Сергей Вишневский - Такая Империя

— Вы Родгаз? — спросил он, пристально разглядывая калеку.

— Да, меня так зовут, — кивнул калека и внимательно оглядел парня.

Старые, явно не по размеру большие сапоги, широкие закатанные штаны и зашитая кривым швом одежда. Складывалось ощущение, что парня одели в обноски старшего брата, явно большей комплекции.

— Я в бригаду проситься пришел, — произнес парень и замялся.

— В бригаду? — хмыкнул стоявший рядом паладин. — Ты топор то поднять сможешь?

— Смогу! — напившись произнес мальчишка. — У меня отец плотничал! Я с ним и лес валил, и сучья рубил! Если по простому и с инструментом, то я и посуду резать умею!

— Целый плотник, — хмыкнул паладин. — А отец твой где? Старший кто?

— В земле батя, рядом с матерью. Сам хоронил. — серьезно произнес парень и с вызовом уставился в глаза воину, который не донес ложку ко рту. — Я старший.

Родгаз, наблюдавший за парнем, поинтересовался, указав на двух девочек:

— А там кто?

— Одна сестра, а вторая приблудная. У оврага сидела, куда Шиматцы трупы свалила. Сама не говорит. Даже имени не знает.

Предводитель сил ордена еще раз оглядел парня и покачал головой.

— Каждый в рабочей бригаде получает пайку. И каждый работает на совесть и по силам. Ты не сможешь работать так же как они.

— А вы попробовать дайте! — еще сильнее насупился мальчишка.

— Лет то тебе сколько? — поинтересовался паладин.

— А что вам мои года? Шиматские ублюдки не спрашивали сколько мне лет, когда стрелами гнали! Когда брюхо с голоду сводит, что-то я не припомню, чтобы оно меня спрашивло за возраст.

Родгаз задумчиво кивнул и протянул ему оставшуюся в тарелке кашу.

— Бери.

— Я за работой подошел, — мотнул в сторону парень. — Перебиться ложкой каши — хорошо. Только вот, завтра тоже есть захочется.

— Бери, — повторил калека и спустился с бревен, после чего сунул ему в руки миску. — Читать или писать обучен?

— Нет, — мотнул головой мальчишка. — Грамотный был только староста.

— Плохо, — задумчиво произнес калека и обошел парня кругом. — Ну, ка! Сними рубаху.

Мальчишка снял залатаную рубашку и глава сил ордена кивнул своим мыслям.

— Плечи широкие. Вроде складный малый.

— Это вы к чему? — поинтересовался паладин.

— Это я к тому, что сейчас таких беспризорников будет не мало. И их куда-то надо девать.

— А мы то тут причем? Эта земля официально принадлежит клану Белое облако!

— Я думаю, они не расстроятся, если ряды ордена пополнятся такими ребятами, — произнес калека.

— За ним может и силы то нет, — недоумевая произнес командующий паладинами.

— Зато за ним есть злость. За ним кровь родных. Такой чужим точно не продастся и будет идти до конца. — пойма взгляд недоумевающего воина он добавил: — И не важно будет за ним свет или нет. Главное, что он будет верен ордену. Навсегда.

— Вы про рубак под орденом? — предположил паладин.

— Нет. Я о регулярной силе ордена. Раньше клинков паладинов хватало на поддержание правопорядка. Только вот сколько нас полегло в этих землях?

— Много, — взглянул в тарелку паладин.

— А из кого мы будем восстанавливать силы? Откуда мы возьмем столько людей, которые нам поверят? Не забывай — смерть императора — это клеймо на нашей чести.

Подождав, пока паладин поднимет глаза он указал на мальчишку.

— Мы соберем всех беспризорников, кто захочет идти за нами. С нас еда, кров и учеба. Мы научим их биться, обучим читать и писать. А с них клятва верности ордену. — калека развернулся к мальчишке. — Согласен?

— А они? — кивнул парень на двух девчонок за спиной.

— Их так же возьмем в орден. Даже если за ними не будет силы — грамотные люди всегда пригодятся.

— Согласен, — кивнул парень.

— Тогда зови их, — кивнул на детей.

Парень бегом отправился к своим подопечным и сунул им в руки тарелку Родгаза. Быстро запихав кашу им в рот, он принялся что-то рассказывать.

— Зачем? — спросил паладин, глядя на парня.

— Знаешь, почему Арт Чистейший был так верен империи и своему братству? — спросил калека так же наблюдая за мальчишкой.

— Почему?

— Потому, что у него в жизни кроме империи и братства паладинов ничего не было. У этих детей ничего не осталось. Ни родителей, ни родного села. Скорее всего его спалили. — тут он обернулся к паладину и сморщившись от боли в коленях, добавил: — Если у них в жизни не будет ничего кроме ордена — они станут его опорой. Орден для них станет всем. Просто потому, что ничего другого у них не будет.

Командующий паладинами кивнул.

— Кинь клич по нашим паладинам. Пока нам негде их собрать и некому поручить присмотр за ними. — продолжил пояснять калека. — Пусть каждый паладин возьмет под свою опеку хотя бы одного беспризорника. На каждого пусть выделят половину пайки.

— Это серьезно ударит по запасам, — неохотно произнес воин.

— Да. Я сегодня посмотрю где мы можем прижаться. Попробую попросить помощи у великих кланов. Среди них есть наши должники.

— А этот? — указал на парня, ведущего за руки девчонок с собой.

— Этих возьму я, — кивнул калека и указал на небольшое здание, рядом со столовой. — Сначала думаю их сводить отмыться!

Родгаз взглянул на детей, лежащих на его плотной кучкой. Молчаливая девочка, которую калека назвал Марией, свернулась калачиком. Докл, которому оказалось десять лет, уснул на боку, отвернувшись к стене. А вот его сестра Илеса, пяти лет, пристроилась к его спине, словно старалась согрется, не смотря, что бывший следователь укрыл их одеялом.

— Куда же мне теперь лечь, — устало произнес предводитель сил ордена и с зубным скрежетом опустился на стул.

Рука с кривыми, от неправильно сросшихся костей, пальцами протянулась к тумбе и ухватила полупустой горшочек, заполненный темно бурой мазью.

— Демоны бездны, — прошипел Родгаз, пытаясь снять истоптанные ботинки. — Как же больно…

После нескольких минут мучений, ему удалось снять обувь и задрать штанины. Для этого пришлось согнуться, что привело к прострелам безумной боли в спине.

Издавая хриплый шум, выдыхая через сжатые зубы, он с дрожью в руках набрал мази и щедро принялся размазывать ее на колени.

Если днем бывший следователь еще мог кое-как передвигаться, то к вечеру он уже походил на старую рухлять. Движение превращалось в адскую боль и в тяжелые дни он готов был лезть на стены от ночных болей в коленях.

Сейчас же день был довольно насыщенный и возня с детьми оказалась лишней.

Родгаз намазывал мазь на колени скрипя зубами от боли. Боль была настолько острой, что из глаз брызнули слезы, но он не позволил себе издать звука. Оставалось только медленно и размеренно выдыхать через плотно сжатые зубы и ждать пока мазь возьмет свое и боль понемногу отпустит.