Александр Рудазов - Апофеоз

– Точно покушение, – решила Лахджа. – Не, откажусь. Хочу выспаться.

Выспаться не удалось. Сначала-то было еще ничего, но потом под окнами заиграла музыка. И становилась она все громче.

А потом еще и раздались крики. Будто толпа пьяного быдла орала вразнобой. Демоница какое-то время терпела это прискорбное неудобство, но потом не выдержала. Вылетела на балкон и завопила:

– Сукины дети, всю ночь!.. Всю ноооооочь вы орете!.. Вырубите шарманку!..

Толпа на какой-то миг замолчала… а потом начала голосить с прежней силой.

– Когда я уме-е-е-ер!.. – надрывно завывали они какую-то песню.

Да, их действительно оказалась целая толпа. Словно нарочно собрались именно здесь, именно сейчас, именно чтобы ей досадить.

Лахджа сдавила голову ладонями и застонала. Даже подумала, не отключить ли временно слух. Но это было бы признанием поражения, и она закричала:

– Если не заткнетесь, сдохнете прямо сейчас!!!

– Толпа пьяного быдла неразумна, медам, – раздался скрипучий голосок. – Они не понимают ваших слов. Просто шатаются без цели и смысла, нападая на всех, кого встретят.

Это оказался гоблин в бархатном костюмчике. Стоял рядом с Лахджой, опираясь на нижние поручни.

– Я же отказалась от гоблина-раба, – недоуменно произнесла она.

– Я не раб, медам. Я управляющий этого постоялого двора. Как вам у нас отдыхается?

– Спасибо, плохо. А как ты сюда попал? Я же заперлась.

– Система потайных ходов. По ней мы распространяем анкеты и наемных убийц. Кстати, не хотите заполнить анкету?

– Просто положите ее там где-нибудь. А вот эта толпа… они тут каждый день буянят?..

– Нет-нет, медам! Мы пригласили их специально для вас! Подманили на чекушку. Вам понравилось?

– Нет.

– Рад это слышать! – довольно заулыбался гоблин. – Они будут тут всю ночь!

Демоница закатила глаза и принялась рыться в шкапу. Перед сном она уже опорожнила шкалик гарийского, но сейчас достала бутылку самой дешевой мутной сивухи.

Да, тут и такая была.

– Эй, уроды! – крикнула она, спрыгивая прямо с балкона. – Кыш отсюда! Пошли нахер!

Толпа пьяного быдла уставилась на нее тупыми одинаковыми взглядами. Что-то со всеми ними было не так. И гоблин сказал, что они неразумны… хм… может, это что-то вроде стада зомби?..

Лахджа присмотрелась… принюхалась… и отрастила огромный хвост с брюшком, полным горючей смеси. Тот изогнулся, поднялся над головой – и выплюнул огненную струю. Передние пьяницы отшатнулись, заверещали. У некоторых вспыхнули волосы.

В общем-то, Лахджа всегда была мягкосердечным существом. Для демона. Больше всего на свете она ценила собственный комфорт.

Но прямо сейчас ее этого комфорта лишали.

Однако даже огонь этих тварей не отпугнул. Похоже, и впрямь какая-то нечисть. Лахджа не очень понимала по ауре, она такого раньше не видела.

– Эй, вы же алкаши, да?! – крикнула она, поднимая сивуху на вытянувшейся до второго этажа руке. – Любите такое?! Нате, возьмите!

Она размахнулась и швырнула бутылку подальше. В темный переулок за толпой.

Оттуда донесся звон стекла.

Толпа пьяного быдла одновременно обернулась к бутылке. Потом к Лахдже. И в их глазах загорелось что-то живое. Какое-то человеческое чувство.

Горечь.

– Она разбилась же, – произнес передний, пока остальные беззвучно раскрывали рты. – Теперь мы тебя за это убьем.

– Перкеле, – невольно произнесла Лахджа.

Толпа пьяного быдла бросилась одновременно. С какой-то удивительной, сатанинской яростью. Как живая лавина, они хлынули вперед и набросились на демоницу со всех сторон.

– Господа, господа, подходите к балконам и окнам! – выкрикивал сверху гоблин-управляющий. – Сегодня мы представляем для вас интересное зрелище! Большая драка!

Из окон уже торчали головы постояльцев. Лахджа оказалась не единственной, кого разбудил шум. В общем-то, почти все завсегдатаи «Грязной Канавы» давно проснулись и с интересом наблюдали за буйством толпы.

А Лахджа оправилась от первого шока и резко… разбухла. Во все стороны выметнулись щупальца-протуберанцы, отшвыривая алкашей. Волна плоти рванулась вдоль улицы, заполняя промежутки между людьми. Повсюду раскрывались клыкастые пасти – и вскоре полилась кровь.

Пьяное быдло не знало страха. Не знало сомнений. Они рвали демоницу голыми руками, колотили в бесчисленные глаза – но сделать могли немногое. Все новые и новые члены этой многотелой нечисти исчезали в чреве Лахджи – и через несколько минут все было кончено.

Некоторые еще были живы. Некоторые еще ползали. Но по отдельности они вели себя, как безголовые курицы. В их глазах уже не было света, они просто бессмысленно дергались, пока не затихали совсем.

Толпа пьяного быдла прекратила свое существование.

– Будем рассматривать это, как освобождение нечестивых душ из оков проклятья, – прочавкала Лахджа, свертываясь в нормальную форму. – Это же было проклятье?..

– Проклятье, проклятье, – приветливо ответил гоблин-управляющий. – Вам подать хлеба к завтраку?

– К завтраку?.. – посмотрела вверх Лахджа. – А сколько времени… о, и правда.

На горизонте и впрямь светало. День Бриарогена не намного светлей ночи, но разница все-таки есть.

– Да, подайте мне хлеба, – попросила демоница. – Поджаренных тостов. С парой яиц. И кофе. Мокачино. У вас тут есть мокачино? Мне надо чем-то запить, а то во рту как насрано.

После того, как она уничтожила толпу пьяного быдла, обычные горожане перестали ее беспокоить. Слухи разнеслись мгновенно, и уличные гопники начали встречать ее почтительными улыбками. Когда она выписывалась из «Грязной Канавы», гоблин-управляющий лично пришел проводить и невзначай спросил, не думает ли она стать приспешницей Темного Властелина. Он может устроить собеседование.

– Эй, я не злодейка! – немного обиделась Лахджа.

– Простите, медам, но на героиню вы тоже не похожи.

– Какое-то поляризованное мышление, – хмыкнула Лахджа. – Либо злодей, либо герой? А простым обывателем-то быть невозможно, что ли?

– Возможно. Но на обывателя вы похожи еще меньше.

Лахджа только фыркнула и вышла.

Она не считала себя злодейкой. Как, впрочем, и остальные демоны. Каждый из них искренне полагает себя прекрасным, непонятым существом, которое страдает от окружающих ублюдков. Они потому и не сомневаются в своем праве творить дичь, что считают всех остальных достойными такого отношения. Четко делят мир на великолепного себя – и никчемный мусор.

Все остальные. Лахджа-то и в самом деле именно такая, по-настоящему. Чуть ли не единственное светлое пятнышко на огромной грязной кляксе, которая называется Паргороном.

Она ведь даже души по-прежнему не поглощает. До сих пор не перешла эту черту. Даже у толпы пьяного быдла ничего не поглотила. И вообще ни у кого пока что, никогда.