Юрий Никитин - 2039 [litres]

– Астероид Гриада, – напомнил я, – по расчетам Колпакова, через полгода может ударить по Земле.

– Пройдет мимо, – возразил он. – Вероятность, что заденет, семь процентов.

– Это много, – сказал я с горечью. – Один пройдет мимо, другой заденет! А третий шарахнет… В нашу сторону мчатся больше двух сотен таких астероидов.

– И тоже пройдут мимо, – сказал он. – В интервале двести-триста лет.

– И жить это время в страхе и безнадежности? – спросил я. – А сингуляр может вылететь навстречу и распылить их или сдвинуть с опасных траекторий!

– А если сингуляр распылит человечество? – поинтересовался он. – Сингуляр уже не человек. Мы не обращаем внимание даже на обезьян, а люди для сингуляров вообще будут чем-то вроде амеб. Так что, господин Малыгин, мы просим вас сменить вектор своей работы. Ради мира на земле.

– Простите, – ответил я, – но в вашем голосе отчетливо звучит угроза.

Он вздохнул, развел руками.

– Вы правы. Страна у последней черты. Митинги протеста – цветочки, простой народ уже созрел для более серьезных акций. Активисты его разогрели, а безнаказанность усилила настроение ломать и крушить все, что можно и что нельзя. Вы же видите, это началось…

– Понимаю, – ответил я. – Тяньаньмэнь не для таких случаев. Масштабы не те.

Он покачал головой.

– Там тоже армия очень даже колебалась, как и правительство. К тому же армия у нас все еще, как вы говорите, рабоче-крестьянская.

– В армии даже интеллигент, – подтвердил я, – становится… ну, вы понимаете, рабоче-крестьянином и в такой массе тоже начинает разделять ценности очень простого человека. А когда для всех ввели безусловный базовый, да еще такой высокий, зачем что-то еще более рискованное?

Он вздохнул, поднялся из-за стола, выпрямившись во весь рост. Снова в нем проступило что-то кадровое армейское, а голос прозвучал так, словно отдает приказ:

– Ждем ответа до завтра.

– Почему так срочно? – спросил я.

Он ответил холодно:

– Все ускорилось, вы это знаете. День за месяц, а потом будет и за год. Мы не хотим вот так бездумно влететь в вашу сингулярность. Решайте!.. Как это ни звучит патетически, но судьба мира в самом деле в ваших руках.

– Моих?

Он жестко улыбнулся.

– И в моих тоже. Но от вас зависит, как придет на планету мир. С большой или малой кровью. Но он придет!..

– А вы, – спросил я, – на чьей стороне?

– На стороне мира, – отрезал он. – И сейчас решаю, на чью сторону встать. Мой долг – погасить беспорядки. С минимальными потерями для населения. Пока что мне подсказывают, что проще всего убрать раздражитель, из-за чего восстания по всей планете!.. Уверен, вы свою позицию давно сформулировали, так что двадцать четыре часа просто необходимая формальность. Посмотрите, что творится в мире, и подумайте, стоит ли того ваше упрямство!

Он даже не сказал «упорство», тем самым выдав уже свое отношение к нашей позиции. Я некоторое время тупо смотрел на закрывшуюся за ним дверь и чувствовал, что в самом деле душа моя дрогнула и забилась в дальний темный угол в трусливой надежде, что ничего решать не надо, решат без меня.

В черепе ни одной мысли, только назойливо крутится фраза, что судьба мира, дескать, в моих руках. Преувеличение, понятно, однако если учесть, что вовремя сдвинутая песчинка, к тому же сдвинутая в нужном направлении, может вызвать лавину, то, может быть, он и прав. У них в самом деле хорошие аналитики, не так давно я сумел переманить двух обещанием перспектив, остальные же предпочли золотого воробья в военной форме сказочному журавлю в моих руках.

О своей роли в науке не задумываюсь, еще рано бронзоветь, пашу с восторгом, каждый день приближая сингулярность, как верно сказал Чернышевский, на месяц, а потом и на год. Уже вырастает в размерах и приближается эта зловеще блистающая, как солнце, огненная стена, за которой прекратится род человеческий, что есть всего лишь скопище разумных обезьян…

Экраны по моему взгляду вспыхнули по всей стене, лица Уткина, Лаврова, Карпова и еще десятка наших яйцеголовых, занятых разработкой искусственного интеллекта последнего поколения, заполнили от края до края.

Я поинтересовался чужим голосом:

– Надеюсь, все смотрели и слушали?

Первым в своем секторе экрана шевельнулся Уткин, голос его прозвучал так, словно доносился из глубокой могилы:

– Видели, наблюдали, анализировали. Тверд, как скала. И ни тени колебания. Начал с переговоров, но сам в них не верит, просто соблюдает протокол, а завтра может бросить к нашим стенам спецназ.

– И атакует все научно-исследовательские центры, – добавил Карпов, – которые в пределах его округа. Шеф?

Взгляды обратились ко мне. Я проговорил как можно спокойнее, хотя все тело налилось холодной тяжелой тяжестью:

– Не бросит и не атакует. Вот так сразу. Но теперь знает, что не отступим, потому, когда дело дойдет до большой драки, не поколеблется стереть нас с лица земли. Во имя мира на земле!..

– Ага, – сказал Карпов с сарказмом, – во имя мира!

– По мнению военных, – пояснил я, – прекращение войны уже мир. Далеко не заглядывают, армия не для того, чтобы мыслить. Но на простейшие реакции способна и без руководства из правительства.

– То есть, – уточнил педантичный Карпов, – добить последних ученых, и наступит мир?

– Добить самых упорных, – уточнил я, – остальных переориентировать! На удовлетворение нужд простого народа. Чтобы изобретали более совершенные бои без правил, гонки на скейбордах и ховерах, а еще чтоб лед на хоккейных площадках нарастал сам… А кто откажется, того в лагеря. Свобода выбора!

Тютюнников уточнил:

– Шляхоцкий формально отвечает за Московскую область, но в нынешней ситуации каждый за тот участок, за который в состоянии. А он, как сам заявил, сумел сохранить боеспособность частей и уберечь от полного распада. По сути, сейчас он военный диктатор Подмосковья, а завтра всей России.

– Верно, – сказал Владис. – Не люблю с тобой соглашаться, но формулируешь ты точно. Может, ты перекрашенный искусственный интеллект в наших рядах?

– Чего это я искусственный? – возразил Тютюнников. – Но насчет интеллекта спорить не стану.

Только Уткин посмотрел на меня с глубоким сочувствием.

– Плохо то, – сказал он, – что на их стороне не только малограмотные неолуддисты, как нам хочется. Часть крупных ученых, как всем нам признавать не хочется, тоже против разработки искусственного интеллекта. И вообще всячески призывают притормозить прогресс. Или развивать хай-тек, оставить тему искусственного интеллекта под запретом.

Действительно, мелькнула мысль, только он вроде бы понимает, как мне на самом деле хреново. Остальные смотрят, как дети на родителя, который должен сделать все, чтобы им было хорошо, а ему помогать не надо, он всемогущ и ни в чем не нуждается.