Марцин Подлевский - Прыгун

– Недолго до чего?

– До Возвращения, – еле слышно прошептал Гам. – Возвращения Ушедших.

– Что ты…

– Керк… – начал он, но это были его последние слова. Он посмотрел вниз, не в силах поверить собственным глазам, и открыл рот, из которого хлынула кровь.

Блум вскрикнула.

Из грудной клетки пограничника появилось серебряное острие и тут же снова исчезло. Попятившись, Керк потеряла равновесие и рухнула навзничь на пол. Тело Гама осело рядом с ней. Стоявшая позади него элохим держала в руке длинный острый кинжал, красный от крови.

– Молчание, – сказала элохим, глядя на застывшую от ужаса Блум. – Молчание. Тишина.

А потом она шагнула вперед.

– Она умерла, – проговорил Миртон, поднося ко рту стакан с какой-то притворяющейся сорокапроцентным алкоголем дрянью. – Сегодня. У нее не было никаких шансов.

– Это не ваша вина, капитан, – пробормотал доктор Гарпаго Джонс. С каждым днем вид Грюнвальда нравился ему все меньше, но теперь он был просто в ужасе. Капитан выглядел так, словно несколько дней не мылся, а глаза его косили лишь в сторону стакана.

– Она была компьютерным гением, – прохрипел Миртон. – Выдающимся. Миниатюрная, но прекрасная. Вы сами видели, как… – он закашлялся. – Напасть, – выдавил он. – Вот ведь дерьмо.

– Хватит вам.

– Все умерли. Тиффи была последней. Она просто… – он отхлебнул из стакана, – угасла. Молодая, совсем молодая. Веселая и дьявольски живая – и просто угасла. Не так, как Эмма, – продолжал он, не обращая внимания на растущий в глазах Джонса страх. – Эмма ушла быстро. Очень быстро. Эй, ты! – крикнул он обслуживавшему их бармену. – Налей мне еще этого свинства! Буду дальше надираться, – буркнул он не то про себя, не то бармену, не то доктору. – Буду надираться, пока не ужрусь окончательно.

Они сидели в портовой забегаловке «Сладкая Элси», названной по имени угрюмой бурой планеты, на которой Миртон несколько лазурных недель назад посадил разбитую «Дракониху». Впрочем, оба эти утверждения были не вполне верны. Во-первых, они не сидели в забегаловке, а практически в ней жили. Во-вторых, «Дракониха» была не просто разбита. Доктор до сих пор не мог понять, каким образом капитану удалось посадить нечто, ничем уже не напоминавшее корабль, и вытащить из дымящихся обломков полубесчувственную, обезумевшую команду вместе с погруженным в стазис его, доктора, телом. Все, кроме Гарпаго, находились в сознании, и глаза их почти сразу же затянулись странным неясным бельмом. Они видели Глубину и не могли о ней забыть. А может, это Глубина не хотела забыть о них.

Такое же бельмо воскрешенный из стазиса доктор увидел и в глазах Миртона, что повергло его в ужас. Оно продержалось там какое-то время, словно холодный туман, а потом исчезло – будто капитан никогда и не прикасался к Глубине.

«Такого просто не может быть, – убеждал себя доктор. – И тем не менее…» Хотя Грюнвальд отмахивался от большинства вопросов о случившемся, ссылаясь на потерю памяти, Гарпаго понимал, что перед ним единственный человек, который в сознании преодолел Глубину и остался жив.

«И теперь этот феномен всех времен нажирается в стельку в грязной забегаловке, – с тоской подумал доктор. – Я его потеряю. Может, он и не сошел с ума, но готов упиться насмерть. Как мне его убедить? Эмма… Не осталось больше ничего. Он всего лишился. Чем его еще расшевелить? Зараза, я в этом совершенно не разбираюсь! Я сам едва тащусь от точки до точки, сам потерял все, что имел: работу, Академию знаний, уважение общества, Научный клан… Что я получил взамен? Презрение со стороны советника Научного клана Ибериуса Матимуса, данные о смерти команды „Орхидеи“ и упоминания в Потоке вроде „Джонс – компрометирующие эксперименты с глубинным скольжением“. Что еще я могу ему дать, чтобы он меня спас?»

– Капитан, – решительно заявил Джонс, – вам следует с этим покончить. Тому, что случилось, вы все равно уже никак не поможете, – он нервно потер лицо руками. – Подумайте. Вы обзаведетесь новым кораблем, новой командой. А потом… – он наклонился ближе к Грюнвальду, – когда представится случай, отомстите. Я вам помогу. Я останусь с вами, – прошептал он. – Мы отомстим вместе. За Тифф. За Эмму. За них за всех.

«Пожалуйста, – беззвучно прошептал он, глядя, как Миртон медленно поднимает голову от стакана. – Пожалуйста. Такой возможности никогда больше не будет. Я никогда не найду столь же великой цели. Никогда».

Лишь лазурный год с лишним спустя доктор понял, насколько он ошибался.

– Машина, – сказал Тански, затягиваясь цигаркой. – Четвертого класса. Упакованная в пленку. Никогда не включавшаяся. Времен Машинной войны, единственный экземпляр во Вселенной. Что скажете, док?

Они сидели в кабинете доктора, куда Хаб демонстративно напросился какое-то время спустя после их находки. Компьютерщик сперва с любопытством осмотрелся, бросил взгляд на все еще лежавшего без сознания на столе «АмбуМеда» Месье, после чего сам открыл встроенный в стену бар, в котором среди таинственных флаконов с целебными веществами Джонс прятал початую бутылку кое-чего покрепче. Не дожидаясь разрешения, Хаб извлек откуда-то два стаканчика и разлил напиток. В кабинете разнесся легкий запах миндаля, смешанного со спиртом.

– Не обижайтесь, – он протянул доктору стакан. – Есть повод. У меня тоже имелись другие планы, но… когда случается такая сенсация, возникает желание хлопнуть по стопке. Не хотите?

– Давайте, – буркнул Гарпаго и залпом осушил стакан.

В глазах Тански вспыхнули веселые искорки.

– Вот это я понимаю. У вас есть скрытые достоинства, доктор. Я сразу заметил. И сразу подумал, что стоит с вами поговорить.

– То есть? – хрипло спросил Джонс. Хаб затянулся, наслаждаясь струйкой голубоватого дыма.

– Что ж… – пожав худыми плечами, он очертил цигаркой в воздухе какие-то замысловатые фигуры. – Осмелюсь утверждать, что нынешнее положение дел может оказаться нашему капитану несколько не по зубам. Если стрипсы увидят Машину, они пойдут на все, чтобы ее заполучить. Однако они вовсе не дураки. Они починят это старое корыто, и притом быстро, но если Миртон рассчитывает на набитые юнитами чипы, его может ждать жестокое разочарование. Другое дело, если бы речь шла о какой-то ценной машинной технологии: стрипсы заинтересованы в хороших отношениях с потенциальными искателями чего-то подобного и неплохо платят. Но в данном случае ставка намного выше.

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Речь идет о молчании, доктор. Об обычном простом молчании. Не знаю, какая часть Флота Зеро сюда прибудет, но стрипсы как единое целое до определенной степени вполне предсказуемы. Они стараются уподобиться Машинам, а Машинам была свойственна целенаправленность поступков. В Машинах я разбираюсь, поскольку разбираюсь в программах. Вы читали Машинный кодекс? Первый параграф гласит, что целью каждой Программы является реализация. Это самое главное. А стрипсы знают, что реализации их связанных с Машиной намерений может помешать информация об этом. Если Альянс узнает, что нечто подобное находится в руках стрипсов, он пойдет на все, чтобы его заполучить. И потому стрипсы всех нас вырежут, как только получат то, чего хотят. Или спасут, – он выпустил облачко дыма. – Хрен редьки не слаще.