Александр Рудазов - Апофеоз

– Вместо тридцати тысяч погибло тридцать миллионов, – кивнул Оопсан. – Я знаю. Но это была всего лишь досадная ошибка. Мы ее не повторим.

– Хорошо, что вы в это верите, – повторила Лунарда. – Это не та ошибка, на которой мы можем позволить себе учиться. Мэтр Ильтокелли абсолютно уверен, что дефект устранен?

– Спросите его сами.

– Спрашивала. Он безумно захихикал. Когда он уйдет в отставку, напомните?..

– Когда закончится война. Сейчас мы не можем позволить себе его заменить.

– Почему? Апофеоз уже построен. И дефект калибровки устранен, – иронично напомнила Лунарда. – Первый советник, по человеческим меркам мэтр Ильтокелли невероятно стар. Он в буквальном смысле видел Бриара. Я не отрицаю его талантов, но крыша у него протекла давным-давно.

– Обидно, бессмертная, – раздался сзади скрипучий голосок. – Очень обидно. Обсуждать кого-то за глаза невежливо.

– Мэтр Ильтокелли, все знают, что вы видите и слышите все на тысячу вспашек вокруг, – даже не повернулась Лунарда. – Если бы я хотела утаить от вас свои слова, то окутала бы нас туманом.

– А, вот как, – хихикнул Ильтокелли. – Справедливо. Тогда продолжайте обсуждать полоумного старика, хе-хе-хе. Часа два у вас на это еще есть.

Лунарда тоскливо посмотрела на горизонт. Часа два. Да. Время повторного запуска Апофеоза уже приближается.

Как вообще дошло до этого? Ведь после первого запуска казалось, что война закончилась. Наступил мир. Казалось, что навсегда.

Очень недолго казалось. Пять лет всего Парифатская империя существовала без сражений. Конклав восстанавливал разрушенное, все еще кишащий заразой и нежитью Домурбис законсервировали и запечатали, город Ровен потихоньку осваивался в качестве новой столицы, а в одна тысяча шестьдесят пятом году Империи были даже проведены очередные Липарадонские игры.

Самые последние. В том же году в конгрессе снова закипели страсти. За пять мирных лет «Единый Парифат» окончательно перестал быть единым, снова раскололся на имперцев и республиканцев. После расправы над разделителями они какое-то время еще шли бок о бок, словно связанные круговой порукой, но у них были слишком разные цели. Они просто не могли договориться. Не могли прийти к компромиссу.

К тому же орден Медных Магов продолжал существовать. Теперь не единый, не цельный, а расколотый на множество лож, но в каком-то смысле это стало еще хуже. После Первой Волшебной войны всем сторонникам разделителей пришлось дать амнистию – поскольку иначе пришлось бы судить каждого четвертого. Было объявлено, что все главные военные преступники погибли в Домурбисе, а остальные просто слепо за ними следовали. Надо понять и простить.

В то же время что конгресс, что орден Медных Магов утратил всякое доверие к Конклаву. Да и настроения среди простых граждан упали ниже никуда. Убивший половину чародеев Шахалии Апофеоз до смерти всех перепугал. В руках Конклава оказалось почти абсолютное оружие, от которого пока что не существовало защиты. И хотя бросить им вызов за пять лет никто не решился, напряжение не переставало нарастать.

Имперцы все громче кричали, что нужен новый Колдующий Император. Нужен новый Бриар. Бессмертный всемогущий индивид высших моральных качеств, который будет держать в узде этот ужасный Конклав.

Республиканцы все громче кричали, что сосредоточенная в одних и даже семи парах рук абсолютная власть чересчур опасна. Нужно ее распределить. Расформировать Конклав и передать верховное управление конгрессу, а исполнение законов рассредоточить между наместниками и префектами.

И в какой-то момент «Единый Парифат» раскололся. От него осталось… ровным счетом ничего. Снова возникли две враждующие партии – имперцев и республиканцев. Снова волшебники разбились на группировки, снова забряцал оружием орден Медных Магов.

Через пять лет после окончания Первой Волшебной войны началась Вторая.

Она идет пока лишь два года. Но за эти два года Вторая Волшебная война унесла больше жизней, чем Первая – за свои пять. Здесь уже с самого начала никто не лелейничал, не расшаркивался. Что имперцы, что республиканцы почти сразу же обратились к чакровзрывателям и заклинаниям массового поражения.

Ими накрывались целые города. Целые провинции.

Целые континенты.

В прошлом году был уничтожен Реликтаун. Крупнейший город Парифата, финансовая столица. Единственный кроме Бриарогена и Мистериона обладатель портала второго поколения. Реликтаун был настоящим центром республиканцев, а до того оплотом разделителей – и имперцы его не пощадили. Был проведен ритуал Опустошения – и Реликтаун накрыло глобальным проклятием.

Почти все его жители исчезли в одну ночь. Просто исчезли. Уцелели только самые одаренные волшебники, сумевшие выставить блокаду.

Но таких была горстка. Может быть, один волшебник на три тысячи. Сотня жителей на миллион. Жалкие двенадцать тысяч выживших на весь колоссальный мегаполис.

Теперь Реликтаун – мертвый город. Проклятый. Опустошение убило почти всех его жителей, но здания погрузило в стазис, поле замедленного времени. Никто не берется предположить, сколько оно продержится, и когда энтропия снова коснется крупнейшего города Парифата.

И это только самая страшная из трагедий. Число погибших перевалило уже за миллиард. И еще неизвестно сколько сбежало от ужасов войны за Кромку.

Провинция Ирвия эвакуировалась вообще целиком, со всеми двадцатью миллионами жителей. Еще вчера этот обширный остров лежал на своем месте, с городами и порталом – а сегодня там плещется только океан. Две сотни волшебников устроили заговор, втайне осуществили ритуал – и просто перенесли кусок пространства… куда-то. Попробуй найди их теперь.

Впрочем, в бегстве ищут спасения все же немногие. Парифат давно прекратил сообщение с варварскими мирами. Эльфы еще могут найти приют в блаженном Тир-Нан-Ог, а остальным куда? Беженцев везде ждут либо закрытые двери, либо голодные звери. Большинство предпочитает переждать тяжкие времена на родине, в лучшем из миров… еще совсем недавно он имел полное право так называться.

Почти все члены Конклава тоже понесли потери в этих двух войнах. У Лунарды погибли оба мужа и старший сын. У Акк-Ва – внук со всей семьей. У Мородо – брат и сестра. У Оксатти – престарелые родители. У Оопсана – четверо детей. У Даскомедаля – очень близкий друг.

И только Ильтокелли никого не потерял, ибо терять давно уже было некого.

– Кого будем обезглавливать первыми? – спросил Оксатти, подходя к Оопсану, Лунарде и Ильтокелли. – Имперцев или республиканцев?

– Они усвоили урок, – гортанно произнес Даскомедаль, тоже вышедший из шатра. – У них больше нет единого центра.