Владимир Корн - Один и без оружия (СИ)

— Не играет роли, к какой именно, — отмахнулся тот. И снизошел до объяснения. — Выражение такое. Мне и самому толком непонятное, но оно есть. Так вот, эта троица могла попасть сюда откуда угодно, и направляться куда угодно. Все, что им было нужно — это описание Теоретика, и знать, как выглядит Грек. Ну и сам ты, например. Все! Спутать Теоретика сложно: на кого из нас он похож? Чтобы как брат — близнец. Или хотя бы немного?

В этом он прав — компания в смысле внешности у нас подобралась на редкость неоднородная. Больше всего друг на друга походили сам Гудрон и Гриша Сноуден. Друг на друга, но не на меня.

— Так вот, шли они себе, шли, и тут появляется Грек! А это кто с ним? Весь такой мужественный, легкий на шаг, зоркий на глаз, скорый на руку, и внушает столько ужаса одним своим видом? — я подумал, что Борис сейчас выскажется в мой адрес. Судя по насторожившемуся лицу Гриши, он считал — в его. Но нет. — Да это же сам Борис Александрович Аксентьев! Ну и остальных тоже признали, вот вам и результат, — закончил он.

— Хуже всего, что чем ближе к Вокзалу, тем больше будет вероятность таких встреч, — сказал Грек. — Нам бы только, как выразился Борис — перешеек преодолеть. Ну а дальше появится место для маневра. Игорь, что ты там постоянно ежишься? — неожиданно поинтересовался он. — Зацепило все-таки? Или от пережитого?

— Пока на траве валялся, как будто ужалило что-то. Но точно не пуля. И не от пережитого.

— Как именно ужалило?

— Ну, как шмель. Или пчела. Поначалу чувствительно было, а сейчас только немного жжется.

Они дружно переглянулись. Кроме Светланы, которая, пользуясь случаем, задремала. Сидя, прислонившись спиной к стволу дерева.

— Куда ужалило?

— Где-то между лопаток.

И ошалел от их реакции. Они смотрели на меня так, как будто со мной произошло нечто совсем нехорошее.

— Что же ты раньше-то не сказал? — Гудрон едва не кричал.

Что именно? Что меня пчела укусила? Так и раньше всякая гадость цапала. Иной раз куда больнее.

— Снимай быстро!

Что снимать? Зачем снимать? Я воззрился на него в недоумении.

— Разгрузку, лепень, футболку… все снимай, до пояса, — объявил он все тем же приказным тоном. — Да побыстрей! Если повезет, успеем выжечь, — и добавил уже для других. — Дай бог, чтобы не геламона.

В отличие от «геламоны», значение слова «лепень» мне было знакомо. От него самого. И означало оно на тюремном жаргоне, в данном конкретном случае, мою камуфляжную куртку.

— Быстрее, Игорь, быстрее! — торопил меня Грек.

Пусть даже я, по-прежнему ничего не понимая, сбрасывал с себя одежду так быстро, как только мог.

— Как будто бы чисто, — бегло осмотрев мою спину, сказал Гудрон. — Укус есть, но явно не от геламоны. От той дырка бы осталась такая, что мизинец влезет! Может, и вправду какой-нибудь местный шершень.

— Может, мне еще и штаны с трусами скинуть? — Устроили вокруг меня какой-то цирк. Еще и Светлану разбудили.

— Скидывай, — тут же кивнул Гудрон. — На всякий случай не помешает. Шанс небольшой, они всегда чуть ниже шеи метят, но мало ли. Мы как-нибудь переживем, а твоей даме не привыкать, — и ухмыльнулся.

— Игорь, зря ты так! Если бы это действительно была геламона, то дело серьезней некуда, — завидев выражение моей физиономии, сказал Слава Проф. И, наконец-то, объяснил всю шумиху. — Геламоны умудряются проникать внутрь плоти. И знаешь, что они делают первым долгом? Парализуют, внедряясь в спинной мозг. Дальше все куда хуже.

Слава, куда уже хуже? И я нервно повел лопатками.

— Затем они откладывают личинки, — продолжил объяснение он. — В живом теле носителя. Или лежателя, если тебе угодно, поскольку тот уже ни рукой, ни ногой. Личинки растут, растут, и когда созреют полностью, прогрызают себе путь наружу. Говорят, на все это уходит лишь несколько дней.

— И что происходит потом?

— Смерть, что же еще?

Либо Грек изначально так планировал, либо недавние обстоятельства заставили его изменить маршрут, но в любом случае, я оказался неправ. Вместо того, чтобы спуститься к ручью, и затем оказаться в укрытии между скал, мы взяли много правее, обходя его далеко стороной. К ручью мы все-таки вышли, но теперь у меня не было никакой уверенности, что он именно тот.

— Привал, — объявил Грек.

Место было не самым удачным, но Светлана выглядела настолько уставшей, что привал стоило сделать только из-за нее. Иначе вскоре придется плестись черепашьим шагом, чтобы она не отставала.

Я помог снять девушке ее рюкзачок из дерюжного мешка, и усадил на ствол дерева, после чего уселся рядом.

— Сильно устала? — как будто без этого не было видно.

Самым мудрым решением было бы оставить Светлану в любом подвернувшемся селении. Да, ничего хорошего там может ее и не ждать. Одну, без знакомых, которые могли бы за нее заступиться в случае необходимости. Но зато останется живой, а ведь это самое главное. Проблема в том, что до самого Вокзала мы будем старательно обходить их стороной. Как можно дальше, чтобы не нарваться на неприятности. Да и не так много их, поселений попадется нам по пути, и все они расположены в стороне. Разве что Грек решит сделать крюк.

— Я привыкну, Игорь, я обязательно втянусь! — заверила она. — Еще день — другой, и это вы потом за мной не угонитесь.

Пришлось кивнуть: нисколько в этом не сомневаюсь. Вопрос только в том, сколько времени на это тебе понадобится? Сам я за тот срок, что провел здесь, исходил, не осмелюсь утверждать — столько же, сколько за всю свою предыдущую жизнь, но немало. Тем не менее, иногда держусь только за счет усилия воли.

— Игорь, а как ты думаешь, Янис мне одно ружье отдаст? Зачем ему два?

— Обязательно отдаст. Не сейчас, позже, — Если Янис соберется его выкидывать, заберу, и отдам тебе уже сам. С другой стороны, хотел бы, давно бы уже выкинул: открутить прицел — минутное дело, даже на ходу. — А чем тебя наган не устраивает?

— А что ты сам с ним не ходишь? Вернее, почему у тебя еще и винтовка есть? — резонно поинтересовалась она, и я не нашелся, что ответить. Лишь повторил.

— Отдаст. Как только научишься с ним обращаться.

Иначе станет оно для тебя бесполезной железякой весом в четыре кило, а ты и без того уже едва ноги передвигаешь.

— А еще, Света, ты молодец! — искренне сказал я.

— Ты желаешь меня ободрить?

— И это тоже. Но главное в другом.

— В чем именно?

— В том, что держишься молодцом.

Другая на твоем месте совсем иначе могла бы себя повести. Давила бы на жалость, слезами исходила, или еще что. А ты просто держишься. Хотя и совсем нелегко тебе приходится, видно издалека.

После получасового привала, мы шли до самого вечера, ни разу больше не останавливаясь. Я давно уже нес на себе рюкзачок Светы, который в сравнении с моим собственным, казался пушинкой. Светлана терпела, хотя по ней было видно, что дорога дается ей с огромным трудом. Она даже на мои ободряющие улыбки отвечала едва заметным кивком. Наконец, показалось то, ради чего мы и совершили марш — бросок такой протяженности, пытаясь успеть к закату — темный зев входа в пещеру. Про ее существование, я даже не подозревал. Но не Гудрон, который нас к ней и вывел. Причем он клятвенно уверял, что об ее существовании, знают считанные единицы.