Владимир Корн - Один и без оружия (СИ)

Выстрел действительно получился громким. Правда, эффект от него был нулевым. То ли они оказались глухими, то ли просто не смогли соотнести его с опасностью. Ну да: во время грозы еще и не такие раскаты случаются. Затем, в какой-то из проведенных на дереве дней, твари исчезли также внезапно, как и появились, когда мне едва удалось вовремя их заметить.

— Дмитрий, — завидев, что тарелка моя пуста, и я даже отодвинул ее в сторону, окликнул меня тот самый мужик, который и был первым повстречавшимся мне человеком. Звали его Иван, а когда я поинтересовался отчеством — ему неплохо за пятьдесят, он ответил: имени будет достаточно. — Там тебе приготовили, отдохнуть не желаешь?

— Желаю, — с готовностью откликнулся я. И, обращаясь к потчевавшей меня обедом девушке. — Спасибо, Жанна. Суп — настоящее объедение! Он всего лишь чуточку не такой вкусный, как ты красивая.

Нет, ну а каких еще комплиментов можно ожидать от почти одичавшего человека? Который в последнее время только и разговаривал, что сам с собой? Именно таких, чей смысл и самому ему не совсем понятен. Но, как бы там ни было, Жанне комплимент понравился, поскольку смущение ее было не наигранным.

— Отдохнул? — сразу же после моего пробуждения, едва я только вышел из предоставленной мне крошечной бревенчатой хижины, подошел все тот же Иван.

— Да, спасибо! Выспался замечательно.

То, что частенько просыпался — это уже мои проблемы. Никто меня не будил — привычка выработалась. Кстати, абсолютно бесполезная. Если бы хищник напал во сне, я бы проснулся только для того чтобы немного похрипеть перекушенным до шейных позвонков горлом.

И все же выспаться мне действительно удалось на славу. Разница заключалась в том, что просыпаясь, каждый раз вспоминал: наконец-то нахожусь среди людей. И потому нет необходимости тщательно вслушиваться в звуки леса, а можно спокойно закрывать глаза и спать себе дальше.

— Ну, коли выспался, пошли под навес. Там и расскажешь: кто ты, откуда, и как сюда попал.

Теперь начиналось самое сложное. Этих людей, а помимо Ивана присутствовало и еще четверо, не обманешь как Жанну. Никто из них не поверит, что странствовать по джунглям в одиночку — дело для меня самое обыкновенное.

Первым что придет им в голову — я что-то натворил. Нечто ужасное, причем настолько, что мне пришлось спасаться бегством, рискуя навсегда остаться в джунглях. Вторым — все мои спутники погибли. Если об этом заявлю сам, мне придется назвать их имена. По той самой причине, что среди них могут оказаться знакомые им люди. Грека в любом случае называть нельзя. Он — фигура широко известная. И если эта пятерка знает, что на одного из его людей объявлена охота с хорошим призом, они могут заподозрить — я и есть именно он.

Потому что ориентировка была не на какого-то там Теоретика, а на одного из людей Грека. И только затем уже шло описание жертвы: зовут Игорем, кличка Теоретик, немного за двадцать, ростом около метра девяносто, глаза карие, волосы русые, спортивного телосложения, особых примет нет.

Утверждают, для того чтобы ложь как можно больше походила на правду, все и должно быть правдой. Кроме нескольких мелочей, которые и есть самые важные. Ну, или чтобы она была грандиозной: в такие вещи люди тоже почему-то верят легко. Но в обоих случаях, нужен ум. Я же свой где-то в джунглях оставил.

— Мы взяли заказ на одного эмоционала. Кличка у него Теоретик, зовут Игорем. По описанию, чем-то на меня похож, только на голову выше. И поздоровей, — после вынужденного поста, когда питался от случая к случаю, добрый десяток килограммов потерял. Так что назвать меня теперь здоровяком, ни у кого язык не повернется. — Да вы и сами наверняка о нем слышали.

Они переглянулись. Только этот факт не сказал мне ровным счетом ничего.

— И что было дальше?

То, что было дальше, рассказать легко. Промоина, из которой едва выбрался, геламоны, жизнь на дереве, и еще много-много чего другого. Даже если не сгущать краски, получается довольно страшноватая история.

— В чьей команде ты был? — в конце моего рассказа, спросил Иван.

Самый сложный вопрос из всех тех, на которые мне пришлось уже им ответить.

— Лехи Воробья, — не придумал я ничего лучшего.

Леха был моим первым знакомым в этом мире. И погиб он на второй день знакомства. В Фартовом, который по местным меркам находятся весьма и весьма далеко. Но этот факт совсем не означает, что кто-нибудь из них с Лехой не был знаком. И тогда придется выкручиваться.

— Воробьев Алексей Николаевич его зовут.

Понятия не имею, какое отчество было у моего знакомого, впрочем, как и фамилия. Но если им известно о Воробье, вряд ли случится так, что совпадет все сразу. Они переглянулись снова.

— Ладно, Дима, отдыхай пока, — поднимаясь на ноги вслед за другими, которые за все время не произнесли ни слова, сказал Иван. — Тебе у нас не меньше недели придется пробыть.

— А потом?

— Потом наши люди отправятся в Станицу. Здесь же, поди, не останешься?

Успел обратить внимание: названия местных поселений не балуют ни фантазией, ни изощренностью. Все просто и обыденно: Шахты, Вокзал, Фартовый, Самолет… Ну разве что слышал, существует и Веселая Жизнь. Но чем там жизнь весела, никто мне так и не удосужился объяснить.

— Нет.

Маленькое оно, ваше поселение. Около десятка бревенчатых домишек, окруженных, как и везде, частоколом. Если даже в каждом из домов проживает четыре — пять человек, все равно получается не больше пятидесяти. Так что затеряться тут будет сложно. И поинтересовался сам.

— Из Станицы на Вокзал попасть сложно? И вообще, как далеко он расположен?

— Кто именно?

— Станица. И Вокзал.

— Вокзал на той стороне хребта, — указал Иван на горы. Ну, это и без него мне известно. — До Вокзала от Станицы без малого неделю добираться, пехом. Отсюда до нее два дня. По реке. Возвращаться, естественно, больше. Поскольку против течения, а в иных местах пешком по берегу с лодкой на привязи.

Сибирь когда-то так и заселяли. Шли всем семейством по берегу, коровенку с собой вели, лошадь. А весь скарб и малых детей за собой волокли в лодке. Понравится главе семейства место, он и заявит: все, остаемся здесь. Ну и названия образовывались соответственно фамилии: Ершово, Хомутово, Быково, и так далее. То, в которое нахожусь, называется Хутором. С одной стороны, если есть Станица, значит, и Хутор быть должен. С другой, чего бы не назвать его каким-нибудь Иваново или Степаново? По первым поселенцам?

— Оружие не дадите? — без всякой надежды поинтересовался я.

— Лишнего нет, — Иван сказал, как отрезал.

И сам бы на его месте не дал — себе дороже. Неизвестно, кто к ним пришел, чем он дышит и чего от него ждать. От охотника за головами, которым сам себя я и представил.