главное – зачем. У него никого и ничего не осталось, кроме мести.

– А я – знаю. После войны – нам придется иметь дело с армиями капиталистического лагеря. Сейчас они воюют за нас, но это ничего не значит: они предадут нас с той же легкостью, как предавали и раньше. Не просто так – они тянули с открытием Второго фронта. Пойдет дележ наследства Рейха, и прежде всего – капиталисты обратят внимание не на мирные станки и мирных инженеров. Они обратят внимание на то, что поможет поставить на колени уже нас, государство рабочих и крестьян. От того, в чьи руки попадет оружие возмездия – будет зависеть, возможно, ход будущих войн. И даже то, начнутся ли они.

Генерал откашлялся и закончил

– Военным советом фронта поставлена задача добыть оружие возмездия, желательно неповрежденным, а так же по возможности пленить солдат, применяющих его. Соответствующие задачи поставлены группам полковой и дивизионной разведки во всей полосе наступления. В нашей армии – эту задачу будете выполнять вы, капитан…

– Ты что, озверел совсем?

Прошляков пожал плечами

– Почему, товарищ подполковник.

– По кочану! Ты в штаб армии приперся или в бордель опять?

Про бордель – история была особая. Они краем зацепили Румынию. А там – война войной, а бордель работает. Была даже поговорка – если есть сто лей, то имей хоть королей. Каждый отделался своим – кто дурной болезнью, кто понижением в звании. Прошлякова – опять не повысили в звании до майора, хотя представление уже было готово.

– Товарищ подполковник ну нету у меня формы. Штатная – за неделю рвется, я для каптерщика и так уже враг народа. Мне немецкую возить надо, причем разную, у нас и так там как походный табор цыганский.

– То-то и оно. Как табор цыганский – подполковник хмуро взглянул на подчиненного – и думал бы, что говоришь. Ладно, слушай…

Прошляков с интересом выслушал исходные данные для поиска. Он и сам слышал, что происходит что-то неладное – но связывал это с тем, что в районе центра города наверняка держали оборону элитные части СС, возможно даже лейбштандарт. Сам он со своими людьми – нечасто поднимался на поверхность, последние дни он обследовал и пытался найти проходы в берлинском U-bahn [79] Метро, дословно – подземная дорога. .

– Значит, данные о потерях специально занижались.

Подполковник хмуро кивнул

– В некоторых частях отмечены случаи паники. В штрафбат посылаем, но сам понимаешь – бесполезно. Рейхстаг в трех шагах.

– До него еще надо дойти…

– Сказал – думай, что говоришь!

– Да… мне нужно поговорить с теми, кто остался в живых. Может, они что-то видели. Вы передо мной прямо задачу ставите. Найди то – не знаю что.

– Других не будет!

– Извините, товарищ подполковник.

– То-то. Выжил мало кто. Но одного я тебе нашел. Сейчас.

Солдат – производил впечатление жалкое, было видно, что это не солдат. Настоящий солдат – давно не только свыкся со своей новой ролью и новым статусом – но и приспособился с комфортом существовать даже в страшных условиях войны. Именно так – отбирал людей в свою команду Прошляков. У его людей – в кармане всегда была ложка, а на ногах – офицерские трофейные сапоги, выменянные на что-нибудь, на ногах – идеально подвязанные портянки, в глазах – веселая бесшабашность, мол мне – сам черт не брат. Оружие у такого солдата в идеальном порядке, в кармане всегда найдется неучтенный трофей – красивый пистолет, компас, часы. Вот с такими – можно и самому черту на рога нас… А этот…

Тусклые глаза, чистая, но на размер больше шинель, светлые пятна на гимнастерке, где раньше были медали. В принципе можно понять – перед самим Рейхстагом так опуститься. И ведь наверняка без вины – просто командование решило, что кто-то должен ответить. Нашли стрелочника – мертвые сраму не имут, а этот остался в живых. Он и виноват то был только в том, что не разделил участь своих солдат.