Марцин Подлевский - Прыгун

– Он упал, – сказал Арсид. Отпустив корень, Пин сошла ниже. Из земли торчал ракушечный валун, как называли особенные скалы, напоминавшие формой раковины терранских моллюсков. От остальных этот камень отличали покрывавшие его красные брызги, отчетливо видимые в струйках евромского тумана.

Тело Клаба – ибо она чувствовала, что это наверняка всегда крутившийся поблизости от нее Мурд, – лежало частью на скале, частью на серой земле, с неестественно вывернутой головой и вытаращенными в ужасе глазами, уставившимися в серо-голубое небо планеты, уже постепенно клонившееся к Закатной поре. Арсид присел возле трупа, с интересом вглядываясь в лицо.

– Интересно, – проговорил он, и от одного этого слова Пин пробрало холодом. – Наверняка он просто упал, – повторил он. – Смотри, у него глаза совсем остекленели. Интересно.

Пинслип не могла сдвинуться с места. Смерть Клаба, его придавленное вечностью неподвижное и пустое тело – все это повергло ее в необъяснимый ужас, сковав параличом. Она никогда прежде не видела мертвецов, но теперь увидела его во всем смертельном кошмаре, словно перед ней сорвали некий невидимый занавес.

Какое-то мгновение она чувствовала себя так же, как тогда, когда няня впервые рассказала ей сказку про Бледного короля и его кошмарные корабли, утаскивавшие людей в черную дыру где-то глубоко в ядре Выжженной Галактики. Арсид взглянул на нее, подперев подбородок ладонью и все еще склонившись над Мурдом.

– Ты очень красивая, Вайз, – сказал он, и, похоже, именно эти его слова заставили ее вскочить и броситься бежать обратно вверх по насыпи, не желая слышать, что он еще скажет, не желая ничего знать, хотя она чувствовала, что голос его все равно ее настигнет, и тогда она начнет кричать. – Намного красивее, чем он.

Несколько дней спустя отец, явно раздосадованный упрямством дочери, прислал к ней Филипа Гарма, исследователя евромской фауны. Пин ждала его в своей комнате, которую ей не хотелось покидать даже после разговора с главным психологом поселения, костлявой и докучливой Фебой Вильямс, постоянно задававшей ей одни и те же вопросы насчет случившегося с Клабом Мурдом.

Сперва Пин отвечала ей мертвым, прерывающимся голосом, но, поняв, что психолога не интересуют факты, впала в некое подобие апатии. В конце концов она довольно оскорбительно обозвала ее «продолжением „ПсихоЦифра“», и на этом визит закончился. С Филипом все было иначе.

Старый биолог поначалу стонал и бродил по всей комнате, прежде чем с явным трудом присел на край ее кровати. Он не сводил с нее своих водянистых глаз, пока она наконец не отвернулась от окна и не посмотрела на него – маленького иссохшего карлика, чью жизнь, похоже, поддерживал лишь персональ.

– Пинслип, – прохрипел Гарм, – может, тебе известно, на чем основано сканирование почвы? – Она медленно покачала головой. Ученый усмехнулся, и улыбка его словно утонула в море морщин. – Неудивительно. Судя по тому, что я вижу, – он неуклюже махнул рукой, показывая на светившуюся под потолком нечеткую голограмму Выжженной Галактики, – у тебя другие интересы. Но могу тебя заверить – на Евроме-7 поразительная фауна. Многие виды все еще от нас прячутся, будто инстинктивно, а другие странно напоминают уже известные формы жизни. Кто-то в свое время даже предположил, что планету заселили терранскими видами в процессе терраформирования в период Имперской эпохи и что они до сих пор борются за существование с естественными организмами планеты. – Пин невольно заинтересовали его слова, и он, похоже, это заметил, поскольку продолжил уже энергичнее: – Ты наверняка знаешь, что есть две разновидности населенных людьми планет. Одни из них приспосабливают к жизни как раз посредством терраформирования, к другим людям пришлось приспосабливаться самим. Старая Империя якобы не одобряла второй вариант, опасаясь чересчур большой дифференциации человечества. Но я не об этом… извини. Я уже стар, мысли путаются, – лицо его снова расплылось в улыбке. – Итак, сканирование почвы, – снова начал он. – Его используют, чтобы обнаружить следы фауны, даже самые древние. Это нечто вроде средневекового выслеживания дичи, но намного более действенное. В нашем распоряжении есть сканирующее оборудование высшей пробы. Территорию сканируют с помощью трех или четырех дронов на антигравитонах, отбрасывающих сканирующую сетку на интересующий нас квадрат или треугольник пространства. Радиус их действия составляет около километра, а затем можно сканировать следующий сектор. Ввиду серьезности случившегося мы просканировали окрестности дважды, благодаря чему увидели как на ладони все передвижения… Клаба, вместе с передвижениями евромских животных вплоть до лазурного месяца назад, а также людей, проходивших тем же путем как по насыпи, так и под ней, вместе с их весом, скоростью, размером ног, типом обуви и так далее. Не буду утомлять тебя подробностями, но, так или иначе, в критический момент там были только ты и Мурд – могу тебя заверить, что ничьих других следов мы там не нашли. – Гарм вздохнул так, будто испускал последний дух. – Приборы не могут ошибаться, Пинслип. Ты была там одна, не считая того несчастного мальчика.

Пинслип начала встречать его практически ежедневно.

Он постоянно находился рядом, словно следившая за ней кошмарная тень – неотступная и насмешливая. Порой Пин казалось, будто она ощущает на затылке его дыхание, но, когда она внезапно оборачивалась, там никого не было – призрак исчезал словно бестелесный дух. Иногда она не сомневалась, что слышит его голос, особенно бессонными ночами, видя под закрытыми веками исчезающий образ матери, а потом его лицо, мучительно прекрасное и потому нечеловеческое.

Пин никогда не отличалась общительностью, но теперь все поменялось. Она нуждалась в компании людей, она боялась остаться одна. Несколько раз ей казалось, будто Арсид преследует ее в школьном бараке EDU-3 и на учебной площадке. Она видела его в тени деревьев и вечном евромском тумане, слышала его шаги, пробираясь среди зданий поселения Тартмана или коридорами «миски», поднимаясь по лестнице в башне и закрывая за собой дверь. Но хуже всего было не это.

Больше всего ее приводили в ужас видения, противоречащие логике и здравому смыслу, когда Арсид, казалось, двигался слишком быстро, внезапно исчезал или взбирался на видневшийся вдали фрагмент руин, почти паря в воздухе.

– Может, это и посттравматический шок, но если только какая-то исключительно редкая и крайняя его форма, – говорила Феба Вильямс, поворачивая голограмму скана мозга Пин так, чтобы девочка могла увидеть разноцветные переливы, символизировавшие ее мысли. – Средневековая шизофрения и ее более поздние наномутации? Не факт. А даже если и так… психиатрия – всего лишь химический жонглер. Соответственно подобранное лекарство может излечить практически любое нарушение равновесия мозга. Разве что за исключением послеглубинной болезни, но при ней нейронные связи и сами синапсы изменяются и распадаются, как если бы мозг пытался формироваться заново, стремясь постичь увиденное в Глубине. Во всяком случае, даже если ты больна, дорогая, то система этого не видит. Естественно, существует определенный процент не поддающихся обнаружению нарушений, как у твоей тетки, – в подобной ситуации приходится блуждать на ощупь. К тому же некоторые болезни не удается вылечить, главным образом потому, что те слишком сильно укоренились в психике пациента, – голос психолога начал приобретать лекторский тон; казалось, будто она разговаривает не с Пин, а сама с собой. – Врач иногда оказывается перед дилеммой: не является ли лечение, по сути, насилием над неповторимостью данного мозга, его индивидуальностью? Что останется от человека, если психическая болезнь является стержнем его существования, неотъемлемым элементом его собственного «я»? Если она связана с его воспоминаниями, чувствами, решениями? – Вильямс убрала пальцы с голопроектора и посмотрела на Пинслип. – Могу прописать тебе стандартный набор лекарств, воспользовавшись помощью твоего персоналя. И, заодно… – она вывела очередную картинку, показывавшую тело Вайз в разрезе, вместе со светящимися ниточками персоналя. – У тебя он, похоже, чист. Никто его не взламывал, так что никто не внушает тебе образов и звуков извне. Я не специалист в данной области, но знаю, что персонали для таких вещей чересчур автономны и сложны. Можно, естественно, устроить атаку на систему, но ее быстро удалось бы обнаружить. Самое большее через несколько дней вирус начал бы деформироваться, не будучи в состоянии сгенерировать достаточно сложный ответ на растущий поток данных извне и изнутри организма, – она выключила голограмму.